– Виноват.

– Еще как. – Лэм утер лицо ладонью, пропахшей табаком. – Она сразу призналась?

– Да не то чтобы.

Лэм хмыкнул.

Немного погодя Даффи сказал:

– Наверное, он увидел что-то, чего не должен был видеть.

Или кого-то, подумал Лэм. Еще раз хмыкнув, он направился к дверям Риджентс-Парка.

На этот раз у лифта его встретил великовозрастный оболтус: очки в толстой черной оправе и футболка со штампом «Собственность федеральной тюрьмы Алькатрас».

– Это вы Джексон Лэм?

– А как ты узнал?

– В основном по плащу. – Оболтус вытащил упаковку таблеток, которую Лэм чуть раньше передал Даффи. – Вы хотели знать, что это.

– И что же?

– Это ксемофлавин.

– Ясно. Жаль, что я сразу не сообразил прочесть надпись на упаковке.

– Чтение – один из основных исследовательских методов, – заявил оболтус. – В данном случае название роли не играет. По сути, здесь просто аспирин в сахарной оболочке. Оранжевого цвета, если вам это интересно.

– Дальше можешь не рассказывать, – фыркнул Лэм. – Таблетки продают через интернет.

– Точно.

– И от какой болезни?

– От рака печени. Только они не помогают.

– Тоже мне, сюрприз.

Оболтус вложил упаковку в протянутую ладонь Лэма, поправил очки на носу и вошел в лифт.

Лэм, поджав губы, вернулся к Молли Доран.

Она с кружкой свежезаваренного чая сидела в своей каморке. Пар тонкими завитками поднимался в темноту.

– Я тебе говорил, что проверил его ежедневник? – сказал Лэм. – Там нет никаких планов на будущее.

Молли отпила чай.

– А еще он расстался со своей полюбовницей.

Молли поставила кружку на стол.

– И принимает какое-то шарлатанское зелье от рака.

– Боже мой, – вздохнула Молли.

– Вот именно. – Лэм швырнул упаковку в корзину для бумаг. – Неизвестно, что он там задумал, но теперь известно почему. Он при смерти. И устраивает прощальную гастроль.

Утро. Свет. На удивление яркий, пробивается сквозь шторы. Но последние пару дней было солнечно и тепло не по сезону. Лето в апреле, полное лживых обещаний. Моргнешь – и температура упадет.

Луиза не столько проснулась, сколько поняла, что уже давно не спит. Глаза открыты, мозг работает на полную катушку. Никаких конкретных мыслей, одни коротенькие напоминалки: встать с постели, принять душ, выпить кофе. И задания посложнее: выйти из квартиры, встретиться с Маркусом, поехать за Пашкиным. Все остальное – как прошлой ночью – клубящаяся тьма, на которую надо как можно дольше не обращать внимания, будто на тучи в мимолетно солнечный денек.

Луиза встала с постели, приняла душ, оделась, выпила кофе. И отправилась на встречу с Маркусом.

В Слау-башню Кэтрин пришла так рано, будто и не уходила вовсе, однако же добиралась сюда через город, в котором уже подожгли фитиль. В метро пассажиры заговаривали друг с другом. Некоторые несли плакаты – в основном с надписями «Остановите Сити», но встречались и «Банкирам – нет». Кто-то закурил прямо на станции метро «Барбикан». В воздухе витала анархия. Разбитых витрин сегодня не миновать.

Хоть Кэтрин и пришла очень рано, Родерик Хо ее опередил. В этом не было ничего необычного – Хо прочно обосновался в офисе и, как подозревала Кэтрин, предпочитал осуществлять свою онлайновую деятельность с Конторского адреса. Сегодня, в отличие от других дней, он действительно выполнял порученное ему задание. Краем глаза заметив Кэтрин в раскрытую дверь своего кабинета, он оторвал взгляд от экрана и сказал:

– Я тут кое-что нашел.

– Из списка?

– Ага. Жители Апшота. – Он помахал распечаткой. – Ну, трех я точно отследил насколько смог. У них все задокументировано, по самое темечко, но чем старее информация, тем расплывчатее. Ботинок есть, а следа от него нет.

– Это какое-то онлайновое выражение?

Хо неожиданно улыбнулся, что само по себе было гораздо удивительнее, чем разговоры пассажиров в метро.

– Ага. Я его придумал.

– И что оно означает?

– Вот, например, Эндрю Барнет. У него в резюме написано, что он учился в школе-гимназии Святого Леонарда. В Честере. В начале шестидесятых годов. Сейчас это обычная общеобразовательная школа, с отличной службой информационных технологий. Они недавно закончили оцифровывать школьный архив.

– В котором нет никаких упоминаний о Барнете.

Хо кивнул:

– Ну, по тем временам прикрытие выглядело надежным. Облепили детские годы фальшивыми бумажками, но дело было в доинтернетную эпоху, никто не подозревал, что бумага начнет отклеиваться.

Кэтрин взглянула на распечатку. Хо проверил Барнета, Баттерфилда и Сэлмона, в чьих биографиях обнаружились одинаковые пробелы. То же самое отыщется и в жизнях других жителей Апшота. Значит, это правда. Агенты глубокого внедрения, советские шпионы, обосновались в захолустной английской деревушке. Может быть, потому, что их деятельность утратила всякий смысл. А может, по какой-то другой, пока еще неизвестной причине.

– Отлично сработано, Родди.

– Ага.

Наверное, она слишком много времени провела в обществе Лэма, потому что тут же добавила:

– Видишь, это гораздо лучше, чем просто шастать по Сети.

– Ну… – Родерик Хо отвел глаза и покраснел. – Конторские архивы – фигня, их я могу разобрать в один присест. За ночь. А тут другое.

Она дождалась, когда он снова на нее посмотрит.

– Верно подмечено. Спасибо. – Она взглянула на часы – девять утра; Луиза и Маркус уже поехали к Аркадию Пашкину. И тут Кэтрин вспомнила. – Кстати, а биографию Пашкина ты проверил?

Лицо Родерика Хо приняло привычное обиженное выражение. Очевидно, длительное общение с компьютерами накладывает на людей определенный отпечаток – они словно бы застывают в подростковом возрасте. Наверное, об этом написаны научные статьи. И размещены в интернете.

– Так я ведь был занят…

– Да-да. А теперь займись этим, и поскорее.

Кэтрин пожалела, что отчитала Родди, но его требовалось приструнить, иначе он следовал бы исключительно своим приоритетам.

Они встретились у входа в отель в начале десятого. Метро было переполнено, на улицах толпился народ. Повсюду виднелись наряды полиции, съемочные группы, фургоны телевизионщиков, стайки зевак. Демонстранты собирались в Гайд-парке, откуда по округе распространялись разнообразные ароматы горячих завтраков. Из мегафонов раздавались оповещения: «Проведение мероприятия санкционировано оперативным управлением по охране общественного порядка. По маршруту движения демонстрации будут выставлены полицейские кордоны…», но их заглушала музыка и громкие голоса. Все словно бы предвкушали величайшую гулянку на свете, не хватало только диджея.

– О, некоторые уже нарываются, – сказал Маркус вместо приветствия, кивнув на группу молодых людей с плакатом «Всех банкиров нахер!».

– Это просто рассерженные граждане, – сказала Луиза. – Ничего особенного. Ты готов?

– Я всегда готов.

Сегодня Маркус надел серый костюм, семужно-розовый галстук и темные очки; он прекрасно выглядит, мысленно отметила Луиза, как отметила бы любую другую незначительную деталь.

– А ты как? – спросил он.

– Отлично.

– Точно знаешь?

– Я же сказала.

– Послушай, Луиза, я вчера…

У него зазвонил мобильник.

Сном это не назовешь. Перегрузка. Боль. Стресс. Все это крутится и вертится, безостановочно мельтешит, будто аргумент, застрявший в барабане стиральной машины. Ритм этого мельтешения выдернул Ривера из сознания и зашвырнул в созданный им самим бездонный колодец, в круговерти которого грызлись, будто крысы, все те же полуосознанные факты: мешки с удобрениями, загруженные в самолет, на котором Келли сегодня поднимется в небо; ее рисунок – стилизованный городской ландшафт с высоченным небоскребом, в который зигзагом бьет молния. Самолет – готовая бомба, но об этом не думаешь, когда его видишь. А вот когда знаешь, что он загружен мешками азотных удобрений, то полностью осознаешь его взрывоопасность.