Меня пробрал озноб. Несколько секунд назад я думала то же самое; то, что годы, прошедшие до моего девятилетия — до того, как умерла моя мама, — были лучшей, самой реальной частью моей жизни. Я даже упомянула об этом в беседе с журналистом, который потом написал статью о «Безутешной наследнице Хартли». Тот журналист потерял собственного ребенка и хорошо понимал меня. Теперь я смотрела в младенчески-голубые глаза Мартина, охваченная воспоминаниями.

— Что такое? — заботливо спросил он. — Вы выглядите так, как будто призрак прошел над вашей могилой.

— Ничего. Просто… вы как будто прочитали мои мысли, — я улыбнулась, ощущая крепнущее сродство с этим дружелюбным, привлекательным, внимательным и обаятельным мужчиной, разделявшим мои чувства. — Я уже не раз думала то же самое. Вы расскажете мне об этих праздниках? — Я медленно потягивала вино, приготовившись внимательно слушать; после вечера, щедро сдобренного выпивкой, последние остатки моей сдержанности испарились. — Почему они были такими радостными?

— Ох. Наверное, потому, что я тогда хорошо ладил с отцом, прежде чем разочаровал его.

Мой пульс участился.

— Понимаю, это звучит безумно, — сказал он.

— Нет, я понимаю. Правда, понимаю. Как насчет братьев и сестер?

— Старший брат и старшая сестра. Я младшенький, — он сокрушенно улыбнулся. — И, как выяснилось, стал главным разочарованием для семьи.

— Почему?

Мартин откинулся на спинку кресла, баюкая свой бокал в ладонях.

— Все члены моей семьи являются — или были — чрезвычайно спортивными людьми. Славными образцами человеческого рода. Моя сестра была звездой теннисного спорта на уровне штата, прежде чем стала корпоративной управляющей. Мой брат играл в регби. Он мог бы далеко пойти на профессиональном поприще, если бы не инцидент на яхте, вину за который возложили на меня.

— Что случилось?

— Я ослушался «капитана», которым был мой отец. Мы выходили из устья реки, и большие волны начали размывать песчаную косу, сформированную в приливном эстуарии. При разрушении песчаной отмели важнее всего правильно рассчитать время. Так происходит большинство несчастных случаев в яхтинге: на входе в гавань или на выходе из нее во время разрушения защитного барьера. В результате яхта врезалась в набегавшую волну, нос резко взлетел в воздух, и судно опрокинулось назад. Мой брат упал и сломал спину.

Лицо Мартина и его голос изменились, когда он рассказывал об этом. Он испытывал душевную боль, которая так и не нашла выхода. У меня защемило сердце.

— Так или иначе… Мой брат Джереми в конце концов выздоровел, но он больше не мог играть в регби. Он занялся строительством вместе с отцом, и мой папаша отдавал ему все: время, деньги, любовь… — его голос затих.

— Чтобы загладить вину?

Мартин сделал еще один глоток.

— Думаю, отчасти это так. А еще для того, чтобы сформировать Джереми по своему образу и подобию, снабдить его всем необходимым, чтобы он мог стать наследником империи. Меня, так сказать, отлучили от отца. Что бы я ни делал, я не мог заслужить его одобрение. Бог знает, что я пробовал одну безумную схему за другой, лишь бы добиться его внимания. В итоге я все портил, — он невесело рассмеялся. — Я был недомерком, маленькой черной овцой. Слишком упитанным и неповоротливым, вовсе не спортивным, не рельефным красавцем и не таким высоким, как они. Включая мою маму.

Но мне нравился этот недомерок. Во всяком случае, мне нравился человек, в которого он вырос. Так или иначе, я никогда не испытывала склонности к безупречным чертам или к стальным мышцам худощавых любителей триатлона.

— В итоге я уехал из Австралии после девятнадцати лет и с тех пор практически не оглядывался назад.

— Но вы занялись строительным бизнесом, как и ваш отец, — сказала я. — И у вас есть проект строительства речного комплекса с яхтенным причалом.

Он снова рассмеялся, на этот раз добродушно. От него исходила доброжелательность и ощущение увлеченности.

— Да, зачетное туше, — сказал он с характерной австралийской растяжкой. — Мой любимый проект. Мне следовало бы сказать, что я не оглядывался назад, пока меня снова не потянуло туда в позапрошлом году. Я понял, что по-прежнему тоскую по берегу, где мы проводили потрясающие семейные каникулы. Может быть, это ребенок во мне, — он допил вино. — А может быть, это потому, что мой брат попытался выкупить эту землю под застройку несколько лет назад, но так и не смог застроить ее.

Я приподняла брови.

— Значит, это расплата?

— Нет. Скорее, так: «Я покажу вам, что вы зря считаете меня неудачником. Джереми не смог, а я смогу».

— Глядя на вас, трудно увидеть неудачника, Мартин, — я потянулась за бокалом.

Что-то изменилось в его лице. Его взгляд столкнулся с моим. Воздух между нами сгустился, и я почувствовала нарастающее тепло в нижней части живота.

Он отвел глаза и покашлял.

— Ну да, возможно, это еще один подпольный способ, с помощью которого мальчишка пытается добиться внимания отца. Но это чертовски хороший проект. Впрочем, достаточно обо мне. Расскажите мне о себе, Элли Тайлер.

И я рассказала. Я сказала, что работала иллюстратором детских книг по свободным контрактам. Разведенная, потому что мой брак сложился неудачно. Я сказала, что собираюсь переехать в городскую квартиру после продажи нашего большого опустевшего дома на Северном Берегу. Я воздержалась от упоминания о Хлое и не стала рассказывать о моем отце. Мне все еще нужно было защищать эти подробности моей жизни. Я усвоила жесткие уроки и теперь хотела, чтобы новые люди узнали меня — настоящую меня, — прежде чем они могут посчитать меня побочным продуктом империи Хартли. Самым замечательным в Мартине было его умение слушать. Он уделял мне нераздельное внимание, как будто в данный момент это было для него самой важной вещью на свете, здесь, в теплом коконе уютного бара.

— Стало быть, вы живете в Торонто? — спросила я.

— Это моя штаб-квартира, но я очень много путешествую. Сейчас я участвую в нескольких строительных проектах в Европе, в Испании и в Португалии. А также в Турции и на Кайкосе[111]. Я даже собираюсь кое-что затеять на островах Кука. В отсутствие жены и детей я еду туда, куда меня зовет работа.

Надежда разгорелась еще жарче. И алкоголь в достаточной мере развязал мне язык, чтобы сказать:

— Такой мужчина, как вы, и без жены? Тогда вы одержимый.

— До недавних пор у меня были долгие отношения с одной женщиной. Но я так и не женился на ней. А теперь все кончено.

— Мне очень жаль.

— Не надо. Я… — он замешкался, и в его глазах промелькнуло какое-то неопределенное чувство. — Я хотел иметь семью. Хотел иметь детей. Хотел устроить традиционную, свадьбу, всю в белом, с торжественными клятвами. Но она не захотела. Вот так просто. А когда я начал настаивать на своем… — он замолчал и поправил свой галстук. Я почувствовала себя немного виноватой за то, что надавила на него. Настроение было испорчено.

— В конце концов, я не был ее идеальным избранником, вот и все. Думаю, где-то глубоко внутри она оставила запасные варианты. — Он сменил тему: — А что привело вас сегодня вечером на конференцию «Агора»?

— Всего лишь встреча со старой доброй подругой из художественного колледжа.

— Для такого события нужны высокие каблуки.

— Серьезные каблуки, — я рассмеялась. — Вам известно, что женщины наряжаются ради того, чтобы произвести впечатление на других женщин.

— А как насчет вашей семьи; у вас есть близкие родственники?

Я покачала головой.

Несколько секунд он молча смотрел на меня. Его взгляд был таким напряженным и откровенным, что он как будто запустил руку мне под блузку и ощупал кожу. И мне почти захотелось, чтобы так и вышло. Я невольно подалась вперед. Он понизил голос до шепота, и это еще сильнее возбудило меня.

— Я еще никогда не встречался с иллюстратором детских книг. Я знаком с множеством людей, но ни один из них не оживляет книги для детей.