Ева покачала головой.

– Я работала в своем кабинете и ничего не слышала, пока не раздался первый крик. Такое не пропустишь.

Говорила ли она правду? Это было невозможно выяснить. Я мысленно вернулась к видеозаписи, которую мы просмотрели утром – она отсутствовала во Дворце те три часа, в течение которых, по ее словам, она работала у себя. И вот об этом она, несомненно, солгала.

Я решил проверить ее.

– Где вы были вечером прошлой среды? – спросила я. – В ту ночь, когда умерла Вивиан. Вы отсутствовали несколько часов.

Дороти взглянула на меня, нахмурившись, но я знала, что на самом деле это не из-за того, что она недовольна моим вопросом, просто воспользовалась возможностью изобразить из себя хорошего полицейского.

Ева холодно посмотрела на меня, но у нее хватило ума не отрицать услышанное. Она демонстративно повернулась к Дороти и обратилась к ней одной.

– Простите, что солгала вам раньше. Правда в том, что мне было неловко. Я поехала в отель неподалеку, тот самый, в котором мы с Вальтером уединялись каждый раз, когда приезжали сюда. Можете проверить, я предоставлю вам отчет. – Она вызывающе вздернула подбородок. – Я даже не пользовалась вымышленным именем.

– Но в этот раз вы с Вальтером не встретились, так? – уточнила Дороти.

Ева покачала головой.

– Такого никогда раньше не случалось. Даже если у него не получалось приехать в последнюю минуту, он всегда давал мне знать. Но он не отвечал ни на мои звонки, ни на сообщения. Вот почему я ждала его так долго. Когда я вернулась, он сказал, что куда-то задевал телефон и потерял счет времени.

– Вы, наверное, разозлились.

Ева не ответила.

– Меня бы это разозлило.

– Конечно, это меня разозлило. Но на следующий день, как только нашли Вивиан… Все это уже стало неважно. А теперь… – Ее лицо исказилось от наконец-то прорвавшей наружу муки; от ее самообладания не осталось и следа. – Теперь это правда неважно. Все неважно. – Ее голос задрожал, готовый сорваться. – Извините.

И она поспешно вернулась в свой закуток возле лифта. Я видела, как она достала телефон и притворилась, что читает.

Вот вам и спокойствие и собранность.

– Что ж, – вполголоса произнесла Дороти, – это было весьма и занимательно.

– Весьма и весьма занимательно, – согласилась я.

Пытался ли Вальтер Фогель порвать со своей секретаршей? Возможно, она была привязана к нему сильнее, чем мы – или он сам – предполагали. Могла ли она быть настолько одержима, чтобы убить его жену, а затем и его самого, когда все пошло не так, как ей хотелось? Я вспомнила тот эпизод, когда мы застали их на кухне явно в интимный момент: Вальтера раздосадовало то, что их связь раскрыта, или сам интимный момент являлся источником раздражения? Возможно, он уже какое-то время пытался избавиться от Евы Тёрнер….

Во главе стола вдруг возникла суматоха: Алекс Шах резко отодвинул свой стул с ужасным звуком, похожим на скрежет ногтей по классной доске, и поэтому все взгляды обратились к нему. Мы увидели, как он ударил отца прямо в грудь – не кулаком, а открытой ладонью, но тем не менее с такой силой, что Самир отъехал назад вместе со стулом.

– Я тут ни при чем! – крикнул Алекс. – Это вы во всем виноваты!

Анна вскочила, встав между ними, и умоляющим голосом просила их успокоиться. Наши взгляды встретились, и я обнаружила, что смотрю в лицо загнанному животному – как бы мелодраматично это ни звучало. Именно так мне представлялась встреча с одним из тех оленей, которые с пугающей частотой перебегают дорогу в этой части света. Я резко отвернулась, краем глаза наблюдая, как она положила обе руки на плечи сына и тихо, сдерживая слезы, о чем-то уговаривала его. Алекс смотрел себе под ноги и упорно молчал. Его отец сидел, сгорбившись на стуле, уставившись на свои руки.

Я неожиданно осознала, что мы не обращали внимания на Шахов с тех пор, как поговорили с ними вчера. Но если Вивиан Дэвис могла создать угрозу будущему Алекса, то и Вальтер Фогель тоже. И что Самир и Алекс делали все это время на третьем этаже? Я вспомнил, как Вальтер рассуждал о потенциальной виновности Алекса во время нашей беседы; возможно, второе убийство стало просто частью заговора, наспех состряпанного Алексом или его родителями или всеми троими?

Или, может быть, самой подозрительной из всех была особа, которая даже не удосужилась здесь появиться? Чем там занималась Лора Дюваль в своей спальне? Она вообще собирается оттуда выходить?

А главное, у меня когда-нибудь закончатся вопросы? Чем больше я думала об этом деле, тем больше их возникало. Но я пока придержала их при себе. Дороти снова разговаривала по телефону, и в любом случае, вряд ли нам удалось бы свободно побеседовать. Так что я сидела на своем стуле, время от времени глазея на Телохранителя, и вопросы крутились в моем мозгу, как молоко в маслобойке.

В следующий раз, когда дверь в Большой зал открылась, в комнату вошел следователь Локуст.

Мы выпрямились, как обычно делают при появлении важного лица.

Он стоял на пороге, глядя сверху вниз на всех и ни на кого конкретно и не произнося ни слова – как будто ждал, чтобы мы утихомирились, хотя никто не издавал ни звука. Его нос подрагивал: едва заметно, так что мне показалось, что это нервный тик. На мгновение я прониклась сочувствием к следователю Локусту: второе убийство явно грозилось нанести урон его карьере – убийство, совершенное на вверенном ему участке, которое, вероятно, можно было бы предотвратить, если бы он успел вычислил преступника. Тот, кто убил Вивиан Дэвис, необязательно убил и Вальтера Фогеля, но не было никаких сомнений в том, что эти две смерти связаны. И что убийца разгуливает на свободе.

Через минуту или две он достал из внутреннего кармана пиджака сложенный листок бумаги. Медленно развернул его, откашлялся.

– «Вы пережили тяжелую травму, – зачитал он вслух. – Прежде всего, я хотел бы выразить вам свои соболезнования и сообщить, что мы здесь, чтобы оказать помощь. Это наша главная цель. – Он умолк. Хотя презрения в его голосе, вроде бы, и не было слышно, его, несомненно, можно было пощупать. – Консультант по вопросам проживания травматического опыта уже в пути, – продолжил он. – Если кто-нибудь из вас хочет поговорить с ней, – он взглянул на Минну Хоули, которая, по крайней мере, подняла голову к этому моменту, – я бы посоветовал вам это сделать». – Локуст сложил листок и убрал его обратно в карман пиджака. – Мы побеседуем с каждым из вас по очереди. О том, что вы видели. И о том, что знаете. Я настаиваю, чтобы на время дознания вы все оставались в этой комнате. Дознание мы проведем как можно быстрее. Довожу до вашего сведения, что за этой дверью находится офицер, к которому вы можете обратиться, если вам что-нибудь понадобится. Мистер Рестон уже ответил на наши вопросы и любезно согласился приготовить ранний ужин, чтобы вы могли подкрепиться.

Так вот почему Пола Рестона допросили первым – очень предусмотрительно со стороны Локуста. Я была впечатлена. И немного удивлена.

– Мисс Тёрнер, вы следующая. Прошу, пройдемте со мной.

Ева не особо спешила к двери. Как только они ушли, Минна Хоули снова положила голову на стол, а Шахи начали громко перешептываться между собой. Дороти повернулась ко мне.

– Что ты скажешь, если мы навестим Пола Рестона на кухне? – тихо спросила она. – Озадачим его парой вопросов?

– То есть сделаем именно то, что Локуст запретил нам делать?

Она кивнула.

– По-моему, отличный план.

Возможно, вы не в курсе, но Дороти Гибсон любит вкусно поесть – почти так же сильно, как и выпить.

Еще в коридоре, одна стеклянная стена которого выходила в сад, мы уловили запах соуса для пасты: неповторимый аромат томатной кислинки, которая исчезает, прогретая на медленном огне, и смешивается с изысканной остротой лука, чеснока и, если я не ошибаюсь, небольшого количества красного болгарского перца. У меня скрутило желудок, да так неистово, как у одной из тех заблудших девушек из Салема, ведь я ничего не ела с момента моего грустного похмельного завтрака.