«Как хорошо быть здесь, вдали от всего», - сказала она. «Как будто я снова на Виндсоме».

«Но ты здесь не один».

«Мне не нужно быть одной, чтобы чувствовать себя расслабленной», - она сделала паузу, а затем добавила: «А тебе?» Кристин внезапно поняла, что вопрос может показаться колючим. «Мне очень жаль, «пробормотала она, «я не хотела ни на что намекать».

Он посмотрел на нее прямо, в его глазах было больше чувства, чем она когда-либо думала, что он может испытывать. Но Кристина не могла сказать, что это было за чувство. Его ответ застал ее врасплох.

«Однажды я видел, как родился ребенок. Моя дочь. Я был там, в родильной палате, и вы абсолютно правы — там были врачи, медсестры, много крови. Но все, что я могу вспомнить, — это момент появления на свет моей крошечной дочери. Это, должно быть, самое великолепное, внушающее благоговейный трепет событие на земле».

Кристина была ошеломлена. Она оценивала этого сложного мужчину со стольких сторон, но ей никогда не приходило в голову, что у него может быть семья.

«У тебя есть дочь!» — воскликнула она. «Это замечательно!»

Он снова повернулся к океану и покачал головой. «Она мертва».

Тяжесть земли обрушилась на нее. Кристин чувствовала себя беспомощной, пытаясь что-то сказать, что-то выходящее за рамки стандартного, бессмысленного «Мне так жаль». Ничего не приходило в голову.

Он достал бумажник, аккуратно достал фотографию и протянул ей. На снимке была маленькая девочка, вероятно, двухлетнего возраста. Она смеялась, когда женщина качала ее на качелях. У молодой женщины были красивые смуглые черты лица и живой блеск в глазах, что безошибочно повторялось в маленькой девочке.

«Она прекрасна», - сказала Кристина, пытаясь прийти в себя. «Это ее мать?»

«Моя жена. Она тоже мертва».

«Боже мой! Что случилось?»

«Катя, моя жена, и маленькая Элиза ехали на автобусе домой из библиотеки и…» он изо всех сил пытался подобрать слова, и Кристина заметила, как его рука зарылась в пляж, безжалостно сжимая пригоршню песка.

«Произошел несчастный случай?»

«Нет. Это был не несчастный случай. Это были трое мужчин с АК-47 и гранатами. Они сели в автобус и убили двадцать два человека, трое из них дети». Его рука продолжала сжиматься, быстрее и сильнее. Его голос повысился: «Моя дочь выжила на несколько часов. Но я не смог добраться туда вовремя, чтобы быть с ней. Вы знаете, что осколочная граната делает с телом двухлетней давности, доктор? Знаете ли вы?»

Слейтон закрыл глаза, и Кристина накрыла его руку своей. Она держала ее, пока хватка не прекратилась, затем продолжала держать. Ни один из них не сказал ни слова.

Постепенно свет померк, и случайные капли дождя предвещали продолжение. Казалось, никого из них это не волновало, они сидели, глядя на открытое море, оба загипнотизированные своими собственными мыслями.

Наконец тишину нарушил Слейтон. «Знаешь, я сам подумывал о том, чтобы стать врачом. Давным-давно, еще когда я учился в университете. Должно быть огромное чувство удовлетворения от работы по спасению жизней».

«Ты говоришь так, будто мы все святые. Я знаю многих людей, которые пошли в медицинскую школу только потому, что хотели хорошо зарабатывать или удовлетворять свое эго».

«Возможно. Но даже такие типы могут оправдать то, что они делают. Это благородное призвание».

Кристина вернула фотографию, и он осторожно положил ее в бумажник. Она вздрогнула, когда мимо пронесся порыв ветра.

«Становится холодно», - сказал он.

«Немного».

«Давайте разожжем костер, а потом сможем поесть».

Они оба отправились на поиски пищи у линии прилива и без труда насобирали достаточно плавника и сухой травы для небольшого костра. Слейтон разбил лагерь рядом со старой деревянной лодкой, используя ее как защиту от ветра. Лодкой длиной около пятнадцати футов, вероятно, не пользовались с лета. На побитом непогодой корпусе осталось всего несколько чешуек красной краски на днище. Позади лодки стояла старая ржавая пятидесятипятигаллоновая бочка. Слейтон пнул его, и полый контакт подтвердил, что он пуст. Он начал разводить костер прямо рядом с лодкой.

«Погода вот-вот ухудшится», - сказала она, указывая на воду. Темные тучи, которые висели над морем, теперь, казалось, протянулись и коснулись его. Тяжелое, пропитанное влагой покрывало окутывало горизонт на востоке и севере.

«Я думаю, ты прав».

«Я бы не хотела возвращаться к машине», - посетовала Кристин. «Мне здесь нравится. Остальной мир кажется таким далеким».

«Это так, не так ли?»

Начала накрапывать легкая морось. Костер разгорелся и разгорелся ровно, несмотря на время от времени шипение дождевых капель. Слэтон подбросил еще несколько веток и посмотрел на лодку.

«У меня есть идея».

Он подошел к лодке и слегка приподнял один борт, чтобы проверить ее вес.

«Что это?»

Он подкатил пустую металлическую бочку прямо к лодке. «Я подниму эту сторону, ты подкатываешь бочку снизу».

«Хорошо».

Слейтон взялся обеими руками за планшир лодки и потянул вверх изо всех сил, поднимая ее ровно настолько, чтобы Кристина могла просунуть барабан под нее. Установив барабан на место, он опустил борт лодки, чтобы опереться на него, создав импровизированный навес. Он несколько раз толкнул устройство, чтобы убедиться, что оно прочное, затем расстелил одеяло под их недавно созданным укрытием. Перенеся остальные свои вещи, они нашли достаточно места, чтобы сесть.

Ветер стих, когда морось переросла в постоянный мелкий дождь. Костер горел прямо за пределами их нового убежища, его дым поднимался вверх и уносился в сторону, но лучистое тепло наполняло их убежище. На ужин была буханка французского хлеба, терпкий сыр и вода в бутылках. Они принялись за скудный ужин в тишине, оба наслаждаясь простой едой и, соответственно, простым стуком дождевых капель по толстому деревянному корпусу над головой. После этого они наблюдали, как языки пламени пляшут и тускло отражаются от ржавого металлического барабана.

Кристина говорила тихим голосом, не желая прерывать успокаивающее эхо дождя. «Как долго мы можем оставаться здесь, Дэвид?»

Их взгляды встретились, и Кристина заметила, как пристально он смотрит на нее. В его взгляде не было ни осторожности, ни оглядывания через плечо. Настороженность, которая всегда окружала его, теперь полностью исчезла.

«Мы можем оставаться здесь столько, сколько захотим».

Больше не было произнесено ни слова. Стоя на коленях, они смотрели друг на друга. Она наклонилась вперед и нежно поцеловала его. Она почувствовала, как он дрожит, когда она провела руками по его рукам к плечам. Она медленно расстегнула пуговицы спереди на его рубашке, и с каждым расстегиванием у него перехватывало дыхание. Когда она, наконец, сняла с него рубашку и положила руки на его обнаженную грудь, у него вырвался короткий, резкий вздох. Казалось, что к нему прикасаются впервые. Кристина провела руками по его обнаженной спине, ощущая твердость и шрамы. Затем она откинулась назад, расстегнула свою рубашку и прижалась обнаженной грудью к его груди. Его руки начали отвечать, обволакивая и поглаживая. Ее собственное дыхание участилось, и они легли.

Руки кидона больше не дрожали, когда он упивался славой, которую едва мог вспомнить.

Восходящее солнце пробудило их обоих от глубокого сна, его теплые лучи отразились в их тихом убежище. Их тела лежали, завернувшись в одеяло, под старой рыбацкой лодкой, неподвижные и близкие. Ни один из них не хотел нарушать уединение, которое они обнаружили, и поэтому оба хранили нарочитое молчание. Только слова могли вернуть к реальности.

Кристина наблюдала за чайкой, бесшумно скользящей мимо, когда почувствовала, как он напрягся. Он склонил голову набок, затем резко сел.

«Дэвид, в чем дело?»

Слейтон подбежал к костру, который давно погас, и начал засыпать золу песком. Затем Кристина тоже услышала это — безошибочный звук приближающегося вертолета. Когда огонь был хорошо прикрыт, он оттащил ее так далеко, как только они могли зайти под лодку. Шум самолета становился все громче и громче, заглушая шум моря, которое не давало им покоя столько часов.