Стелла отошла, чтобы сложить свои вещи в соседней комнате, а потом вернулась к ней.

– Я нашла еще одну керосиновую лампу, – летчица подняла старую медную лампу с мерцающим огоньком. Тени дрожали и метались вокруг, пока она двигалась по комнате. Снаружи доносился ритмичный стук: Берт рубил новую порцию дров для камина.

Кэти смотрела, как Стелла подходит к окну и вглядывается в ненастные сумерки. Она смотрела на свой самолет. Кэти подошла к ней.

– Как вы думаете, что на самом деле случилось с рацией? – тихо спросила она.

Стелла глубоко вздохнула. Ее лицо в свете керосиновой лампы казалось бледным и угловатым. Она даже выглядела похудевшей и усталой. В ее глазах промелькнуло какое-то неясное чувство.

– Не знаю. Могу лишь предположить, что кто-то пробрался в кабину ночью или совсем рано утром и перерезал провода, ведущие к антенне. Изначально самолет не был оборудован радиосистемой, ее смонтировали потом. – Она помедлила. – Кто-то хорошо знал, что он делает. Это преднамеренный саботаж.

– Но почему?

– Это вопрос на миллион долларов, не так ли? Почему мы все оказались здесь? Почему именно мы?

– Как вы думаете, что происходит? – спросила Кэти.

Стелла поджала губы и задумалась.

– Я просто не знаю. Возможно, произошла ужасная ошибка, и мне прислали неверные координаты.

Но она не выглядела уверенной в этом.

– Поговорите со мной, Стелла, – тихо настаивала Кэти. – Скажите, что вы на самом деле думаете.

Женщина-пилот провела рукой по волосам.

– Мне следовало включить проверку радиосистемы в предполетную процедуру. Но вчера все работало, поэтому я… Проклятье. Мне так жаль, Кэти. Это я во всем виновата.

– Нет, это не так. Вы находились на борту по той же причине, что и все остальные; вас интересовала возможность заключить выгодный контракт. Если нас одурачили, то и вас тоже.

– Всех, кроме Натана, – сказала Стелла.

– Что?

– Натан оказался здесь по приглашению своей жены. Он не принимал участия в потенциальном тендере.

Кэти пристально посмотрела на нее.

– Думаете, это имеет какое-то значение?

– Не знаю, – Стелла немного помолчала и наморщила лоб, словно вспомнила что-то неприятное. – Мне кажется, я каким-то образом знакома с Джекки Блант. И она тоже узнала меня, но не говорит об этом. И… может быть, я даже видела доктора Стивена Бодена когда-то раньше. Однако… – она приглушенно выругалась, – все это похоже на какое-то безумное извращение.

Кэти ощутила легкий спазм в животе. Стелла тоже почему-то казалась ей знакомой, но она не могла вспомнить, где и при каких обстоятельствах их пути могли пересечься. Казалось, нечто большое и мрачное, чего она не могла уловить, безмолвно нависает над ними и соединяет их невидимыми нитями, пока что неподвластными для понимания.

– Вы знакомы с кем-то из остальных пассажиров? – поинтересовалась Стелла.

Пульс Кэти участился. Она отвернулась к окну, пока обдумывала свой ответ, но снаружи уже совсем стемнело, и она могла видеть лишь зыбкие отражения ее самой и Стеллы с лампой в руках. Из-под оконной рамы тянуло холодным воздухом. Стекла были тонкими и плохо удерживали тепло.

– Разумеется, я знаю Монику Макнил, унаследовавшую сеть бакалейных магазинов, которая теперь возглавляет продуктовую компанию «Натуральное питание», – медленно сказала Кэти. – Она была известной персоной несколько лет назад, когда я работала ведущей в ванкуверской телекомпании. В то время она активно занималась благотворительностью и пропагандой здорового питания по принципу «от фермы к вашему столу».

– Моника из Ванкувера? – спросила Стелла.

– Да. Тогда они с мужем жили в Китсилано.

Воспоминания вернулись к Кэти при мысли о фешенебельном районе Китсилано в Ванкувере, который был отделен лишь мостом от городского центра. Она освещала некоторые горячие сюжеты и происшествия в этом районе. Тем не менее она не могла припомнить место, где она могла бы лично встретиться с Моникой Макнил. Вместе с тем ощущение знакомства со Стеллой начинало крепнуть среди вороха полузабытых воспоминаний в ее голове. Во время работы на телевидении она встречалась с таким множеством людей и подготовила столько новостных сюжетов, что все сливалось в одну размытую картину.

– А мы с вами встречались? – обратилась она к Стелле.

Стелла наклонила голову к плечу.

– Я… так не думаю. То есть ваше лицо мне знакомо по теленовостям, но не припоминаю, чтобы я встречалась с телезвездами в реальной жизни.

Кэти стало совсем тревожно. Стелла подошла ближе и положила ладонь на ее руку.

– Все будет в порядке. Мы разберемся с этим делом. Давайте проверим последнюю комнату, а потом посидим у камина и подкрепимся, хорошо?

Стелла понесла лампу к двери, и Кэти повернулась за ней. Тени кренились и разбегались в стороны; движение на стене заставило ее повернуть голову. Тогда она увидела это: большую картину. Когда они вошли, она была скрыта от глаз Кэти за антикварным шкафом.

Картина была огромной и занимала полстены в высоту. Написана маслом в темных тонах. Это было изображение в натуральную величину – маленькая девочка примерно шести лет с лампой в руке, босоногая и в полупрозрачной ночной рубашке. Ее лицо было немного повернуто в сторону, как будто она глядела на художника. Светлые шелковистые волосы мягким облаком окружали ее лицо. В другой руке девочка держала маленькие золотые весы с неглубокими чашечками по обе стороны. В одной из чашечек лежало нечто похожее на миниатюрное человеческое сердце. На лице ребенка играла озорная улыбка.

Желчь подкатила к горлу Кэти. Ее сердце застучало с перебоями. Она не могла пошевелиться, не могла вздохнуть.

Стелла обернулась на пороге.

– Кэти? В чем дело?

– Я… Я… – Кэти протянула руку к картине. – Это.

Стелла нахмурилась и поспешно вернулась в комнату посмотреть, на что она указывает.

– Картина?

– Кто… кто ее нарисовал? Откуда она здесь? – голос Кэти был хриплым и приглушенным от внезапного страха.

– Я не знаю.

– Прочитайте… вы можете прочитать подпись внизу?

Стелла недоуменно посмотрела на нее и подошла к картине. Она приподняла лампу и наклонилась к надписи в правом нижнем углу.

– Тут написано «ПРАВОСУДИЕ».

– А имя автора?

Стелла покосилась на Кэти.

– Там нет имени. Только надпись «ПРАВОСУДИЕ».

Время растянулось. Как в замедленной съемке, Кэти отступила к широкой кровати и тяжело опустилась на нее, не в силах удерживать собственный вес. Она глядела на картину. Ее начало подташнивать.

Стелла быстро поставила лампу на прикроватный столик. Она уселась рядом с Кэти и взяла ее за руку.

– Кэти, посмотрите на меня. Что происходит?

– Картина… – слова замерли у нее в горле. Тиски страха сдавили сердце.

– Очень красивая, – сказала Стелла. – И похоже, старинная.

– Это Габби.

– Что?

– Это… это Габби. Моя дочь, – собственные слова приводили ее в ужас.

– Что вы имеете в виду?

– Я… – К ее глазам подступили слезы. Разум затуманился, мысли пришли в смятение. Дрожащей рукой она порылась в кармане своей куртки и достала телефон. Включила, открыла фотогалерею.

– Видите? – она поднесла экран к лицу Стеллы.

Стелла замолчала, глядя на фотографию, потом посмотрела на картину. Наконец их взгляды встретились; Стелла выглядела потрясенной.

– Та же поза, такая же ночная рубашка, – прошептала она. – Тоже босая, такие же волосы, такая же улыбка на лице.

Кэти утерла слезы, катившиеся по щекам.

– Кроме весов Фемиды и человеческого сердца в чашке. Что… что это может означать?

Кэти затрясло. Маленькая дочь была величайшей драгоценностью в ее жизни. Габби. Девочка, которая изменила ее. Заставила ее переосмыслить прежнее видение мира и даже ценность ее брака с распутным мужчиной.

– А вы… Кто мог видеть эту фотографию? – спросила Стелла. – Вы выкладывали ее в социальных сетях?

– Я… я знаю, что мне не следовало бы так поступать. Наверное, глупо было публиковать фотографии мой девочки там, где они были доступны каждому пользователю. Особенно с учетом того, что я была известной телеведущей. Но… это такой прекрасный снимок, – она удержала взгляд Стеллы. – Вы думаете, что я подвергла риску моего ребенка? О господи! – Она непроизвольно прикрыла рот ладонью. – А что, если с Габби что-то случится, пока я буду сидеть взаперти в этом месте? Что, если…