— По протезам есть всё, — ответил Родион. — А вот по автомеханике кое-каких компонентов недостаточно. Я понимаю, что основной конвейер АЗЛК и наш — это две большие разницы, но как бы мы тоже выпускаем машины, да ещё доводим до ума экспериментальные образцы… В общем, думаю, что кое-что нам бы не помешало прикупить… и не только нам, но и химзаводу, — кивнул он на Филиппову. — Мы же с ними плотно контактируем.

— Согласна, — кивнула та. — Нас уже проинформировали, что на химическом заводе будет реконструкция — достроят недостающие цеха и закупят часть техники, но нам бы конкретные позиции, а не всё до кучи.

— Насколько меня проинформировали, оборудование будет поставляться только по вашим прямым заявкам. Я правильно понимаю, что вы готовы работать по нескольким перспективным направлениям?

— Дело в том, что товарищ Иванов позиционирует нас на эталонное производство. То есть мы можем синтезировать у себя на заводе любое химическое вещество или готовый продукт, а уж дальше, после формирования документации по технологии изготовления, его отдадут для тиражирования по стране.

— То есть вы можете синтезировать всё, начиная от безобидных резиновых прокладок и сальников до высокотоксичного топлива для ракет?

— Я раньше работала на экспериментальном химическом заводе, где выполняли частные заказы по всем направлениям, — улыбнулась она. — Да и База знаний обширна. Так что постараюсь выполнить все заказы, какими бы сложными они не были.

— Василиса Андреевна у нас на все руки мастер, — добавил Иванов. — Даже в медицине понимает — воссоздала панацею для людей, попавших в автокатастрофы, помогающую увеличить скорость заживления травм.

— А такое вещество существует? — удивился генсек.

— Да, это метадизоксобромол. Уже несколько человек спасено с его помощью. Только при его изготовлении нужно держать ухо востро — чуть зазевался и получил яд вместо панацеи.

— А если мы монополизируем производство этого препарата конкретно в Рябиновске? — сразу оживился Андропов. — Что для этого нужно?

— Думаю, что отдельную лабораторию и ряд реактивов. Ну и фасовочную тару. При наличии всех ингредиентов можно наладить производство для всех служб страны в одном месте.

— Я дам команду, чтобы на вашем заводе построили отдельную линию для этого, — пообещал генсек. — Как обстоят дела по остальным новинкам от потомков?

— НПО «Гефест» может подключиться, если того требуют обстоятельства, — ответил Громов. — Разберём, составим чертежи и можно копировать.

— То есть проблем не будет?

— Юрий Владимирович, у нас есть База Знаний. В ней много чего интересного, — улыбнулся Родион.

— Да я уже в курсе, что вы привезли с собой настоящее сокровище. Поэтому станем планомерно воплощать в готовые образцы все разработки из него.

— Осталось снабдить нас микропроцессорами, — усмехнулся глава «Гефеста».

— Сейчас в Рябиновске собрано такое количество строительной техники, какого не было ни на одной стройке СССР. Самая передовая техника, самые толковые строители делают город будущего. За несколько месяцев «Прометей» получит новые цеха и линии.

18 апреля 1983 года. г. Рябиновск. ЦСБ. утро

Майор Рокотов откровенно устал за эти две недели, что ознаменовали наплыв строительной техники и людей. Это обычному человеку всё просто — отвёл участок под вагончики и технику, обозначил фронт работ и занимайся своими делами, а начальнику контрразведки предстояло перелопатить всю базу данных МВД по преступникам и такую же базу ФСБ по шпионам. Но почти три тысячи человек, что прибыли на строительство — уровень заоблачный даже для искушённого в этом деле человека. С таким ворохом работы приходилось наплевать на выходные. Поэтому пришлось приостановить съёмки в фильме и даже привлечь Ксению к своей работе. С момента их негласного воссоединения в семью он не только обучал девушку некоторым премудростям работы по основе сбора информации и противодействию оному, но и привлекал в качестве помощницы на авральные мероприятия, как сейчас. Тот ОРИ, что Иванов собрал ему почти на коленке, сейчас трудился в поте лица, сканируя фотографии из паспортов и сравнивая их с базами данных. Двоих будущих преступников удалось найти в милицейской базе, но в обоих случаях место и дата преступления находилась достаточно далеко впереди — только в 90-е годы. А вчера и сегодня Рокотов поручил Ксении загрузить часть фото в базу ФСБ. Просто для контроля. И сегодняшнее утро принесло улов.

— Ю-у-ур… — негромко позвала его девушка.

— А.

— Глянь, что высветилось на мониторе, — ткнула она пальцем на ноутбук.

— Ну-ка, ну-ка… — он вгляделся в информацию и почесал затылок. — Ну что, Ксюш, поздравляю… ты нашла шпиона…

— Что, правда? — она округлила глаза. — Ничего себе…

— Значит, сидишь на стуле тихо и никому ни гугу… а я метнусь к Остапову.

— А он меня не накажет? Ну, что я к такой информации допущена?

— Быстро заполни вот этот документ, — Рокотов взял из папки несколько листов, скреплённых между собой. — Потом отложишь их вот сюда, на полку.

— Хорошо, — кивнула она.

Майор быстро дошёл до кабинета Остапова.

— Разрешите, товарищ генерал?

— Заходи, Юрий Валентинович. Ну, какие новости?

— Десять минут назад мы с Ксенией нашли шпиона иностранной разведки.

— Ты ничего не путаешь? — сразу посерьёзнел он.

— Паспорт выдан на имя Ковнера Иосифа Самуиловича, а в базе ФСБ он числится как Ковнер Ицхак. По их данным это сын Абеля Ковнера — израильского поэта и прозаика, подпольщика вильнюсского гетто, партизана, лауреата Государственной премии Израиля за 1970 год. Его отец принимал участие в активном противодействии гитлеровской Германии. Так что немцы заочно приговорили его к расстрелу.

— Но такой человек, приехав в Советский Союз, окажется желанным гостем. Зачем все эти ухищрения?

— Видимо, сын не пошёл дорогой отца, — пожал плечами Юрий.

— Возьми двух оперативников и двух «беретов». Задержание проводить без лишнего шума.

— Понял, сейчас организую, — кивнул тот.

Иосиф Ковнер работал в кунге одного из харьковских СМУ, прибывших в Рябиновск в числе первых. Сейчас он проектировал электропроводку для строящегося цеха, когда к нему явилось пятеро людей в пятнистой форме.

— Ицхак Ковнер? — на заданный вопрос у еврея дрогнуло веко.

— Вообще-то Иосиф, — невесело усмехнулся тот.

— Разберёмся. Прошу следовать за нами. На попытку бегства стреляем без предупреждения.

— Я бы хотел побеседовать с вашим руководством. Это очень важно.

— Оружие есть?

— Никак нет, — по-военному ответил Ковнер. — У меня другие задачи.

Через полчаса его доставили в отдельное помещение КГБ Рябиновска, куда попросили подъехать и генерала.

— Понимаете, мой дядя — Меир Вильнер, является председателем компартии Израиля. Это его партийный псевдоним, а настоящее имя — Берл Ковнер. В конце мая в Израиле будут выборы нового президента… мы бы хотели поговорить с советским предиктором, чтобы получить какую-нибудь полезную информацию, позволяющую компартии Израиля набрать максимальное количество голосов.

— Каким предиктором? — деланно нахмурил брови Остапов.

— Генерал, давайте не будет ходить вокруг да около. Я обладаю такой информацией…

— Откуда?

— Мне удалось пообщаться в приватной беседе с одним из аналитиков Роберта Гейтса. Знаете, кто это такой?

— Знаю, — кивнул Остапов. — И какую же сказку он вам рассказал?

— Я знаю всё о проблемах ЦРУ в России… и именно аналитик под большой мухой проговорился о советском городе Рябиновск. Я понимаю, что мой подложный паспорт сейчас играет против меня, но по-другому сюда попасть было нереально.

— Никакого предиктора нет и быть не могло. Это сказки Венского леса.

— Да? — прищурился Ковнер. — А как вы объясните тот факт, что часть населения города живёт в тщательно охраняемом микрорайоне? То есть одни — обычные граждане, а другие вип-персоны? Например, главы заводов или их топ-персонал. Часть территории города опутана каким-то странным сигнальным кабелем, называемым оптоволокном. Насколько я знаю, оптоволоконные системы только-только разрабатываются в Америке и готовых образцов пока нет.