Уиллоу молча смотрела на меня. Вдали гремел прибой. Дождь барабанил в окна.

— Вы правда уверены в этом?

Я кивнула.

— Мне… мне очень стыдно, что дело дошло до этого.

Она наклонилась вперед и сцепила пальцы на колене.

— Элли, некоторые люди могут быть дьявольски хитроумными в подобных делах. Искусство мошенничества больше говорит о нас самих и о наших представлениях о мире, чем о самом мошеннике. Гениальность обманщика состоит в его умении точно понять, что нам нужно или что мы больше всего хотим услышать, а еще в том, кем он предстает перед нами: проводником для осуществления наших глубочайших желаний.

Я подумала о внезапном появлении Мартина в моей жизни в тот морозный январский вечер. На моем пути в уборную. О том, какие правильные вещи он говорил о жизни, о детях, об искусстве и родителях, заставляя меня поверить, что он может помочь во всем, к чему я тогда стремилась. Из-за моего отца я жила в окружении публичного внимания. Обо мне писали всевозможные вещи, особенно после гибели Хлои и после того, как я сорвалась с катушек. Вероятно, все это по-прежнему было легко найти в архивах Интернета. Даже мой громкий спор с отцом в лаунж-баре «Маллард» слышали все, кто находился рядом. С помощью элементарного гугл-поиска любой мог узнать обо мне очень личные вещи. Мне стало тошно.

— Мы хотим верить тому, что говорит мошенник, Элли, — тихо сказала Уиллоу. — Он манипулирует нашей реальностью. И если все обстоит так, как ты думаешь, — если это мошенничество с дальним прицелом, требующее долгой подготовки и осуществляемое на протяжении нескольких месяцев или даже лет, — то здесь необходимо манипулировать реальностью на гораздо более высоком уровне, затрагивающем наши самые глубокие убеждения о себе.

Я подергала нитку, выбившуюся из укороченных брюк.

— Похоже, вам многое известно об этом.

— У меня была одна пациентка. Умная женщина, даже очень умная. Тем не менее она повелась на обещания мошенника в профиле сайта свиданий в Интернете. Как ни грустно, такие случаи не редкость. Люди пользуются такими сайтами для поиска жертв. Они могут многое узнать о других, а затем пользуются этой информацией, чтобы заманивать добычу и выжимать ее досуха.

Я подняла голову. Ее слова навели меня на мысль о воронковом водяном пауке, с его ловчими нитями и шелковым логовом.

— Тем не менее я могу ошибаться.

— Да. Надеюсь, что это так, Элли.

— Моя подруга Дана предупреждала меня. Мой отец предупреждал меня. Но я была убеждена, что им досадно, поскольку я наконец нашла что-то стóящее, чего я заслуживала. Достойного мужчину. Второй шанс.

— Он проявляет физическую агрессивность? Он ведет себя низко, притесняет вас?

Я смотрела в окно. У меня не хватало смелости признаться в этом.

Уиллоу перефразировала свой вопрос.

— Он бил вас, Элли?

Я прикоснулась к шелковому шарфу, скрывавшему жуткие синяки на шее, и тут же поняла, что выдала себя этим невольным движением.

— Возможно, я заслуживала этого, — прошептала я. — Я оскорбляла его, пусть даже на словах. Я порезала его ножом. И… мне хотелось порезать его, Уиллоу. Мне хотелось причинить ему вред, даже убить его.

Какое-то время она размышляла об этом.

— Элли, — тихо сказала она. — Никто не заслуживает, чтобы его били. Вы не виноваты в том, что делали, независимо от ваших мыслей. Физическое насилие неприемлемо.

Я промолчала.

— Он сильно бил вас?

— Этого больше не случится.

— Почему?

«Потому что я не собираюсь снова все испортить. Я больше не буду напиваться. Не буду принимать таблетки».

— Я этого не допущу.

— Вам нужно обратиться в полицию.

— Я… я это сделаю. Обязательно сделаю, если он снова набросится на меня.

Напряженность ее взгляда стала почти физически ощутимой, и я ощутила сдвиг в ее энергии. Уиллоу была похожа на туго сжатую пружину, готовую распрямиться. Это встревожило меня. Я ненавидела конфронтацию. Она собиралась настаивать на звонке в полицию, а мне хотелось быть осторожной, хорошо подготовиться и находиться там, где он не сможет до меня добраться, когда я это сделаю.

— Я обращусь в полицию, — повторила я. — Но не здесь и не сейчас. Я хочу обратиться в полицию, когда буду у себя дома, в Канаде. Я хочу подать на развод у себя дома, где он не сможет причинить мне вред. И мне нужно избавиться от медикаментозной зависимости. Мне нужна ваша помощь, Уиллоу. Вы поможете мне слезть с лоразепама? Мне нужно постепенно снижать дозировку, чтобы не сорваться. Я выбросила бóльшую часть таблеток в унитаз, но сохранила достаточно на одну-две недели. Я хочу, чтобы вы держали их у себя и выдавали мне понемногу на каждый день, если понадобится.

Она смотрела на меня. Я видела, что она напряженно размышляет.

— И поэтому вы думаете, что он больше не будет бить вас, — потому, что вы будете свободны от зависимости?

— Он увидит, что я стараюсь. Я скажу ему. И я докажу, что это серьезно.

— Но если вы думаете, что он подмешивает вам наркотики, то как это поможет?

Я подалась вперед.

— Я не буду пить и принимать таблетки. Поэтому, если у меня случится еще один эпизод, я сразу обращусь к врачу и сдам кровь на анализ, — я сделала паузу. — У меня появится доказательство того, что Мартин систематически пытается одурманить меня.

— Значит, вы считаете, что ваше пристрастие к веществам облегчает его махинации с вашим сознанием?

— Он пользуется этим как прикрытием для того, что делает со мной.

— Когда мужчина поднимает на вас руку, это уже…

— Нет, — я покачала головой. — Мне нужна ясная голова для правильной оценки положения. Я хочу быть на сто процентов уверенной, что не вообразила все это в тумане алкогольной паранойи. А если я обращусь к местной полиции, Мартин воспользуется публичными скандальными происшествиями с моим участием для объяснения моих «безумных» обвинений. Я прекрасно вижу это: он скажет, что мои синяки получены от падений во время моего пьянства. Люди на причале видели меня пьяной, Уиллоу. Они видели кровь. Они видели ярость у меня на лице. Он сказал врачам в клинике, что пьяная жена порезала его. Люди видели мое состояние в «Пагго»; даже вы видели меня там. Полицейские поверят ему, а не мне. Они встанут на его сторону.

Уиллоу окинула меня взглядом и медленно кивнула.

— Не хотите рассказать, как вы начали принимать эти таблетки?

Я рассказала ей все. Начиная с того, как я потеряла Хлою, какое горе мне это причинило и как я пыталась справиться с этим, вплоть до скандальной известности и госпитализации. Она терпеливо слушала под шум дождя снаружи.

— Теперь понимаете? — сказала я. — Это долгая история: злоупотребление седативными препаратами, психическое расстройство, насилие и потеря памяти. Он может использовать все это против меня, если я подам жалобу или выдвину обвинение. Дуг сразу так поступил, когда подал на развод со мной. Мартин может снова запереть меня в психиатрической лечебнице или даже воспользоваться своими юридическими полномочиями, поскольку у нас совместный бизнес и ему нужна моя подпись на финансовых документах. Он получит беспрепятственный доступ к моим средствам.

Она нахмурилась и с сомнением покачала головой.

— Вам не кажется, что это преувеличение?

— Честно говоря, сейчас я ни в чем не уверена.

Она наблюдала за мной; на ее окаменевшем лице застыло выражение, похожее на гнев. Это ощущение волнами исходило от нее. Я боялась, что теперь, когда я вооружила Уиллоу информацией о мужчине, который нападал на меня, она может предпринять действия по собственной инициативе — действия, которые я буду не в состоянии остановить. Тогда обстоятельства полностью выйдут из-под моего контроля.

Она тихо выругалась, потом резко встала и включила электрический чайник.

— Вы еще с кем-нибудь говорили об этом, Элли? С друзьями? С членами семьи? С кем-то еще?

— Сегодня утром я позвонила моей подруге Дане.

Она подняла голову.