Но бывший коп открыто посмотрел ей в глаза и улыбнулся. Ему не хотелось пугать Оливию. Запугивание было оружием убийцы из Уотт-Лейк, он питался чужим страхом. Дать понять жертве, что он рядом, охотится на нее – в этом заключалась его игра. Гейдж не позволит ему выиграть на первом этапе охоты.

– Где вы взяли приманку? – спросила Оливия. – Для форели в Броукен-Бар она не подходит. Это наживка для стальноголового лосося.

Он кивнул.

– Друг подарил. Это был один из подарков в честь моего выхода на пенсию, вместе с удилищем. Мой приятель сказал, что этот дизайн был очень популярен прошлой осенью на севере, когда стальноголовый лосось шел на нерест. Судя по всему, эта наживка отлично работает.

– Интересный дизайн. – Оливия все еще всматривалась в лицо Гейджа, пытаясь понять, где обман.

– Да, верно.

Она замялась, потом поставила ногу в стремя и взлетела в седло. Она погладила кобылу по шее, робко улыбнулась. Гейдж увидел в ее глазах облегчение.

– Спасибо, – поблагодарила Оливия, трогаясь с места.

– Подождите…

Она снова остановила лошадь. Та пошла боком.

– Вы можете поработать нашим инструктором по рыбной ловле, скажем, сегодня во второй половине дня?

– Честно говоря, осенью мы не оказываем такую услугу.

– Хотя бы час, не больше. – Гейдж снова бросил взгляд на домик. – Тори не помешало бы женское общество.

Оливия заколебалась, потом улыбнулась.

– Разумеется. Но сначала мне нужно сделать несколько дел. Как насчет четырех часов? Встретимся на причале. – Она указала на причал рядом с бельведером. – Мы успеем вернуться к горячему ужину и напиткам.

– Звучит хорошо. – Гейдж улыбнулся и похлопал кобылу по шее. – Даже очень хорошо.

– Скажите Тори, чтобы она оделась потеплее. На закате в это время года на озере становится по-настоящему холодно.

Глаза Оливии потеплели. Она развернула кобылу и поскакала прочь. У Гейджа защемило сердце, когда он посмотрел ей вслед. За Оливией бежал ее пес.

Она занимала такое большое место в жизни Гейджа, что ему казалось, будто он ее давно знает. Близко знает. Она была как член семьи.

«Ты поступаешь правильно. Ты все исправишь. Ради нее. Ради Тори. Тебе только нужно сохранять ясность ума, потому что он рядом, он наблюдает… и скоро он сделает следующий ход…»

Вдоль дороги к старому амбару стояла высокая сухая трава, она слегка похрустывала на ветру. По внешним стенам строения поднимался виноград. Дверь скрипнула, когда Коул распахнул ее. Он на мгновение замер перед тем, как войти.

Именно тут он провел бо́льшую часть своей юности, возясь с механизмами, разбирая их, чтобы посмотреть, сможет ли он заново все собрать. Сюда он тайком приносил сначала пиво, а потом и водку.

В этом амбаре он поцеловал свою первую подружку. Это была Амелия из школы. Как-то раз жарким днем их выследили Клейтон Форбс и Такер Каррик, они избили Коула и сломали ему нос за то, что он «увел девушку Форбса».

Коул шагнул внутрь, сквозняки шевелили паутину, слегка колыхавшуюся, когда он проходил мимо. Он пригнулся, когда над его головой с шумом пролетели ласточки. Они сорвались с балок и вылетели в дверь. Сердце забилось сильнее. В лучах света, пробивавшихся сквозь щели между брусьями и обшивкой, танцевали пылинки. На чердаке было полно старой соломы. Он чувствовал запах гнили.

Мяукнула кошка и спряталась за старым жестяным цилиндром. Коул распахнул настежь другую дверь, чтобы ему хватило места для маневра, когда он будет загонять в амбар свой самолет. Он очень удивился, увидев, что старый грузовик все еще стоит на прежнем месте. Его вытащили из реки: в кабине были мать и Джимми. Они утонули. Коул медленно подошел к автомобилю, чувствуя ледяную пустоту в желудке.

Тот факт, что его не сдали на металлолом, был ярким свидетельством, насколько сильно его отец цеплялся за былую горечь и боль. Как будто, избавившись от разбитого грузовика, он каким-то образом оскорбил бы память Грейс и Джимми. Или простил бы Коула за то, что его действия стали причиной их гибели.

Воспоминания о прошлом разрастались в голове Коула, словно морозный рисунок на стекле. Он чувствовал даже запах того дня. Холодный, кристально чистый воздух, высокие сугробы. Он вел машину вдоль замерзшей реки, показывая, на что способен отреставрированный им с такой любовью грузовик 1950-х годов. Коул вдруг снова услышал смех Джимми на стропилах амбара, увидел улыбку матери в кухне большого дома. Коул сглотнул. Тут жили призраки, а он их потревожил.

И они напомнили ему, что хорошая жизнь закончилась в тот день. Это было до несчастного случая. А потом все изменилось.

Почти против воли Коул протянул руку и положил ладонь на ржавый металл старого грузовика. Он был шероховатым, покрытым пузырями, краска облезала. И Коул оказался еще дальше в прошлом, увидел, как его маленький брат сидит на стоге соломы в этом амбаре. Он болтал худыми ногами с острыми коленками, глядя, как его старший брат изображал обезьяну. Снаружи стрекотали кузнечики, день был жарким, душным.

У Коула так сильно сдавило сердце, что на какое-то мгновение он перестал дышать.

Его внимание привлек блеск в соломе. Коул нагнулся и подобрал пуговицу.

Память вернулась к другому дню из прошлого, когда он привел в этот амбар Амелию. Не было ничего слаще ее рта, ничего восхитительнее упругости ее груди под его ладонями. Блаженство сексуального посвящения поглотило его. Он не слышал, как в амбар вошел Клейтон Форбс в компании Такера Каррика, чтобы избить его за то, что он «увел» Амелию.

Этот день стал началом вражды между ним, Форбсом и Такером, и ни один из них не дал этой враждебности шанса исчезнуть. Хотя Джейн до сих пор общается с Форбсом. Коул сунул пуговицу в карман и прогнал воспоминания прочь. Он предпочитал не задумываться. У него не было места для прошлого и для его корней на этом ранчо. Коул напомнил себе, что не собирался задерживаться надолго.

Но когда он закатал рукава и принялся за работу, отодвигая тюки с соломой в сторону и расчищая место для своего маленького самолета, он уже не был в этом так уверен. Что-то в его душе менялось.

Пока он работал, в сарае стало жарче, несмотря на усиливающийся снаружи ветер. Коул скинул рубашку, бросил ее на тюк соломы и нагнулся, чтобы передвинуть бочку.

На лугу она пустила Спирит галопом. Эйс сильно отстал от них. В груди Оливии поселился восторг. Она поняла, откуда взялась газета с пакетом, и от этого испытывала неописуемое облегчение. Возможность снова чувствовать себя свободной доставляла огромное удовольствие, и Оливия позволила ветру играть с ее волосами и выбивать слезы из ее глаз.

Конечно, странное совпадение, что у Гейджа Бертона оказалась приманка, которую она придумала, а потом отдала своему похитителю. Странным было и то, что наживка оказалась между страницами, на которых вспоминалась история Себастьяна. Но совпадения случаются.

Только в ее параноидальном мире подсознание все время искало негативные следы, видело тени там, где их не было. Это была просто ее манера выживания. Если раньше за тобой охотились, то ты определенно станешь осторожнее большинства.

Проезжая мимо поля, на котором Коул посадил свой маленький легкий самолет, Оливия натянула поводья и придержала Спирит. Самолет исчез. Вместо него под деревьями был припаркован «Додж» Майрона. Ветер швырнул волосы ей в лицо, и Оливия заметила темную полосу туч на горизонте. Она направила кобылу вперед и обогнула рощицу трехгранных тополей, которые служили защитой для маленького желтого самолета. Двери старого амбара оказались распахнуты.

Оливия спешилась, привязала кобылу и стала ждать, пока Эйс ее догонит. Оставив пса обнюхивать рощицу тополей, Оливия пошла по заросшей тропинке к амбару. Вокруг нее шуршала на ветру сухая трава.

Полосы примятой травы – следы колес – вели к амбару. Оливия заглянула внутрь.

Коул был там, возился со своим самолетом. Он был без рубашки. Его кожа блестела от пота. В амбаре было очень тепло, сильно пахло старой соломой.