— Надо бы сумку Эми проверить! — выкрикнула Рэчел. — У нее еще ни разу ничего не пропадало!

— Правда, Эми?

Эми кивнула.

Миссис Прайс, не сказав ни слова, вышла в коридор.

— Не волнуйся, — шепнула я Эми.

— Да не волнуюсь я! — Эми сердито сверкнула глазами.

— Прости, Рэчел, нигде не нашла, — сказала миссис Прайс, когда вернулась.

— Наверное, она его припрятала где-нибудь, — предположила Рэчел. — Воровка паршивая.

Тут Брэндон крикнул с задней парты:

— Миссис Прайс! Сьюзен — она поранилась!

Миссис Прайс подбежала, заглянула в аквариум с аксолотлем.

— Сьюзен порезала лапку обо что-то острое, — сказала она. И заглянула за глиняный горшок. — Люди, — спросила она, — откуда у Сьюзен в аквариуме дохлый краб?

Карл глянул на меня, шевельнул бровями.

— Кто его сюда положил? — повысила голос миссис Прайс.

Подняв крышку, она окунула руку в воду и достала краба.

— Кто его сюда положил? — повторила она, размахивая крабом и обдавая нас веером брызг. — Видите, какой колючий у него панцирь? Видите? Вы же знаете, какая Сьюзен хрупкая! Знаете, что ничего острого в аквариум класть нельзя!

Никогда еще я не видела ее в таком гневе. Я вжалась в сиденье стула.

— Хватит с меня секретов в классе, — продолжала миссис Прайс. — Мне надоело воровство, жестокость. — Она обвела глазами лица ребят. — Мы же с вами одна семья!

— Краба нашла Джастина, на пляже у скал, — сказала Рэчел.

— Да, Джастина, — поддержал Джейсон Моретти. — Предлагала его мне, но куда ему до моего морского ушка!

— Джастина, это ты подбросила краба к Сьюзен в аквариум? — спросила миссис Прайс.

Мне показалось, будто я тону. Я не могла вздохнуть.

— Это я, — сказал Карл.

Все взгляды обратились на него.

— Ясно, — кивнула миссис Прайс. — Как тебе такое в голову взбрело?

Карл пожал плечами:

— Я и не думал, что она может пораниться.

— Мне опять вызывать мистера Чизхолма, Карл? Второй раз за два дня?

Карл снова пожал плечами.

Миссис Прайс молча смерила его взглядом. Карл уставился на свою правую руку с набрякшими рубцами от ремня.

— Даю тебе еще одну возможность исправиться, Карл, — сказала наконец миссис Прайс. — Иди сюда. — Она пересадила Сьюзен из аквариума в пластиковый судок и протянула Карлу: — Неси ее на лабораторный стол. Идите, люди, к нам поближе. — Она поманила нас. — Из этого можно извлечь урок. — Она достала с полки один из наборов инструментов, которыми мы препарировали коровьи глаза. — Сажай ее в лоток, — велела она, — только бережно. Еще не хватало снова ее поранить.

Теперь все мы увидели, что лапка у Сьюзен почти оторвана, болтается на лоскуте кожи.

— Не могла она о дохлого краба так пораниться, — буркнула Эми.

Мне тоже казалось, что нельзя так пораниться о краба, но миссис Прайс учительница, ей виднее. Она достала из набора скальпель и протянула Карлу: — Отрежь.

Карл вытаращился на нее.

— Что?

— Отрежь ей лапку. Так бы на твоем месте действовал ветеринар.

— Но я-то не ветеринар. То есть...

— Ты ей сделаешь доброе дело. Не сомневайся.

Сьюзен, подрагивая ветвистыми жабрами, подползла к краю лотка.

— Уползти вздумала? — Миссис Прайс подтолкнула ее обратно. — Живей, Карл. Нужно ее скорей вернуть в воду.

Карл в испуге огляделся. Когда он поймал мой взгляд, я кивнула.

— Совсем отрезать? — спросил он у миссис Прайс.

— Совсем. Поверь, она даже не почувствует.

Кое-кто из девочек прикрыл глаза руками, но миссис Прайс велела:

— Пусть все смотрят. Будет вам хороший урок.

Карл, придерживая Сьюзен, начал резать. Сьюзен, едва ее коснулось лезвие, дернулась под его распухшей правой рукой.

— По-моему, ей больно, — сказала Паула.

— Тсс! Дайте ему сосредоточиться! — шепнула миссис Прайс.

Четыре взмаха скальпеля — и готово.

Миссис Прайс пересадила Сьюзен в аквариум.

— Ну-ну, — приговаривала она, — так-то лучше.

После уроков я осталась помогать, как обычно, меня и просить было не надо. Мелисса, Селена и Рэчел, другие тогдашние птенчики, удовольствовались мелкими поручениями: все знали, что я здесь главная, птенчик номер один.

— Думаю устроить небольшой праздник, — сказала миссис Прайс, когда мы убирали класс. — Вы мне так здорово помогаете — решила вас порадовать немножко.

Каждой из нас она вручила приглашение с Чудо-женщиной — на руках Неразрушимые браслеты, вокруг бедра обвито Лассо Истины.

— В субботу после обеда у меня?

Да, да, да, обрадовались мы.

Когда все разошлись, я принесла из коридора сумку, запустила туда руку. Сердце сжалось на миг: вдруг таблетки украли? — но вот он, пузырек, прохладный, как морская вода.

— Это вам. — Я протянула пузырек миссис Прайс. На душе было празднично, как рождественским утром.

— Что это? — Прочитав этикетку, миссис Прайс улыбнулась особенной улыбкой, предназначенной для меня одной. — Ты просто чудо, — сказала она. И спрятала пузырек в сумочку.

Вот что еще осталось в памяти с того дня: выходя из класса, я увидела в мусорном ведре у миссис Прайс лапку Сьюзен, крохотную, белоснежную, почти младенческую.

В день, когда хоронили маму, Лорейн Даунс[517] завоевала титул Мисс Вселенная. На следующий день мы с отцом смотрели финал, сидя бок о бок на диване, а у нас на коленях остывали тарелки макарон с сыром. За окном ветер обрушивался на стены, обшитые вагонкой, дождь барабанил по крыше. Она была такая красивая, Лорейн Даунс, — мягкие золотые волосы волной, белоснежная улыбка — первая красавица мира, родом из Новой Зеландии! Мы уже знали о ее победе и все равно делали вид, что не знаем, у Венесуэлы неплохие шансы, говорили мы. Ирландия может всех обойти. Когда Гамбии присвоили звание Мисс Конгениальность, мы согласились, что это серьезная угроза, — и тут же притихли, переглянулись и снова уставились в экран. Отец поднес к губам бокал.

“Мисс Вселенную” мы с ним смотрели каждый год и всегда оценивали участниц по своей системе, запредельно строгой — такая у нас была игра. В год маминой смерти мы стали еще разборчивей, у каждой выискивали изъяны: у Арубы жирные ляжки, мисс Гибралтар толстуха, Аргентина кривозубая, вдобавок размалеванная, у мисс Гондурас глаза слишком близко посажены. Мисс Багамы еле ноги волочит — ей мешает тяжелый национальный костюм, желтый, с солнечными лучами, на вид самодельный. Почему Финляндия в звериных шкурах, с дохлой лисой на голове? А у мисс Уругвай что за костюм — тореадора? Глядя на экран, мы выкрикивали свои оценки: четыре из десяти! Четыре с половиной!

Лорейн Даунс была в белом платье, с длинной гирляндой цветов кауваи[518] на плече.

— Это уже перебор, — сказал отец.

— А какой вообще у нас национальный костюм? — спросила я.

— Гм... — задумался отец.

Во время дефиле в купальниках мы не щадили никого, замечали бесформенные талии и толстые щиколотки, груди плоские и отвислые. Я уже знала, к чему присматриваться. Три с половиной! Три! Ведущий напомнил, что предварительный отбор в купальниках уже состоялся, в самых жестких условиях — у всех участниц купальники были одной и той же модели. Справедливо, заметили мы, — ничего не спрячешь под зигзагами и рюшечками. Отец плеснул себе еще. Дождь забарабанил с новой силой.

Вскоре отобрали двенадцать полуфиналисток и показали их предварительные баллы семистам миллионам телезрителей по всему земному шару. Самый высокий балл набрала США, и мы закричали: “Нечестно, нечестно!” Она была насквозь фальшивая. Мы ей поставили два из десяти. Во время рекламной паузы со сцены увели шестьдесят восемь проигравших, а потом начались интервью, и, услышав, какой у Лорейн акцент, мы слегка поморщились: неужели и мы так разговариваем? Венесуэла допустила промах: попросила переводчика, но в итоге обошлась без его помощи; она сказала, что хочет преуспеть во всех начинаниях, но лучше бы и вовсе ничего не говорила, лучше бы не раскрывала рта.