Чертов Джефф. Черт, черт, черт.

Он потер лицо, пытаясь отыскать выход. Но куда ни подайся – скрыться невозможно. Взять семью и сбежать из города – не вариант. Он даже не может бросить работу: когда-то давно он так мечтал о ней, а теперь стал фактически ее пленником. А теперь Джефф. Теперь это. Мэг Броган. Блейк и его трогательные муки совести.

Черт!

Это несправедливо. Он в этой ситуации был жертвой. Нужно как-то убедить Мэг Броган бросить эту идиотскую затею. Если она угомонится, соберет манатки и уползет обратно в свою дыру, Джефф может заткнуться. Блейк ничего не расскажет. Мэг.

Все сводится к Мэг.

Он потянулся за трубкой, но замер от страха. Где-то глубоко внутри проснулось давно забытое чувство ненависти. Генри вспотел. И схватил телефон.

Трубку взяли на втором гудке.

Он перешел сразу к делу:

– Джефф Саттон вернулся.

И крепче сжал трубку.

– И что?

– Он… Хочет поговорить с Блейком, потому что Блейк знает, что он был тем вечером в том месте, и больше не хочет его покрывать. Блейк расскажет Мэг, если она попросит его вспомнить подробности того дня.

Пауза. Стук веток в стекло. У него над бровью выступил пот, капля медленно стекла по лицу.

– Зачем ты мне вообще об этом рассказываешь?

Потому что во всем виноват ты, приятель. Чертова тварь, больной, шизанутый, властный, злобный ублюдок. И проблему эту решать должен ты.

Он закрыл глаза.

– Потому что история дала трещину, и все может выйти наружу. Я не могу контролировать ситуацию.

– А я могу?

– Если они возобновят дело Шерри Броган…

Мягкий смешок.

– Возобновят? На каком основании? Они нашли виновного. И что с того, если люди узнают, что Джефф был той ночью на косе? Я здесь ни при чем, старина. Меня там не было. Мы оба об этом знаем, верно? И мы знаем, что покажут улики, если они исследуют их снова.

Еще один смешок. И гудки.

За дверью кабинета послышался шорох. У Генри екнуло сердце, он резко обернулся, сжимая трубку в руке. И прислушался.

Больше никаких звуков. Только ветер и ветки. Генри аккуратно поставил трубку на место и на мысочках двинулся в сторону двери. Со скрипом открыл ее и вышел в коридор. Черно-синие тени мягко двигались по стене. Он прошел по коридору, остановился возле детской комнаты. Включил свет. Над кроваткой шевелился детский мобиль. Окно было слегка приоткрыто. Он закрыл его покрепче. Тихо вышел и отправился в спальню.

Она спала. Лори-Бэт. Его жена. Купаясь в мягком сиянии ночника, повешенного на стену по ее настоянию. Иногда она вела себя как ребенок. Ее пустая коляска стояла рядом с кроватью.

Генри принял душ, смыв с себя едкий запах страха. Потом залез под одеяло.

Лори-Бэт повернулась и застонала. Протянула пальцы и прикоснулась к его плечу.

– Все в порядке?

Он пододвинулся, поцеловал ее, убрал с лица мягкие волосы. Все, что он построил, их будущая семья, уважаемая в этом обществе, зажиточная. Нормальная. Все может разрушиться в один миг. Он сделал из себя добропорядочного американца. Хороший бухгалтер, вице-президент быстро растущей компании, базирующейся прямо здесь, в Шелтер-Бэй, – он проворачивал серьезные, хитрые дела. И да, иногда в большом бизнесе не обходилось без некоторых финансовых уловок. С корпорациями без этого никак. Но его все равно терзали сомнения.

Это карточный домик, дурак Тибодо, сплошная подделка. Ты – узник в собственной шкуре, нужно было иметь мужество и убраться из Шелтер-Бэй еще много лет назад, как Джефф…

Потому что сейчас… Сейчас он в западне, окружен, и куда бы он ни пошел – все закончится плохо.

– Кто звонил? – пробормотала Лори-Бэт.

– Просто клиент.

– Все в порядке?

– Хорошо. Все хорошо.

Лори-Бэт Брейден Тибодо лежала, широко раскрыв глаза, глядя в темноту и прислушиваясь к вою ветра. Ее муж начал храпеть. Она тихо села. Сдвинулась, скинула ноги с края кровати, нащупала инвалидное кресло.

Она проехала по коридору, мимо комнаты малышки Джой. Остановилась возле двери кабинета мужа и прислушалась, чтобы убедиться, что он не проснулся. Приоткрыла дверь, тихо въехала внутрь. Как всегда, идеальный порядок. На большом письменном столе – ни одной лишней бумажки. Перед ним аккуратно стоит стул. Хвалебные грамоты на стенах висят ровными рядами. На окошках шкафчика для оружия с охотничьими винтовками и пистолетами – ни пятнышка. Даже книги на полках стоят по алфавиту.

Лори-Бэт взяла телефон и проверила последний набранный Генри номер. Вздохнула. И тут ее обдало холодом – она почувствовала, что сзади кто-то есть. Медленно повернулась и ахнула, когда внутрь вошла какая-то тень. Ее рука потянулась ко рту.

– Господи, Салли, – прошептала она. – Ты меня напугала. Зачем ты за мной шпионишь?

Ее сестра оправила кружевную ночную рубашку.

– Мне показалось, я что-то услышала. – Она посмотрела на трубку, которая все еще была в руке у Лори-Бэт. – Ты какая-то бледная, все в порядке?

Лори-Бэт кивнула и положила трубку на место.

– Я… Я… Не могла заснуть.

– Я тоже. Давай отвезу тебя обратно.

– Я сама, – тихо, но твердо ответила Лори-Бэт. Но потом смягчилась. Старшая сестра приехала пожить у нее, чтобы быть рядом и помочь, когда примерно через неделю на свет появится малышка Джой. – Не хочу будить Генри, – с улыбкой пояснила она.

Ее сестра кивнула, снова взглянула на телефон, вышла вслед за Лори-Бэт и тихо закрыла дверь кабинета. Она подождала, пока Лори-Бэт доедет до комнаты.

Лори-Бэт остановилась, обернулась через плечо. Салли смотрела ей в глаза. И ее тревожило, что Салли даже не спросила, что она делала в священном кабинете Генри среди ночи.

Блейк запер офис и дом. Было почти половина двенадцатого, когда он прошел мимо комнаты сына и остановился. Дверь была закрыта, но под ней виднелась полоска света.

Он постучал.

Молчание.

Блейк подергал дверную ручку. К его облегчению, дверь открылась. Ной не до конца от него дистанцировался. Его сын уже переоделся в пижаму с человеком-пауком. С покрасневшим от слез лицом он держал книгу, которую они читали вместе. Люси лежала у его ног.

Блейк сел на край кровати, но Ной не посмотрел на него. Сын хранил молчание всю дорогу от дома Мэг, а как только они приехали, направился в свою комнату, хлопнув дверью. Блейка охватило опустошение. Чувство пустоты, отчаяния, одиночества царило у них дома в тот вечер.

– Ной, пожалуйста, скажи, откуда ты взял, что я не хотел тебя?

Ной сжал губы. На виске запульсировала маленькая синяя вена.

– Это неправда. А если ты это от кого-то услышал, то запомни: люди часто говорят друг о друге странные вещи, чаще всего без всякого основания… Ну скажи, где ты это услышал?

Молчание.

– Понимаешь, мне это тоже причиняет боль. Они не просто тебя обидели. Они оскорбили всю нашу семью. Память твоей матери. – Он положил руку сыну на колено. – Мы команда, приятель. Ты расскажешь мне, что знаешь, кто это сказал, чтобы я все исправил?

Молчание.

– Это Алекс Миллар? Ты поэтому ударил ее?

Глаза у Ноя стали влажными. По щеке сбежала слеза. Он задрожал.

– Иди сюда.

Блейк обнял сына. Тот напрягся, сопротивляясь. Но Блейк не собирался сдаваться. Он никогда не сдавался. И хотел победить в этой схватке. Лучше узнать своего сына. Он держал мальчика, пока тот не замер и не перестал плакать.

– Прошу, поговори со мной, – прошептал он, наклонившись к волосам Ноя, пахнущим сеном, солнцем и детством. – Ответь, что сказала Алекс.

– Она… Подслушала, что говорили ее родители, – признался Ной, уткнувшись в рубашку Блейка. – Они… Они сказали: «Бедный малыш Ной, растет один на этой трухлявой пристани со своим грубым отцом, который даже не хотел жениться. Этот ребенок – единственная причина, по которой он взял в жены Эллисон. Если бы она не умерла, он бы никогда не вернулся домой. Ему пришлось уйти из армии, чтобы заботиться о нежеланном ребенке».