– Я читала статьи…

– Это всего лишь трюк, я убеждена.

– То есть как?

– Она писала книгу. Новую. В свободное время. О разрушении современного общества. Она была связана контрактом, от которого не могла избавиться, но не хотела писать ту ненавистную книгу. Издательство купили, ее давнего редактора уволили, а ей дали какого-то ребенка, едва окончившего школу и не имеющего никакого влияния. Прежний редактор связался с ней и сказал, что возьмет в новое издательство, если она сумеет расторгнуть контракт. А Саттон любила играть. Она сказала мне, что скорее сгорит в огне, чем будет писать ту книгу по контракту. Ей хотелось переключить передачу. Хотелось написать что-то более серьезное, постмодерн. Как у мужа. Та читательница с отзывом просто придурошная, а блогер… ну, как все знают, не стоит верить всему, что он пишет. Это своего рода пародия.

– Пародия?

– Да, как по мне, все просто… немного вышло из-под контроля.

Поджав губы, она откинулась на спинку стула, дав возможность Холли собрать все фрагменты мозаики воедино.

– То есть вы хотите сказать, что все это было постановкой? Она все спланировала? Набросилась на читательницу, написавшую плохой отзыв, чтобы издательство разорвало контракт, но потом все пошло кувырком?

– Это единственное объяснение. Конечно, все зашло гораздо дальше, чем кто-либо мог предположить. Тот блогер, Уайлд, сунул нос в это дело, и все пошло прахом. Издатель собирался отпустить ее с миром, она избавилась от ненужных обязательств, и все шло как по маслу. Конечно, когда Итан узнал об этом, он был вне себя от ярости. Думаю, ему просто не нужна была конкуренция – Саттон пишет лучше, и мы все это знаем.

– Вне себя до такой степени, что мог что-то с ней сделать?

Голубые глаза Филли выглядели почти прозрачными, водянистыми.

– Вы не очень хорошо знаете Итана Монклера. Так что позвольте прояснить. Он очень вспыльчив. Они постоянно ссорились. Кричали, били тарелки. Я никогда не видела ничего подобного. Саттон до смерти его боялась, в порыве ярости он мог сделать что угодно. Она хотела развестись. Хотела уйти. Но просто не знала как. Хотите знать, что думаю я? Саттон наконец сказала мужу, что хочет развода, и он ее убил.

– Ясно. А как насчет избиения?

Молчание.

– Миссис Вудсон? Вы в курсе, имело ли место физическое или психологическое насилие?

– А вы как думаете? Я же уже сказала, они постоянно ругались.

– Ругань еще не значит избиение. Муж ее бил?

– Я не знаю. Правда. Я никогда не видела ее с синяками или царапинами, но это ничего не значит. Она боялась Итана. Это я знаю наверняка.

– Может кто-нибудь подтвердить ваш рассказ, миссис Вудсон?

Филли встала и начала убирать чашки.

– Не знаю, кому еще она доверилась. Как я сказала, она была моей лучшей подругой, – заявила девушка упрямо, как будто ее поймали на лжи.

– Ваша лучшая подруга, с которой вы собирались поехать в Париж?

– Просто во Францию. Мы обе об этом мечтали.

– Строили планы?

– Ничего конкретного. Ничего официального. Просто мечты. Мы же не могли бросить детей и сбежать.

– А возможно, что миссис Монклер не просто мечтала?

– Все возможно.

– Хорошо. Хотите добавить еще что-нибудь?

– Она не ладила с матерью. Совершенно. Шивон Хили, так ее зовут, просто несносна. Мы все ее не выносим. Она такая… бестактная. Грубая. Одержима деньгами, да еще и пьет. Они с Саттон полные противоположности.

– Ее мать живет поблизости?

– Да. Рядом с Лейперс-Форк. У Итана наверняка есть ее номер. Он тоже ее не любит. Ее никто не любит.

– Отлично, спасибо. Вы очень помогли.

Вудсон проводила Холли к выходу. Когда дверь уже закрывалась, Холли услышала хныканье малыша. Она развернулась, взялась за ручку, прежде чем дверь захлопнулась, и сунула голову внутрь.

– И последний вопрос, миссис Вудсон. Насчет их ребенка. Есть вероятность, что причина смерти в чем-то другом?

Вытянутое лицо Филлис Вудсон сморщилось, а губы сжались в тонкую резкую линию.

– Исключено. Дэшил был ангелом, они оба его обожали.

Они снова поругались.

Их наверняка слышали – напряженные и сердитые голоса разносятся далеко. Они срывали друг на друге злость. Наказывали друг друга.

– Ты не должен был спускать с него глаз!

– А ты не должна приходить домой пьяной.

– Так, по-твоему, это я виновата? Это же ты меня обманул.

– Я люблю тебя.

– Я тебя ненавижу.

Слова проникали до самых костей. Как до такого дошло? Как их взаимная ненависть разрослась до этого уровня?

Мы пили чай и слушали, глядя друг на друга. Неужели они не понимают, что мы их слышим? Или им все равно? В какой-то мере это вполне объяснимо – такая огромная, невообразимая потеря. Никто не должен хоронить ребенка. Никто не должен нести это бремя.

И все же… это происходит. Постоянно. Дети неизбежно умирают – у них останавливается сердце, или няня решает слишком рано объяснить про пестики и тычинки, или их избивают родители-наркоманы. Дети умирают, кусочек за кусочком, когда взрослеют. Одни уходят в могилу, другие продолжают дышать, но лишаются внутренней радости.

Это неизбежно. Такова жизнь. Даже если они доживут до подросткового возраста, в особенности тогда, искра индивидуальности в них потухнет.

Что лучше: быть ходячим трупом, призраком того, кем ты мог бы стать, или покинуть этот мир прежде, чем разочарование от отсутствия потенциала выльется наружу?

Философия. Дьявол-искуситель.

Но крики, ох уж эти крики.

Мы снова пьем чай и смотрим друг на друга широко открытыми глазами.

Надо ли нам что-то предпринять? Позвать кого-нибудь?

Если мы вызовем полицию, это будет неловко для них обоих.

Но она будет спасена.

Мы должны ей помочь.

И мы звоним. Ждем и наблюдаем, как подъезжает машина. Полицейские подходят к двери и трижды стучат. Из-за угла показывается другая машина.

Крики прекращаются.

Мы улыбаемся.

Тяжело показывать всем эту личину. Вы же знаете, что мне нравятся драчки, правда? Наверняка уже сообразили, я уверена.

Холли покидала дом Вудсонов в приподнятом настроении. Она что-то нащупала. Предстояло подтвердить информацию о ссорах и страхах, и следующей остановкой была Айви Брукс. Женщина, которая, судя по всему, действительно была лучшим другом Монклеров.

Холли решила дать разговору развиваться органично, как и с Филлис Вудсон.

По сравнению с роскошным домом Вудсонов квартира Айви Брукс выглядела по-спартански и была практически пустой. Никакого домашнего уюта и комфорта. Прямо как стерильный гостиничный номер. К тому же она находилась почти напротив дома Монклеров, хотя вход был с Четвертой авеню.

Брукс жестом пригласила ее внутрь и провела в гостиную.

– Да, знаю, выглядит ужасно. Я так часто уезжаю, что не вижу необходимости украшать квартиру. Кофе?

– Воды, если можно.

Айви протянула ей бутылку, взяла белую кружку, наполовину заполненную мутной коричневой жидкостью, и указала на стерильный диван. Холли села.

– Так чем могу помочь? – спросила Айви.

– Перейду сразу к делу, мисс Брукс. Как вы думаете, что случилось с Саттон Монклер?

– Если честно, как бы ни было неприятно это говорить, думаю, она просто решила, что с нее хватит и пора начинать новую жизнь. Мне кажется, вы обнаружите ее где-нибудь в номере отеля. В последнее время она была на грани.

– Вот как?

Айви отпила кофе, взгляд ее был отрешенным, словно она вспоминала что-то ужасное.

– И вы еще удивляетесь? Она потеряла ребенка, испортила себе карьеру и была очень близка к тому, чтобы потерять мужа, и все это за короткий промежуток времени. Все наперекосяк.

– Как вы с ней познакомились?