Оборонительная позиция.

Лоцца кивнула Грегу, и он нажал кнопку записи.

— Допрос Элли Крессуэлл-Смит, 19 ноября, 11.02, проведенный в Джервис-Бэй старшим констеблем Лорел Бьянки в присутствии констебля Грега Эббота.

Она продиктовала номера их полицейских жетонов.

— Мне очень жаль, что так произошло с вашим мужем, Элли, — тихо сказала Лоцца. — Насколько я понимаю, вы дали положительное опознание по фотографиям.

Элли кивнула.

— Вы можете дать нам некоторые ответы для записи?

— Да, — Элли снова покосилась на камеру.

— Мы все еще ожидаем результаты анализа ДНК…

— Это он. Я знаю, что это он.

Лоцца удержала ее взгляд.

— Вы говорите очень уверенно.

Элли сглотнула; кончик ее носа порозовел.

— Я могу судить по фотографиям. Теперь у меня нет сомнений.

Лоцца кивнула.

— Хорошо. Вы понимаете, что нам необходимо задать вам несколько вопросов для расследования того, что случилось с вашим мужем?

— Да.

— У вас есть представление о том, что могло произойти? — спросила Лоцца.

— В больнице я уже рассказала вам все, что знаю. Я не выходила в море на яхте вместе с ним.

— Но у нас есть несколько свидетелей, которые это видели, Элли. Включая констебля Эббота, который находится здесь. Он видел вас в подзорную трубу.

Ее взгляд метнулся к Грегу. На его щеке дернулась мышца.

— Давайте начнем с воспоминаний о преждевременном возвращении вашего мужа из Сиднея, хорошо? Почему он вернулся так рано?

— Не знаю. Я не помню, говорил ли он об этом.

— Вы не могли позвонить ему и попросить вернуться домой?

— С какой стати? Я уже собрала вещи и готовилась к отъезду. У меня был билет на самолет. Я хотела уехать до его возвращения.

— Значит, сейчас вы помните об этом?

Она нервно сглотнула, но взяла себя в руки.

— Я… думаю, да. Должно быть, какие-то фрагменты возвращаются.

— Почему вы хотели уехать?

— Он имел роман с другой женщиной. Я получила доказательства. Я боялась открыто бросить ему вызов, потому что он мог прийти в ярость. Я также пришла к выводу, что он мошенник. Он украл все деньги, которые я вложила в наш брак. Я… — Ее голос пресекся, и она замолчала. На ее скулах появились два красных пятна.

— Что он делал в Сиднее? — спросила Лоцца.

— Спал со своей любовницей и готовился бежать из страны с моими деньгами… черт его знает. Я планировала уладить все юридические проблемы у себя дома, в Канаде.

Лоцца внимательно посмотрела на нее.

— А его любовницу звали…

— Пожалуйста, не принимайте меня за дурочку. Пока мы говорим, ваши сотрудники обыскивают мой дом. Вероятно, вы уже нашли фотографии моего мужа и Рабз, которые находились в моей студии. Я уверена, что вы уже допросили ее и всех, кто знал меня и Мартина, а также всех, кто видел, как наша яхта выходит в море. И мою соседку. Чего еще вы хотите от меня? Я… я же не подозреваемая, верно?

— Нам нужно рассмотреть некоторые основные моменты, Элли, — Лоцца раскрыла папку и достала несколько фотографий, сделанных на месте преступления. — Вы узнаете эти вещи?

Она подтолкнула к Элли фотографии синей ветровки и бейсбольной кепки, заляпанной кровью.

— Да, это мои вещи. На них кровь.

— Кровь?

— Главным образом, это кровь Мартина. И частично моя. Это произошло, когда я порезала его.

Лоцца моргнула.

— Вы признаете, что порезали вашего мужа?

— Когда мы вышли в море на «Абракадабре», сразу же после моего приезда в Джервис-Бэй, я промахнулась ножом и случайно порезала Мартина. Я носила эту ветровку и кепку. Потом я оставила их в гараже. Спросите любого, кто в тот день был на причале. Мартин засадил себе рыболовный крючок в шею, я пыталась обрезать леску, и… Мы оба были в крови. Наблюдатели на утесе видели, как мы вернулись обратно. Мартин поехал в больницу, так что врачи тоже знают об этом. Вероятно, вы также найдете мои отпечатки на рыбацком ноже и багре, потому что в тот день я хваталась за них окровавленными руками.

— Откуда вы знаете про багор?

— Он был на одной из фотографий, которые мне показывала следователь Сибил Грант для опознания тела.

Лоцца подалась вперед.

— Элли, каким образом ваша ветровка и кепка могли оказаться в заброшенном фермерском доме на Агнес-Ривер?

— Не знаю.

— Вы носили их, когда вас видели с Мартином на «Абракадабре» семнадцатого ноября.

— Я… я больше не выходила с ним в море. Я не стала бы этого делать.

— Я же сказала: есть несколько свидетелей, включая мистер Эббота.

— Ну, тогда я не помню об этом. И я действительно не могу понять, как и почему я могла снова выйти в море вместе с ним. Я ненавидела эту яхту. После первого инцидента я перепугалась до полусмерти. Мартин хотел запугать меня. И это ему удалось.

— У вас есть соображения, каким образом ваша ветровка и бейсболка с кровью Мартина и вашей кровью оказались в заброшенном доме на мангровом болоте в Агнес-Бэзин, где убили Мартина? — медленно и раздельно спросила Лоцца.

— Понятия не имею.

— Вы когда-нибудь были в этом заброшенном доме, Элли? — поинтересовался Грег.

Она нервно покосилась на него.

— Не знаю. Может быть.

— Может быть? — повторила Лоцца.

Элли глубоко вздохнула.

— В тот день, когда я приехала в Джервис-Бэй, Мартин отвез меня к реке. Мы поплыли на «Абракадабре» в Агнес-Бэзин и поднялись по каналу. Мы взяли с собой ленч и вино, а потом… потом я отключилась на борту яхты. Оглядываясь назад, я думаю, что он мог подсыпать что-то мне в вино или в воду. Возможно, даже в сидр, который он дал мне сразу после посадки самолета, поскольку у меня регулярно случались провалы в памяти. Я считаю, что он травил меня и пытался свести меня с ума или сделать так, чтобы я чувствовала себя сумасшедшей. Тогда мое опьянение или передозировка казались бы нормальным явлением. А потом он получил бы деньги по страховке, оформленной без моего ведома, и забрал бы все, что я вложила в «Агнес Холдингс».

Лоцца пощелкала шариковой ручкой.

— Хорошо. Давайте вернемся к тому дню, когда Мартин отвез вас посмотреть на канал. Вы где-то пришвартовались, верно?

— Возле причала. Там была тропинка к заброшенному дому, но об этом я узнала от него. Мы устроили ленч на борту яхты, и я потеряла сознание, и потом, когда я очнулась на полу яхты, уже начинало темнеть. Мартин был в ярости. Он принес с собой протестные плакаты, которые, по его словам, он обнаружил в том старом доме. Он сказал, что «зеленые» нарушили границы нашей частной собственности.

Она снова посмотрела на камеру, и у Лоццы возникло ощущение, что Элли играет на публику. Возможно, она разыгрывает их. Слова Рабз просочились в ее сознание.

«Такие женщины наиболее опасны, когда чувствуют себя преданными или несправедливо обиженными, поскольку вы меньше всего ожидаете этого. Они могут быть смертельно опасными».

— До тех пор я ни разу не видела Мартина таким рассерженным. Он сказал мне, что если эти «зеленые» попадутся ему в руки, то… — Элли побледнела, пытаясь что-то вспомнить. — Он сказал: «Я порву этих мудаков на куски, порежу их ножом. Воткну в них мой багор и оставлю истекать кровью, на пищу илистым крабам».

Грег и Лоцца уставились на нее. Воздух в комнате как будто загустел и потрескивал от разрядов невидимой энергии.

— Вы помните это, но не можете вспомнить, ходили ли вы по этой тропинке и были ли в старом фермерском доме вместе с Мартином? — очень тихо спросила Лоцца.

Элли сглотнула.

— Я не просто упала в обморок, детектив; я полностью отключилась. В этом помраченном состоянии я могу что-то делать, но потом не знаю, что я сделала. У меня не остается воспоминаний, поскольку события во время таких припадков не откладываются в моем мозге. Мой лечащий врач однажды рассказал мне об этом. Я отключилась на яхте, потом очнулась на полу: это все, что я помню. А потом пришел Мартин и сказал все эти вещи. Это потрясло меня… только подумать, что мужчина, за которого я вышла, мог оказаться таким омерзительным. До тех пор в наших отношениях я почти не замечала эту безобразную черту в характере Мартина. В Канаде он был одним человеком, но в Австралии оказался совсем другим. Как будто он подцепил меня на крючок и ему больше не нужно было изображать приличного человека.