– Нож для вскрытия писем, – последовал ответ.

Я вспомнила нож, расположившийся на самом видном месте на столе Евы Тёрнер.

– Нож Евы Тёрнер?

Брукс кивнул.

– Она подтвердила, что это ее нож, когда мы его показали.

– Но как можно перерезать кому-то горло ножом для вскрытия писем? – озадачилась я вслух (несомненно, среди всех, когда-либо произнесенных мной фраз, эта принадлежала к разряду «никогда бы не подумала, что скажу такое»).

– Ну, на самом деле это был не разрез – нож сначала воткнули, а потом вспороли…

– Я поняла, – поспешно прервала я.

– Простите, неаппетитные подробности, в самом деле. Единственная хорошая новость – мы почти наверняка уверены, что это сделал мужчина.

– Правда?

– Гарантированно. Вальтер был некрупным мужчиной, но тренированным и мог постоять за себя. Мне трудно поверить, что это могла сделать женщина, если только он не спал, но нет никаких сомнений, что все произошло на балконе, когда Вальтер там стоял. Преступник тоже стоял, причем лицом к нему. Вообще там все должно быть забрызгано кровью, но следов очень мало. Естественно, наши сотрудники ищут испачканную одежду. Вы видели кого-нибудь с пятнами крови на одежде?

– Никого, кроме Минны Хоули. Но это случилось позже. По крайней мере, я так думаю.

– Да, этим мы тоже занимаемся. Мы, пожалуй, можем провести экспертизу и выяснить, контактировала ли она с кровью больше одного раза, посмотрим. В моем представлении, она единственная женщина из всей компании, которая способна на подобное. Хотя, если честно, больше похоже на то, что нападавший был не один – кто-то схватил Вальтера за руки сзади, а второй в это время нанес удар.

Я подумала о Самире и Алексе Шахах, которые стояли на балконе третьего этажа и смотрели вниз на тело. По имеющейся на данный момент информации, они ближе всех располагались к месту, где произошло убийство. Я не заметила на них следов крови, но, возможно, они сняли верхнюю одежду и где-то ее спрятали. Я мысленно вернулась в столовую: Алекс бьет своего отца, спорит с ним о том, чья это вина. Я вспомнила первую встречу с Самиром: уже тогда я обратила внимание на его рост и энергичные движения. Легко было не заметить, что в его длинном, похожем на стручковую фасоль, теле таится, подобно свернутой пружине, огромная сила. Вздумай он на кого-то напасть, его противнику не поздоровилось бы.

Я изложила Бруксу свои соображения.

– Мы в курсе, – мрачно сказал он. – Наша следующая беседа планируется как раз с Самиром Шахом, и затянется она надолго. – Он испустил то ли усталый, то ли раздраженный вздох. – Но вот что я вам скажу: кто бы это ни сделал, он в отчаянии. – Детектив Брукс подождал, пока я посмотрю на него. – А это не сулит ничего хорошего, когда речь идет об убийце.

Когда я вернулась в столовую, Локуст все еще допрашивал Дороти. Впервые за долгое время я достала телефон (который давным-давно отключила) и встревожилась, увидев несколько пропущенных звонков от Лейлы и череду неотвеченных сообщений:

«Что происходит?? Д не отвечает АУ»

«Я схожу с ума, ты в порядке??»

Затем последовала пауза, во время которой она, вероятно, получила сообщение от Телохранителя или одного из его коллег.

«Пжлст учитывай я не шучу когда говорю что разрушу твою карьеру, если с ней что-нибудь случится из-за твоих действий или подстрекательств.

Заканчивайте все это.

Я СЕРЬЕЗНО».

Минуту или две я просидела, уставившись на экран, а затем вышла из сообщений, щелкнула на браузер и наткнулась на статью в The Cut о том, реально ли получать кайф от бега. Я уставилась на текст, делая вид, что читаю. Мне бы полагалось взаимодействовать с подозреваемыми, все еще находившимися в комнате. Пуаро вызвал бы их на разговор, чтобы виновный в процессе допустил оплошность и выдал себя, таким образом позволив детективу совершить блестящее разоблачение. Шестеренки в мозгу мисс Марпл приходили в движение, когда она садилась за рукоделие и безмятежно вязала. Но день выдался невероятно долгий, и я была совершенно измотана.

Беседа с Дороти в итоге заняла в два раза больше времени, чем беседа со мной – первый признак того, что все прошло не особо гладко. Вторым признаком стало мрачное выражение лица Локуста, когда он вслед за Дороти вошел в столовую, и как раз в этот момент из задней двери показался Пол с огромной супницей в руках, полной дымящейся пасты, заправленной его домашним масляным соусом.

– О-о-о! – Дороти потерла руки жестом карикатурного предвкушения. – Я уже собиралась уходить, но я должна попробо…

– Немедленно, миссис Гибсон.

– О, детектив Локуст, бросьте! Вы что же – не дадите мне попробовать эту восхитительную пасту, на которую Пол потратил столько сил?

– Нет.

– Ну и пожалуйста!

Дороти поймала мой взгляд и мотнула головой в сторону двери. Я встала и покинула помещение так быстро, как только позволил мой истощившийся запас энергии (не стану врать: тарелка пасты пришлась бы очень кстати). В Большом зале нам пришлось уступить дорогу каталке, которую везли два технических сотрудника, и мы услышали «щелк-щелк-щелк» камеры за загородкой – настоящей камеры, а не просто чьего-то телефона, – перемежаемый осторожными шагами.

Шейла Хасан усердно работала.

Когда мы устроились на заднем сиденье, Дороти рухнула лицом мне на плечо, и на выдохе то ли охнула, то ли издала короткий смешок. Я и до этого становилась свидетелем таких демонстративных жестов, но ни разу – в отношении себя. Обычно я не приветствую непрошеный физический контакт, но удивила себя саму, подавшись навстречу Дороти и уточнив:

– Совсем плохо?

– Ужасно.

Она отстранилась и выпрямилась, устраиваясь поудобнее, пока Телохранитель заводил двигатель. Солнце закатилось, и наступили не просто сумерки, а как будто сразу полночь.

– Мне запретили, и на этот раз в недвусмысленных выражениях, заниматься какой-либо дальнейшей деятельностью, имеющей отношение к этому делу.

– Серьезно?! – воскликнула я. Хотя чего ж тут было неожиданного?

– Он сказал, что арестует меня. – Дороти комично округлила глаза. – И наверняка был бы рад это сделать. Представляешь вообще, сколько людей пришли бы от подобного в восторг?

Я фыркнула.

– Естественно, он мне ничего не сообщил. И когда я попыталась рассказать ему, что мы выяснили, особенно о Хоули, он мне не позволил. Сказал, что не хочет, чтобы какие-либо улики оказались «искажены», но это бессмысленно, потому что улики могут быть искажены только вследствие ненадлежащих действий полиции. Я знаю, что я не практикующий юрист, но он же понимает, что я знакома с законом, не так ли?

– Я не уверена, осознает ли он, что женщины могут работать юристами или разбираться в законах.

– Наверно, ты права.

– Так что вы там делали так долго?

– Сначала я слушала, как он орет. А потом – как он причитает. И снова орет. И снова причитает. И так далее. Как обычно. – Дороти вздохнула. – А что насчет тебя, как у тебя дела? Я тебе завидую – тебе, по крайней мере, достался хороший полицейский.

– Да, в отличие от своего напарника, детектив Брукс жаждал меня выслушать. И поделиться тем, что знает сам.

Я рассказала Дороти о нашей беседе.

– Значит, все еще хуже, чем я думала, – подытожила она, когда я закончила. – Они понятия не имеют, что им делать.

– Ни малейшего. Но он дал мне номер своего мобильного и сказал, что я могу звонить в любое время.

– Итак, меня отстранили от дел, ты следующая в списке. Но по крайней мере у одной из нас есть доступ к информации. – Дороти зевнула. – Не знаю, как ты, но я устала, у меня был тяжелый день. Я думаю, что лучше всего сейчас наскоро поужинать и лечь спать. А утром мы перегруппируем наши силы.

Я ответила, что это отличный план, и всю оставшуюся часть короткой поездки домой смотрела в окно. Я могла бы притвориться, что вглядываюсь в глубину ночного леса. Или наблюдаю за звездами, проглядывающими сквозь ветви. Или скольжу взглядом по тускло поблескивающей ледяной корке, покрывшей землю. Но в реальности ничего этого я не замечала – я просто старалась не встречаться взглядом с Телохранителем. Потому что, несмотря на усталость, я намеревался зайти куда дальше, чем взгляд глаза в глаза. И я не хотела сорваться раньше, чем смогу как следует подкрепиться.