Действительно, два автомобиля на экране один за другим перевалили через рельсы и двинулись дальше, подскакивая и ныряя на разбитой, грязной дороге, идущей параллельно берегу. Вскоре обе машины исчезли из поля зрения камеры и на экране остались лишь дождь, туман и ночная темнота.

– К сожалению, камера, направленная на погрузочный причал, вышла из строя, – продолжал патрульный. – Однако семнадцать минут спустя «ауди» возвращается. Он снова переехал железнодорожную колею напротив силосов, выехал с территории стройплощадки и направился обратно к Марин-драйв. Очередная дорожная камера зафиксировала седан уже на мосту Лайонс-Гейт.

– Похоже, он возвращается в Пойнт-Грей, – заметил Бенуа.

– А где же «субару»? – поинтересовалась Лула. – Как он не попал на камеры при выезде со стройки?

– Больше нигде на записях «субару» нет. Похоже, он так и не покинул территорию стройплощадки. Мы отправили туда наших людей, недавно они отзвонились. На стройке обнаружено три комплекта свежих следов автомобильных шин. Следы, соответствующие стандартной резине, которая используется на «субару», ведут прямо к причалу и там обрываются. Видимо, машина упала с причала в воду. Там же мы обнаружили отпечатки обуви двух человек и следы волочения – как будто что-то тяжелое подтащили к причалу и тоже сбросили в воду.

– Что ж, вот и место, – негромко заметила Мэл.

Атмосфера в рабочем зале едва заметно изменилась. В расследовании наметился прорыв, и детективы были готовы действовать с новой энергией и напором.

– На записях камер зафиксирован серый «ауди» модели «S6», – сказал Бенуа. – Точно такой же седан мы видели на подъездной дорожке «Розового коттеджа».

Мэл задумчиво пощелкала кнопкой шариковой ручки.

– Нам нужны образцы почвы с колес машины Риттенберга. – Она повернулась к патрульному: – Нельзя ли увеличить изображение так, чтобы установить регистрационные номера «субару» и «ауди», побывавших на стройплощадке?

– Мы установили номер «субару». Машина зарегистрирована на Катарину Дарлинг. Номерные знаки «ауди», к сожалению, нечитаемы из-за грязи.

– Вы сказали, что комплектов следов было три, – напомнила Мэл. – Что там с третьим?

Патрульный улыбнулся и включил новый фрагмент видеозаписи.

– Эта запись сделана камерой на мосту – так называемой «камерой самоубийц». В поле ее зрения попадает часть территории под мостом. Вот что она сняла за одиннадцать минут до того, как на стройплощадку АДМАК прибыли «субару» и «ауди». – С этими словами он включил воспроизведение, и Мэл увидела большой черный седан, который медленно двигался вдоль причала, пока не исчез в мертвой зоне под мостом.

Патрульный ухмыльнулся.

– Третья машина, господа! «Мерседес майбах». И в момент, когда «субару» был сброшен с причала в воду, этот «мерседес» все еще стоял под мостом в самом темном месте. Других выездов со стройплощадки нет, следовательно, он должен был уехать тем же путем, каким приехал. Его отъезд также зафиксирован камерой.

Он снова нажал «Воспроизведение», и детективы увидели, как «мерседес» медленно выехал из-под моста и двинулся сквозь туман и дождь по дороге, пролегающей параллельно воде, пока не исчез из поля зрения камеры.

– Как только мы обнаружили «мерседес», мы снова просмотрели записи камер безопасности АДМАК, взяв больший временной интервал. Как я уже сказал, «мерс» появился на стройплощадке за одиннадцать минут до приезда «ауди» и «субару». Вот на этом кадре хорошо видно, что в салоне на переднем сиденье сидят двое: водитель и пассажир. Водитель, предположительно, женщина, если судить по длинным волосам. «Мерс» покинул стройплощадку через семь минут после отъезда «ауди». Насколько мы можем судить, внутри машины по-прежнему находились два человека.

– Вам удалось рассмотреть регистрационные номера «мерседеса»? – подал голос Бенуа. – Потому что его пассажиры не могли не видеть того, что происходило на стройплощадке – того, что не попало в объективы камер.

Патрульный вывел на экран увеличенное изображение номерного знака «мерседеса». По очереди оглядев детективов, он широко улыбнулся.

– Ни за что не догадаетесь, на кого зарегистрирована эта тачка!

– Ладно уж, не тяни, выкладывай! – воскликнула Лула.

– «Мерседес» принадлежит Тамаре Адлер из фирмы «Адлер, Кейн, Сингх и Сэлинджер». Это крупнейшая в городе юридическая контора. Именно она занималась тем нашумевшим делом, о котором столько трезвонили в новостях, – делом, к которому оказался причастен достопочтенный Фрэнк Хорват – член Законодательной ассамблеи Ванкувера и Пойнт-Грея.

– Наша свидетельница – Адлер?! – воскликнул Гэвин.

– Кем бы ни были эти двое в «мерседесе», – негромко ответила Мэл, – оба являются нашими потенциальными свидетелями. Они не могли не видеть, что там произошло, но не сообщили об этом, не объявились. Мне нужно побеседовать с Тамарой Адлер. – Она порывисто поднялась из-за стола. – Лула, свяжись с управлением Королевской канадской конной полиции по Северному Ванкуверу, пусть направят на место своих людей. Нужно огородить стройплощадку и никого туда не пускать. Джек, свяжись с руководством АДМАК и сообщи им, что все работы на стройке прекращаются немедленно. Гэвин, займись ордером на изъятие «ауди» Риттенберга и на обыск в «Розовом коттедже». Доставьте Джона Риттенберга в участок для допроса. Мне нужен образец его ДНК, пробы из-под ногтей и прочее. Образцы ДНК его жены тоже возьмите. И еще: срочно направьте на старый причал полицейских водолазов.

За два дня до убийства

Забрав Джона из приемного покоя Центральной городской больницы, Дейзи отвезла его в «Розовый коттедж» и уложила в постель. Ее переполняли облегчение и тревога. Когда к часу ночи Джон так и не вернулся, она несколько раз позвонила ему и, не дозвонившись, набрала номер одного из коллег мужа, вместе с которым тот должен был развлекать китайских инвесторов. Разбуженный среди ночи коллега ответил, что они ушли из клуба около десяти вечера и Джон вроде бы собирался ехать домой. Дейзи уже готова была позвонить в полицию, когда запищал ее мобильник. Это был Джон. Он звонил из отделения экстренной помощи Центральной городской больницы. По его словам, после ужина с китайцами, когда он уже направлялся к своей машине, ему неожиданно стало плохо и он потерял сознание. Прохожие нашли его на тротуаре и вызвали «Скорую». Джон сказал, что врач подозревает микроинсульт и что, хотя сейчас он уже чувствует себя почти нормально, через пару дней ему придется вернуться в больницу для более детального обследования и консультации со специалистом.

– Слава богу, что тебя нашел какой-то добрый человек, – прошептала Дейзи, садясь рядом с ним на кровать и беря его за руку. – Все могло закончиться гораздо хуже.

Джон устало закрыл глаза и кивнул, и Дейзи погладила его по голове. Выглядел он ужасно. Кожа серая, глаза обведены темными кругами, острый запах рвоты, будто въевшийся в кожу.

– Утром мы приведем тебя в порядок, – сказала она шепотом и поцеловала мужа в щеку. – А пока отдыхай. Я очень рада, что ты наконец-то дома.

В ответ он снова кивнул, не открывая глаз, и сжал ее руку.

Перед тем как спуститься вниз, чтобы заварить себе чаю, Дейзи включила ночник, убавив свет до минимума. Ставя чайник на плиту, она мысленно вознесла горячую благодарность тому, кто управляет Вселенной. Когда ситуация – как, например, этой ночью – приближалась к критической, Дейзи с особой остротой начинала ощущать, что ей вовсе не хочется быть матерью-одиночкой. Ни при каких условиях! Когда у нее родится сын, ему нужен будет отец, а ей – муж. Да, она нуждалась в Джоне. Она хотела, чтобы рядом с ней всегда был добрый, надежный человек – в счастье и в горе, в болезни и в радости, пока смерть не разлучит их. Аминь.

При мысли об этом глаза Дейзи заполнились слезами. Она всегда хотела этого – хотела чуть ли не с того самого дня, когда познакомилась с Джоном еще школьницей. Именно поэтому она так сильно переживала, когда он совершал глупые ошибки. Именно поэтому она прилагала невероятные усилия, чтобы ликвидировать последствия этих ошибок. Дейзи необходимо было верить, что она вышла замуж за правильного человека. За того, кто предназначен ей свыше. Ей необходимо было верить, что Джон подходит ей по всем статьям, что он – хороший человек, что он сумеет стать замечательным отцом. И что он любит ее. Потому что если это не так…