– Люк приехал домой около трех утра. Я проснулся, когда услышал глухой стук, словно кто-то врезался в парадную дверь. Это был Люк, он вырубился прямо у входа. Он носил серую толстовку, покрытую кровью. Я спросил насчет крови, и он ответил, что, должно быть, порезался в карьере. Там было много битых бутылок, стекло валялось повсюду. Меня жутко раздражало, что он управлял моим джипом в таком состоянии, но он сказал, что за рулем был Клинт, который отвез его домой, а потом направился к себе пешим ходом. Люк сказал, что он, Клинт, Леви и Харви были на вечеринке, но отправились домой к Харви около десяти вечера, где напились до чертиков. Я спросил Люка, где ключи от джипа, и он ответил, что не знает, – возможно, они остались у Клинта. Я помог ему войти в дом и снять толстовку, но у него не было никаких порезов. Я оставил толстовку в ванной, бросил в таз с бельем для стирки. Даже не проверил карманы. Потом взял запасные ключи и вышел проверить мой джип.

Брэнди вдруг скривилась.

– Почему ты мне это рассказываешь?

– Я должен кому-то рассказать.

Она сглотнула и тихо сказала:

– Продолжай. Что было в джипе?

– Немного крови на заднем сиденье. И золотой медальон. Джип был покрыт черной грязью, особенно покрышки. Рядом с карьером нет такой грязи. Бензобак почти опустел. У меня на приборной доске был датчик GPS, который я оставил включенным. Я взял GPS с собой и загрузил маршрут за прошедшую ночь. Мой джип выехал из карьера через старый деревянный мост к перевалочному пункту возле старой медной шахты. Потом он вернулся и проехал около двадцати миль по шоссе № 99 до дренажного канала Резерфорд.

– Где стояла старая трапперская хижина, – тихо сказала она. – Где была Эми.

Адам кивнул.

– После этого джип сразу пригнали ко мне домой. А не к Харви. Временные метки не совпадали с россказнями Люка. Я сохранил файл маршрута на моем компьютере, вернул GPS обратно и пошел спать. Вообще-то я не особенно задумывался над этим. Мне показалось, что Люк пьян в стельку и просто не понимает, что он говорит.

Адам провел ладонью по лбу.

– На следующее утро, примерно в 9.30, я вышел на улицу и обнаружил, что мой джип вычищен и отмыт снаружи и изнутри. Грязь пропала. Кровь соскребли и отмыли; на заднем сиденье осталось только влажное пятно. Оперативная память моего GPS тоже была стерта.

Брэнди отвернулась. Окна задрожали от ветра, а над световым люком блеснула молния. Небо быстро темнело.

– Но у тебя остался медальон, – тихо сказала она.

– Да.

– А эта чертова толстовка?

– Она исчезла из прачечной комнаты. Я подумал, что ее отправили в стирку.

– А потом ты узнал о пропавших девушках.

– Да, на следующий день.

– Вот дерьмо, – произнесла она.

Оба некоторое время сидели в молчании, слушая вой ветра, гнувшего деревья снаружи, и глядя на вспышки молний наверху.

– Что было потом?

– Я увидел плакаты о пропавших без вести. Они почему-то взяли самые последние фотографии девушек, перед тем вечером. Мэрили носила медальон. Тогда я устроил Люку очную ставку и заявил, что нашел ее медальон в моем джипе. Он обозвал меня засранцем, потом заявил, что я ничего не знаю и что все они видели, как Джеб Каллен уехал на север с этими девушками.

– И ты ему поверил?

– Не знаю, во что я поверил. Наверное, я одурачил самого себя, поскольку мне не хотелось думать, что еще это может означать. Мой брат был неплохим парнем, просто иногда вел себя, как скотина. Следственная группа моей матери опросила всех, кто был на вечеринке в карьере. У этих четырех ребят были совершенно одинаковые показания. Все они заявили, что Джеб уехал на север вместе с девушками. Трэй и Рэйчел тоже видели девушек в автомобиле Джеба, прежде чем он уехал из карьера. Ну да, я подумал, что Джеб тоже имеет какое-то отношение к этому. Я положил медальон в конверт и убрал в ящик стола.

– Почему?

– Потому что… – Он с силой провел пятерней по волосам. – Потому что иначе я тоже оказался бы причастным к этому. В то время мои данные о маршруте GPS не имели особого значения. Но через неделю Эми нашли на железнодорожных путях в двадцати милях к северу: именно в том районе, куда указывал мой GPS. В сточном канале, забитом черной грязью. Бог знает, как ей удалось выжить, но люди могут быть очень живучими, даже в снегу на диких пустошах. А Эми была бойцом. Она пила воду из реки и от снега, а в трапперской хижине были старые теплые штаны, которые она напялила на себя. На ее шее остались следы от веревки, и она была жестоко изнасилована. Но прошло слишком много времени, чтобы собрать достоверные улики о принадлежности мужского семени. Она забеременела. Полицейские арестовали Джеба и конфисковали его автомобиль. Потом я слышал, что они нашли там серую толстовку с кровью Мэрили, а в кармане лежала пачка из-под рогипнола.

– Думаешь, это была та самая толстовка, в которой приехал Люк?

– Не знаю, что я тогда думал. Это могло быть совпадением. Тогда многие ходили в серых толстовках с капюшоном. У Джеба и Люка был почти одинаковый размер. Я спросил Люка, что случилось с его толстовкой, и он сказал, что выкинул ее. Я спросил, почему мой GPS показывал, что они ездили на север. Он заявил, что я несу околесицу. Мы крупно поссорились, и он вышел из моей комнаты, но моя мать подслушивала за дверью. Потом она пришла ко мне и посоветовала заниматься собственными делами. Пусть все идет своим чередом. Она хотела, чтобы я промолчал.

– Ты сказал ей про маршрут GPS, про окровавленную толстовку Люка и медальон?

– Да. Я сказал ей, что сохранил медальон, который нашел в моем джипе, и что видел маршрут, записанный GPS. Но не стал упоминать, что я сохранил этот маршрут на компьютере. Сначала я думал, что она ушла в отказ и не верит, что Люк мог быть причастен к преступлению. Но она изумила меня, когда сказала, что я должен сделать выбор. Я могу промолчать, вернуться в Эдмонтон и строить полицейскую карьеру, оставаясь в стороне от этого происшествия. Или я могу поднять вонь и устроить скандал с разоблачением собственного брата и матери, но у меня все равно нет веских доказательств. Сразу после этого я пошел за медальоном, но тот уже исчез из моего ящика. Я думал, это сделал Люк.

– Это была она.

Адам кивнул.

– Одинокая мать, защищающая своих сыновей. И я бы добавил, что она защищала память о моем отце как о герое, павшем на боевом посту. В результате моя мать стала полицейской, которой было наплевать, что человек отправится в тюрьму за преступление, которого он не совершал. И она подбросила ему улики. Фактически она похоронила его заживо. Она была уверена, что он плохой человек, которым можно пожертвовать… черт бы ее побрал.

– Она подбросила толстовку?

– Полагаю, она добавила ее в перечень улик и задним числом изменила дату. Когда эта неувязка в протоколе была оглашена на слушаниях о пересмотре приговора Джебу, адвокат заявил, что это всего лишь полицейская ошибка, что кто-то забыл внести толстовку в протокол, а потом небрежность была исправлена. К тому времени моя мать уже находилась в такой глубокой деменции, что не имело смысла лично допрашивать ее.

– А другая ДНК на толстовке?

– Я могу лишь догадываться, что она принадлежала Люку.

В глазах Брэнди мелькнула тревога.

– Люка больше нет, Адам. У него нельзя взять ДНК на анализ или наказать его.

– Это можно установить по семейному сходству. Профиль ДНК с той толстовки послужит образцом для сравнения. Я такой же сын моей матери, как и он. – Адам замолчал, а потом тихо добавил: – Вот вещи, которые мы делаем ради любви. Ради наших детей.

– Тогда где же тело Мэрили? Что с ней случилось?

– Полагаю, мы обнаружим ее останки в медной шахте.

– Что, если никто не будет заглядывать туда?

– Джеб дойдет до моих выводов, и Рэйчел тоже. Это лишь вопрос времени.

Брэнди отвернулась и прижала ладонь к животу.

– Но если никто никому не скажет, что в шахту…

– Брэнди, посмотри на меня. – Он взял ее лицо в ладони. – Все кончено.