Он немедленно позвонил Кантору. Связь была плохой, на заднем фоне слышались голоса.

– Прямо сейчас я подаю ходатайство, – с некоторым раздражением отозвался адвокат.

– Необходимо поговорить. Я кое-что выяснил.

– Позвоню, когда закончу.

– Приезжайте.

Он появился час спустя, распространяя запах кофе.

– Кристофер говорит правду, – выпалил Мишель, едва лишь закрыв дверь от выкриков с улицы. – Я в этом уверен.

Кантор внимательно посмотрел на него, затем осведомился:

– Мишель, вы хотели что-то рассказать мне?

Ему очень хотелось выложить про встречу отцов и стертую запись с камеры наблюдения. Однако адвокат немедленно понял бы, что информация поступила от Элис, в то время как Мишель еще не решил, насколько может ему доверять. Но один факт можно было сообщить, не выдавая источника.

– Дело в том, что Джек совершал подобное и раньше. В прошлом году. С девушкой по имени Лекси Лириано. Оливер заплатил ей, чтобы она молчала.

– И откуда вам это известно?

– Просто стало известно.

– Мишель, я адвокат вашего сына. Все сказанное вами разглашению не подлежит.

– Вы должны мне поверить.

Кантор такому объяснению явно не обрадовался, однако понял, что большего ему не добиться.

– Ладно, я займусь этим.

– Вы расскажете полиции?

– Мишель, можете не сомневаться, копов эта информация заинтересует только в том случае, если я предоставлю им что-то более конкретное. Пока же это всего лишь слухи.

– А мы не можем просто подкинуть это прессе?

– Простите, но в такие игры я не играю.

– Мы могли бы заглянуть в телефон Джека. Вдруг там что есть.

Адвокат скривился.

– Что? – удивился Мишель. – Разве это невозможно?

– Технически – да, мы можем потребовать, чтобы копы получили судебное предписание. Но мне сложно представить, что прямо сейчас они станут обращаться к судье.

– Почему же?

– Прежде всего, ваш сын в качестве обвиняемого их более чем устраивает. Потом, они и без того уже дважды вызывали в участок сынка Оливера Пэрриша. Полагаю, в этом плане рвения у них убавилось.

– Пэрриш какая-то шишка?

– Он является партнером-распорядителем одной из крупнейших юридических фирм в городе. И городским юрисконсультом – во всяком случае, его фирма. Да еще играет в гольф с начальником полиции.

– Что же тогда нам делать?

– Как я сказал, я займусь делом с Лириано. Можно ли будет в перспективе строить на этом защиту? Да, при наличии доказательств. Но должен вам сказать, мне очень не хотелось бы оказаться в положении, в котором это станет нашей единственной надеждой.

– Но это правда.

– Вы уж простите, но на данный момент правда уже не та, что была раньше.

Его разбудил звонок бывшей жены. От одной лишь трели в вялый кровоток моментально выплеснулся адреналин. Телефонные звонки были Патрику не по душе. Ничего хорошего от них он не ждал. С тех самых пор, как дочь охватила болезнь.

– Ты спал, что ли? – немедленно набросилась Лили.

Часы показывали 11:13.

– Нет.

– Ты на работе?

– Да.

В ответ последовало непродолжительное осуждающее молчание. Бывшей жене он не врал уже давно. И, наверно, несколько подрастерял форму.

– В общем, я прочла об этом убийстве, – произнесла наконец Лили, сразу же переходя к главному, как за ней водилось в последнее время.

– Да уж, с ума сойти.

– А у вас там что слышно?

Патрик на мгновение задумался. В кои-то веки он мог поделиться с Лили чем-то существенным. Вот только навряд ли от нее стоит ожидать благодушной реакции на его ночные гулянки и видения призраков. Сейчас-то ей любезничать ни к чему.

– Только то, что допрашивают сына Мишеля Махуна.

– Ага, видела. Значит, не знаешь, кто были остальные ребята в доме.

Это был не вопрос, но утверждение, указывающее, что для нее имена уже не тайна. Мужчину отнюдь не удивило, что Лили его опередила. Как-никак, он не проверял новости вот уже двенадцать часов. Поскольку принялся основательно нагружаться в тот самый момент, как оставил Даниэль Перри возле жилища Бондурантов. Последнее, что у него отложилось в памяти, это кадры из документального фильма про Сталинград. А потом русская зима наступила у него в голове.

– Дай угадаю: сама-то ты знаешь.

– Для начала Джек Пэрриш.

– Ни фига себе! Что, вправду замешан?

– Похоже, только как свидетель.

– Погоди, так он там находился, когда это произошло?

– Пока неясно.

– Могу себе представить радость его родителей.

– Как сам-то, Патрик? – спросила женщина, помолчав.

Итак, разговоры об убийстве и чернухе закончены. Время браться за настоящую жуть. За него.

– Да я-то в порядке.

– С кем-нибудь встречался?

На мгновение он решил, что она имеет в виду свидания с женщинами. Что, странное дело, вызвало у него перед глазами образ Даниэль Перри. Неужто их заметили возле дома Бондурантов? Но Лили, конечно же, подразумевала вовсе не романтические отношения.

– Ах, периодически. В основном хожу на собрания «Анонимных алкоголиков». В совершенстве овладел техникой раскладывания стульев.

– Рада слышать. Помогает?

Вдаваться в подробности несуществующего у Патрика желания не было.

– Несомненно. А ты как, Лили? Сэм?

Сменить тему на их оставшегося ребенка женщина была только рада.

– У него все прекрасно. Начинаем вот подумывать о колледже.

Какое-то время они обсуждали учебные заведения, репетиторов для подготовки к академическому тесту и посещение кампуса. Он с готовностью предложил разделить с Лили последнюю обязанность, и на его любезность она ответила, что на этот счет она свяжется с ним позднее, давая тем самым понять, что в жизнь не позволит своему пятнадцатилетнему сыну сесть в автомобиль, за рулем которого будет сидеть его отец. На этой ноте их беседа и завершилась.

Патрик закрыл глаза, охваченный особенно сильным желанием выпить. Разговоры с бывшей женой по-прежнему оставались для него болезненными. Порой он даже ностальгировал об их бурных обреченных последних днях, когда артиллерийская канонада его горестей и ошибок все приближалась и приближалась к загородному бункеру. Но на подобную драму нечего было и надеяться. Положив конец катаклизму, в который превратился их брак после смерти Габи, заботу Лили если и проявляла, то с прохладцей, в остальном демонстрируя полнейшее равнодушие. Он больше не являлся ее проблемой.

Пэрриши. Пожалуй, на новость об их причастности к трагедии стоило проявить побольше сочувствия. Вот только, в отличие от большинства горожан, к клубу их почитателей Патрик не принадлежал. Неприязнь его произрастала из стычки с семейством шесть лет назад, когда Габи встречалась со Скотти. Оба учились в одиннадцатом классе Уолдовской школы. Тогда героин в жизни дочери еще не появился, хотя позже Патрику и суждено было узнать, что в тот период она уже регулярно глотала болеутоляющие препараты. И все же никого не удивило, что на нее положил глаз один из прославленных парней Пэрришей. Габи всегда пользовалась популярностью у мальчиков. Она была остроумной и – почти всегда – очень милой. И смышленой – что-что, а пятерки получала с легкостью. И уж конечно, она была необычайно красива. Так не только Патрик считал – все так говорили. За вычетом наркотиков Габи практически воплощала собой идеальную девушку.

Проблема же состояла в том, что наркотики, хоть тресни, вычесть было нельзя. Роман Габи со Скотти закончился, когда в гостях у Пэрришей на нее накатила паническая атака. Лили тогда ухаживала за больной матерью в Провиденсе, так что Патрику пришлось разбираться с бедой в одиночку. Ко времени, когда поступил тревожный звонок, он уже осушил несколько банок пива, однако данное обстоятельство нисколько не помешало ему домчаться на машине до Эмерсонских Высот. В сущности, «высоты» в названии местности отнюдь не подразумевают хоть сколько-то тяжелого подъема, поскольку район располагается в каких-то семи метрах над остальным городом. Да название вовсе и не описывало рельеф. Оно определяло статус.