– Хм, – сказал Брюс, и Эбигейл услышала, как кто-то заговорил с ним в каком-то огромном гулком помещении.

– Ты где?

– Вхожу в подъезд. Дэвид, швейцар, спрашивает, понравилось ли мне в кафе. Именно он порекомендовал мне это место.

– Скажи ему, что все было замечательно. – Эбигейл услышала приглушенный разговор на заднем плане и, когда Брюс снова взял трубку, сказала: – Если ты спешишь, то иди. Я просто позвонила, чтобы еще раз услышать твой голос.

– Я рад. Мне это нравится. Мы можем говорить дальше. Лифт едет наверх долго.

– Собственно, я вот что хотела сказать… Где ты видишь нас через десять лет?

– Где я вижу нас?

– Да. Помимо того, что мы женаты. Ты любитель составлять планы, так что не говори мне, что еще не думал об этом. Мне просто любопытно узнать, как ты представляешь себе нашу совместную жизнь в будущем.

– Ты спрашиваешь меня о будущих детях?

– Нет, нет… Боже упаси. Просто как ты видишь нас двоих?

В трубке воцарилось молчание, хотя Эбигейл слышала фоновый шум, приглушенные голоса, звуки движений самого Брюса.

– Я вижу нас счастливыми, – сказал он наконец. – Чем бы ни занимался, я буду успешным, вовлеченным и на передовой новых технологий. Что касается тебя, я представляю тебя успешной писательницей. Через десять лет мы вместе будем на презентации твоей книги. И все наши друзья и семья тоже будут там. Твои родители снова сойдутся, и, возможно, у них снова будет их театр, и на этот раз он будет успешным. В общем, вот что я вижу. Успех и счастье.

– Ты оптимист, Брюс…

– Верно. Ты уже знаешь это обо мне, или, по крайней мере, я надеюсь, что знаешь. Всю свою жизнь я представлял себя успешным, и поскольку так поступал, это именно так и оказалось. На самом деле это не так уж и сложно. Простая визуализация. Ментальная энергия. И вот что я вижу для нас с тобой. Мы с тобой покорим весь мир, детка.

– Ладно. Сейчас ты хватил лишку.

Брюс рассмеялся.

– Извини за то, что я такой… но это все, что у меня есть. Мне пора идти. Давай пока закончим и продолжим этот разговор позже?

Эбигейл собиралась устроить ему выволочку за корпоративный жаргон, но вместо этого сказала:

– Я люблю тебя, Брюс. И люблю твой оптимизм.

– Я тоже люблю тебя, Эбигейл.

Она выпила большой стакан воды, легла на диван и задумалась о том, что сказал Брюс. Старшеклассницей Эбигейл нередко представляла: она живет в Нью-Йорке и работает на чудесной работе. Она достигла этой цели, но это не сделало ее счастливой – или, по крайней мере, не сделало ее счастливее прежнего. Если предсказание Брюса о том, какими успешными они станут через десять лет, сбудется, будет ли она по-прежнему ощущать ту пустоту, которая постоянно гнездилась внутри нее? Может, это просто одиночество, присущее каждому единственному ребенку, от которого она никогда не избавится… Или вдруг это нечто большее – унаследованная неудовлетворенность, – и она станет одной из тех богатых жен, которые от скуки заводят романы на стороне и начинают пить вино в три часа дня?

Или же – Эбигейл на это надеялась – оптимизм Брюса, его ясный взгляд на себя и мир неким образом передастся и ей. Эта мысль обнадеживала, и в пыльном свете дня она решила в нее поверить. Она также верила, причем уже некоторое время, что то, что они такие разные, – это плюс. Две озлобленные творческие личности на самом деле не очень подходят друг другу – по крайней мере, для долгого и счастливого брака. Брюс уравновесит ее, поможет ей сохранить душевное спокойствие.

Она написала Зои:

Свадьба состоится.

Еще не получив ответ, решила, что ложиться спать – плохая идея. Встала, полила домашние растения и еще немного поразмышляла о Брюсе, о том, каким он видит мир. Совсем не так, как его видит она. Хоть Эбигейл и выросла, окруженная теплом и заботой счастливой семьи, имея крышу над головой, в ней всегда была темная сторона, из-за которой она всегда видела в мире смутную угрозу. Она вечно ожидала худшего, знала, что в любой момент все может рухнуть. Неужели она переняла это от родителей? Похоже, что да. Ее отец хоть и был мечтателем, но всегда моментально опускал руки, когда дела шли плохо. Каждый раз, когда театр «Боксгроув» ставил новую пьесу, он был полон воодушевления, взволнован новым шансом достигнуть совершенства в творческом плане. Но также был полон тревоги, беспокоился, что постановка обернется полным провалом. В реальности же ни до одной из этих крайностей дело не доходило. Однако его продолжал угнетать тот факт, что они ни разу не поставили спектакль, который был бы по-настоящему выдающимся – по крайней мере, в его собственных глазах, – и после каждого сезона отец впадал в очередную депрессию, которая длилась весь сентябрь.

Мать была другой. Для нее театр был в первую очередь финансовым предприятием и лишь во вторую – творческим. Если они зарабатывали деньги, она была счастлива. К сожалению, театр почти никогда не приносил денег.

Подумав о родителях, Эбигейл внезапно захотела услышать голос хотя бы одного из них и позвонила на стационарный телефон. После трех гудков трубку поднял отец.

– Привет, папа, – сказала она.

– Кто это? – спросил он. Это была старая шутка.

– Мамы, должно быть, нет дома…

– Верно, нет. Ты спросила, потому что я взял трубку?

– Наверное. Думала, ответит она… Ты живешь в доме?

– Нет, я все еще над гаражом. Твоей матери сейчас нет, поэтому я пробираюсь обратно в дом, чтобы найти свой экземпляр «Образов Шекспира». Ну, ты знаешь, книгу Сперджена. Ты, случайно, не помнишь, где она?

– Нет, не помню.

– Я знаю, что, когда в последний раз ее видел, она находилась рядом с диваном в кабинете, но сейчас ее там нет. Твоя мама, наверное, куда-то переставила…

– Папа, я думала на выходные перед свадьбой приехать домой, провести немного времени с вами. – Эбигейл удивилась, произнося эти слова.

– У тебя всё в порядке?

– Да, конечно. Просто подумала, что было бы неплохо. Какие у вас планы на эти выходные?

– В субботу я работаю в кинотеатре, – сказал отец, растянув слово «театре» на три сильно ударных слога, – но это даст тебе немного времени побыть наедине с мамой. Так что приезжай. Мы будем рады тебя видеть. А как насчет Брюса?

– Мы с ним проведем остаток жизни вместе. К тому же перед свадьбой и медовым месяцем он старается впихнуть в свои выходные как можно больше работы. Будет здорово увидеть вас обоих.

– Приезжай. Я буду рад. Мы будем рады.

Эбигейл поездом доехала до Нортхэмптона, где ее на машине встретила Зои. Вечерело. Это были вторые выходные сентября, но первые, которые ощущались как сентябрь. Солнце было высокое и яркое, однако в воздухе чувствовалась прохлада. Зои убедила Эбигейл, что, прежде чем отправиться в Боксгроув, им стоит пропустить по стаканчику в городе.

– Как прошла встреча с Брюсом? – поинтересовалась она после того, как обе заказали по коктейлю «Негрони» в баре «Туннель», действительно построенном в старом железнодорожном туннеле.

– Прекрасно. Просто замечательно. Он ждет не дождется свадьбы.

– Он сообщил тебе подробности своего мальчишника?

– Ты имеешь в виду, посвятила ли я его в подробности нашего девичника? – переспросила Эбигейл.

Им принесли напитки, и Зои с улыбкой откинулась назад.

– Пожалуй, – сказала она.

– Да, я все ему рассказала. Он сказал, что это неважно.

– Правда? – Зои вновь недоверчиво подалась вперед.

– Нет.

– А… Но все было в порядке?

– Было приятно его увидеть. Я хочу забыть некоторые детали тех выходных. Надеюсь, ты тоже.

Зои провела пальцами перед губами и сделала вид, будто закрыла их на замок и выбросила ключ.

В шесть тридцать она высадила Эбигейл у дома родителей. Шагая от тротуара к входной двери, та увидела в эркерных окнах гостиной своих родителей: отец изучал содержимое бара, мать сновала взад-вперед по совмещенной с гостиной кухне. Интересно, будут ли они во время ее визита выступать единым фронтом? Ответ был не за горами.