— Не забывайте, что в нем запасы нашей силы.

— Он же не будет сопротивляться?

— Кто знает, кто знает, на что он готов ради Лизы. Сверхмозгу вон не поздоровилось.

Перебрасываясь шуточками, группа окружила Спартака, бомбардируя его образами. Тот пока не слишком сопротивлялся, но все эти образы опять тонули в бездне. Только теперь не безумия, а других образов, воспоминаний десятков жизней.

— Мысленно он теперь старше Льва?

— Возраст дело наживное, даже для мозгов.

— А я бы хотел вот так.

— Не поддавайтесь искушению!

О да, группа ощущала его, это самое искушение. Не просто зов в прошлое, а манящее предложение, воплощенное в Спартаке, у которого уже получилось. Закрыться и отключиться от внешнего мира, не ведать проблем, и переживать десятки жизней. Мирных, долгих, полных счастья и любимых людей, родственников, покоя и мира на Земле, всего того, что группа была лишена всю свою жизнь.

Всего того, что они хотели бы получить, но не умели так жить, на что наглядно показывал пример Дмитрича и Виталя, попытавшихся и не сумевших. Научиться жить мирно и наслаждаться покоем, не в первой жизни, так в пятой, о, этот зов манил их сильнее любых псиоников, сирен Прежних, кого угодно.

— Земля в опасности! - вскричал Дрон, вскидывая могучую руку.

Тот факт, что их жизнь в таком мирном забытье не продлилась бы долго (ведь пришел бы Разрушитель), практически не помогал. Картины тихой, мирной жизни, процветающей Земли, счастливых, смеющихся и беззаботных детей, они звали, затягивали с головой.

Земля всегда была в опасности, а здесь вдруг группа увидела шанс осуществить тайную мечту.

— Очнитесь!

— Очнитесь! - вдруг поддержал его Дюша.

Картины тяжелейших боев и линии обороны на побережье Северной Африки и по Атласным горам. Без какой-либо надежды, веры, устремлений в будущее и мыслей о мирной жизни. Сражения, сражения, сражения, потому что некому было больше держать оборону.

Образы форпоста и сражений с тварями, даже когда Вторая Волна закончилась, потому что кто-то должен был держать оборону. Потому что никто из них не видел себя в мирной жизни и все они хотели сражаться и убивать тварей.

Сражаться и убивать, забыв о себе, лишь бы жила Земля.

Сражения, смерти, твари, кровь, погони, сидение в окопах, болезни и голод, нужда, нехватка всего и хриплый рев отчаяния, сражения врукопашную, и над всем этим довлел один и тот же образ. Словно огромный лысый Лев нависал над Землей и протягивал ее в руке группе, сверля Буревестник пылающим взглядом.

Долг. Готовность поставить Землю выше всего личного.

— Никто, кроме нас, - прохрипел Дюша, которому тоже приходилось нелегко.

Семья и мирная жизнь, возможность продлить себя в потомках, кого из них не манило это? Но они забывали о себе, ради Земли, и теперь Андреи напоминали остальным об этом самом долге. Дороге, которую они избрали добровольно и с которой не сворачивали никогда, несмотря на соблазны и возможности.

— Мы победим и настанет мирная жизнь, - прошептала Алина, не веря самой себе.

Никто из них не верил в это, хотя когда-то Буревестник и питал надежды, больше тридцати лет назад. Новый ряд образов, напоминания о сражениях и о том, как они дрались без веры и надежды, без мыслей о том, что выживут и освободят всю Землю. Просто с мыслью, что одна убитая тварь сейчас чуть облегчит задачу тем, кто встанет взамен павших.

Напоминание о том, как сам Лев сражался в безнадежных условиях и передал им эстафету.

— Вечно Дюша все испортит.

— Это все равно были бы лишь видения.

— Неотличимые от настоящих!

— Вот она, несуществующая ловушка Хранителей, - хрипло захохотал Влад.

— Это было сильно.

— Почему было? До сих пор есть!

— Как с тьмой, в первые разы было трудно, а затем мы уже просто привыкли, что она шепчет нам в ухо.

— И тьма не соблазнила нас, так как мы помнили о долге.

— Нет, просто мы и так умели убивать, - выдохнул Дюша, проводя рукой по лицу. - А вот мирно жить мы никогда не умели, хотя и мечтали.

— А Спартак значит потрудился за всех, - вдруг хмыкнула Алина.

— Что поделать, - отозвался тот, - кто-то же должен был? Мне поделиться с вами моей яростью от разрушения мечт?

— А они разрушены?

— Может, он нас опять дурит, чтобы потом шмыг и скрыться в глубинах разума?

— Так сотворим ему еще одну Лизу!

— В этот раз может и не сработать.

— Тогда орущего Льва, это всегда работает.

Спартак демонстративно вздрогнул, остальные рассмеялись. Желание уйти внутрь себя и пройти десятки жизней мечты никуда не делось, но оно отшатнулось, отступило под натиском воспоминаний о долге и обязательствах. Пусть группа уверяла, что все долги уже отданы, даже объявляла себя распущенной и ликвидированной, реальность продемонстрировала - все наоборот.

Образы и воспоминания о форпосте и первой жизни, второй, с уничтожением Сверхмозга и до бегства с Земли и третьей, когда они готовились двадцать лет и все равно оказались до конца не готовы. Все это промелькнуло быстро, словно группа разогревалась перед основным ударом, четвертой жизнью, те последние тридцать лет, что Спартак провел у себя в голове.

Вихрь образов и воспоминаний обрушился на него и Спартак опять схватился за голову.

— Вы значит, меня уже и не искали практически, - заметил он тихо.

Образ сожаления, что нашли и что нахождение вызвало лавину, окончательно разрушившую подобие хрупкого равновесия вокруг. Оно все равно бы рухнуло, конечно, но, когда это мешало людям жалеть о чем-то из прошлого? Словно не случись то событие и не было бы вообще ничего.

— А ты бы нас искал тридцать лет спустя?

— Не уверен, - честно ответил Спартак. - Но мне жаль, что я вас так подвел и не подал весточку, что жив.

— Да, эти силы и связь внутри группы очень пригодились бы нам лет двадцать назад.

— Тогда и конец галактики наступил бы быстрее, на двадцать лет?

— Земля тогда еще не встала толком на ноги.

— Но уже делала первые шажки.

— И кто сказал, что конец галактики уже наступил? Мы еще не сдались и не забыли о долге.

Понимающая тишина была ответом на это заявление командира группы.

Тишина не длилась долго, хотя время у группы еще было. Не слишком много, новые армады слуг Разрушителя уже сгущались и готовились рваться в бой, но в то же время, Буревестник мог бы совершить к ним еще несколько прыжков и развеять по вакууму.

Спартак пришел в себя, преодолел искушения, как и все они, и отодвинул их на задний план. Может, он и потерял форму за эти тридцать лет, но теперь группе предстояло сражаться не врукопашную и не с помощью метких выстрелов из оружия.

— Признайте, мы просто боимся неизвестности, - заявил Спартак. - О да, эти пылающие взгляды, мол, уж кто бы говорил, так поэтому и утверждаю со знанием дела.

Новая волна призыва спрятаться, скрыться, уйти в мечту и ответное сравнение со страусами, только засовывающими головы в задницы.

— Фу.

— Мы, кстати, сейчас можем и такое.

— Кстати?

— Некстати, но все равно можем.

— И зачем нам это?

— Неважно, главное, что можем.

— Да уж проще совать головы в задницы, хвастаясь новыми способностями, чем думать, как победить непобедимого врага?

— И друзей в этот раз не повезешь, вроде всех армий человечества, как со Сверхмозгом.

— Мы были слабы, нам требовались костыли. Теперь мы сильны.

— Спартак с нами, это да, но этого недостаточно.

— Можно ли считать Спартака костылем?

— Это вы - костыли! - тут же последовал веселый ответ Спартака. - Подпирали меня все эти годы!

— А ты вытягивал из нас силу, так что теперь давай, делись обратно.

— Может и поделюсь, - весело ответил тот. - А может вы костыли и не хотите смотреть в будущее?

— С тебя пример берем!

Никто не хотел смотреть в будущее, полное тьмы и разрушений. Ясно было, что выбора особого нет, нужно идти и сражаться с Разрушителем. Или его слугами, пока тот не явился. Но как сражаться, где, чем, что еще могли эти новые силы, все оставалось полной загадкой. Импровизация хорошо работала, когда враг все был хоть немного знаком, но не в таких условиях полной неизвестности.