Рангар хмыкнул.

– Ты мне льстишь, Фишур. Абсолютно непобедимых и неустрашимых не бывает и быть не может. В принципе. То, что мы уцелели в последней битве, – событие с ничтожной вероятностью осуществления. У нас был в лучшем случае один шанс из тысячи. Это при том, что Тангор пожертвовал собой, а ты укрыл нас в пещере. Без этого у нас вообще бы не было шансов… Что касается меня, то надеюсь вернуть себе ту форму, которую имел до битвы.

– Тогда порядок. Эти три дня и мне не помешают. В последнее время я чересчур много пил… даже по моим меркам. Хочу урезать дозу и потренироваться. Мой меч пока не был лишним и, надеюсь, не будет таковым и далее. Особенно сейчас, когда нас осталось трое.

– Хотелось бы мне, чтобы наши мечи все скопом оказались лишними, – пробормотал Рангар.

– Увы, мой друг, увы… Беспочвенные надежды вредны, ибо сбивают с толку. Но речь не об этом. Через три дня, будем надеяться, мы с тобой, Рангар, восстановимся. А как наша девочка? Лада, что скажешь?

– Не знаю… – сказала Лада растерянно и сокрушенно. – Не знаю, Фишур. Я сейчас будто мертвая. Или глубокая старуха. Вялость, слабость, постоянно плакать хочется…

– Я попробую помочь тебе, малыш, – мягко произнес Рангар. – Думаю, моей энергии хватит на нас двоих. А сейчас давайте спать. Впереди у нас три нелегких дня, так как то, чем мы будем заниматься, мало напоминает отдых в обычном смысле.

Время, колкий и разъедающий душу ток которого Лада ощущала всем естеством, превратило ее жизнь после битвы в Холодном ущелье в сплошную пытку. Но не только гибель Тангора терзала и ранила ее сердце; в последние дни ее все сильнее беспокоил Рангар, и страшное чувство, что они все больше отдаляются друг от друга, усугубляло ее душевные муки. Ночи, раньше сливавшие их в одно целое, теперь разъединяли их (именно так воспринимала это Лада), ибо за все время после битвы Рангар ни разу не прикоснулся к ней. Часто, просыпаясь от острой, как внезапный приступ удушья, тревоги, она замечала, что он не спит, уставившись куда-то вверх неподвижными блестящими глазами. И ее не ввел в заблуждение наигранный оптимизм Рангара, когда он выразил уверенность, что ему хватит трех дней для восстановления сил не только собственных, но и ее, Лады. Все же она не могла не признать, что загадочная "медитация" приносит определенные результаты: Рангар стал подвижнее и словоохотливее, у него улучшился совсем было пропавший аппетит, но в глазах остался холодный мертвый островок и ничто, казалось, уже не сможет растопить сковавший их лед. Тем не менее Ладу не покидала надежда, и фактически не Рангар ей, а она ему помогала отогреть заиндевевшее, окаменевшее сердце, отдавая весь жар, весь пыл, всю нежность своей любви, ибо известно, что никакая магия не может сравниться с добрым волшебством любви.

И чудо свершилось, и почти прежний Рангар предстал перед ней утром четвертого дня; словно после долгого, кошмарного, изнуряющего сна он проснулся, и впервые за много дней и ночей их руки и тела сплелись в объятиях, и еще никогда страсть, с которой он любил ее в это утро, не была столь обжигающей.

Фишур тоже заметил благотворную перемену в Рангаре, но ничего не сказал и только кивнул одобрительно, когда тот объявил:

– Завтра утром отправляемся.

Правда, он тут же слегка встревожился, когда Рангар выразил желание в одиночестве побродить по Брану, но вынужден был смириться с этим, как и Лада: оба инстинктивно чувствовали, что сейчас любая попытка давления на него может вновь сбросить его в пучину, откуда он едва-едва выкарабкался.

Рангар же ощутил внезапно неодолимую потребность увидеться с Карлехаром и, презрев опасность (но не желая подвергать ей Ладу и Фишура), направился в расположение местного воинского гарнизона, заклиная судьбу, чтобы Карлехар оказался здесь, а не в форте Дарлиф, до которого было добрых двести пятьдесят лиг.

Однако, как оказалось, Карлехара вообще нет в этих краях. Какой-то словоохотливый чинуша, типичная штабная крыса, поведал Рангару, что около десяти дней назад, едва успев прибыть в гарнизон, адъюнкт-генерал Карлехар ла Фор-Рокс убыл в столицу по личному приказу Его Императорского Величества. Зачем – чинуша, естественно, не знал, хотя и делал значительное лицо.

Расставшись, Рангар завернул в ближайший кабачок и совершенно случайно оказался в любимом злачном месте нижних офицерских чинов бранского гарнизона с многозначительным названием "Бездонная кружка". Здесь подавали жареное мясо халибу в остром красном соусе, реками лились разнообразные вина, рн'агг и, конечно же, знаменитое бранское пиво "уггох", равного которому не было на всем континенте; его отправляли даже в Венду.

Заказав порцию мяса и кружку пива, Рангар с аппетитом поел и, слегка расслабившись, потягивал восхитительный напиток, подумывая, а не заказать ли еще. Тем временем к его столику приблизился немолодой уже воин с капитанскими нашивками на пыльном плаще, из-под которого поблескивали серебристые доспехи, и вежливо звякнул шпорами. Короткие седые волосы ежиком топорщились на макушке, несколько шрамов пересекали темное от загара обветренное лицо с узкими быстрыми глазами, выцветшими бровями и лихо подкрученными усами.

– Вы не будете возражать, почтенный, если я присяду за ваш столик? – спросил он с характерным гортанным выговором уроженца севера.

– Присаживайтесь, – приветливо кивнул Рангар. – Вижу, вы издалека?

– О, вы наблюдательны! Да, я проскакал за два дня двести пятьдесят лиг.

– Из Дарлифа?

– А откуда же еще? – хохотнул флаг-капитан. – Хотя это – тс-с-с! – военная тайна. Впрочем, тут просто больше неоткуда приехать, чтобы так запылиться… ни на Северном, ни на Восточном трактах такой пыли нет.

К столику подбежала девица в белом передничке с бойкими влажными глазками и формами, способными разбудить даже спящее летаргическим сном мужское достоинство. Впрочем, у флаг-капитана с этим, похоже, было все в порядке. Глаза его вспыхнули, он встрепенулся, как звонкоголосый кукаруу, и нежно, но со значением похлопал девицу по крутому бедру.

– О, Ландалина!.. Как я рад снова видеть тебя!

– Привет, Фатингар! А я уж думала, ты совсем позабыл "Бездонную кружку" и малышку Ланди.

– Ну как ты только могла подумать такое! – деланно и очень мастерски возмутился флаг-капитан, незаметно подмигнув Рангару. – Я только-только прискакал из форта, даже дорожную пыль не успел стряхнуть – и сюда. А вот ты, наверное, не скучала без меня, а?

Теперь пришла очередь Ландалины всплескивать руками и делать большие глаза, что было проделано ею с несомненным артистическим талантом.

Обменявшись таким образом шутливыми выпадами и продемонстрировав виртуозную защиту, Фатингар и Ландалина дружно расхохотались и заключили друг друга в объятия. Рангар тоже не смог удержать улыбку.

– Как обычно, Фат? – выскользнув из крепких рук флаг-капитана, спросила Ландалина, озорно играя глазами и улыбаясь томно и значительно.

– О, конечно! Все, как обычно: и выпивка, и закуска… и остальное! – Он сделал ударение на последнем слове.

Ландалина то ли в самом деле смутилась, то ли искусно сымитировала смущение; зардевшись, она стрельнула глазами на флаг-капитана и убежала за стойку.

– Хороша, а? – спросил он, искоса взглянув на Рангара.

– Хороша, – согласился Рангар. – Пожалуй, я еще закажу пива.

– О, пиво здесь – ух-х! – одобрительно тряхнул головой флаг-капитан. – Но не беспокойтесь, Ланди сейчас принесет целый кувшин. А вы, никак, приезжий?

– Приезжий, – согласно кивнул Рангар. – Я гладиатор, добираюсь в Венду, чтобы попробовать свои силы на столичных аренах.

– О! – сказал Фатингар уважительно. – Вы, гладиаторы, отчаянные люди… Меня зовут Фатингар ла Норекс, офицер для особых поручений при генерал-коменданте форта Дарлиф.

– Меня зовут… Линур Хает. – Рангар чуть запнулся, придумывая себе имя, но Фатингар ничего не заметил. – Кстати, не так давно в Деосе судьба столкнула меня с адъюнкт-генералом Карлехаром ла Фор-Роксом. Он даже пригласил меня навестить его в форте Дарлиф, новом месте его службы. Исключительно достойный человек!