Мужчина обвязал ее руку поясом. Я решила, что он хочет померить давление, но потом почувствовала знакомый едкий запах, как от жженого уксуса. Это вошел второй мужчина, неся жестянку, обернутую кухонным полотенцем.

Не обращая на меня внимания, он поставил банку на прикроватную тумбочку, достал из кармана шприц и, набрав в него жидкость, передал другому мужчине.

Я услышала резкий всхлип и запоздало поняла, что он исходит от меня. Увидев вены на маминых руках, набухшие в ожидании дозы, я наконец пришла в себя, подлетела к мужчине и выбила иглу у него из рук.

Шприц упал на пол, угодив в лужу дерьма. Мужчина скорчил гримасу, подобрал иглу двумя пальцами и ввел в изнемогающую от ломки вену. Я закрыла лицо руками и упала на колени.

– Карл? – догадалась я. – Это Карл вас прислал?

Мужчины мне не ответили, а мама прошипела что-то невнятное и с блаженной улыбкой откинула голову на кровать.

Они сняли замок с двери. Я наблюдала за тем, как краска отслаивается и падает на пол. Один из них сунул замок в карман.

– Оставь ее в покое, – в первый и последний раз обратился он ко мне.

Оставь ее в покое.

Как будто жертвой была она, а я должна была мириться с жизнью в аду! Я опустилась на корточки и закрыла лицо руками.

Нельзя тут оставаться. Нужно сбежать как можно дальше и начать новую жизнь. Потому что ситуацию уже ничем не исправить. Через два года мне исполнится шестнадцать, и тогда я смогу законно жить без мамы. Теоретически можно уйти и сейчас, но ради чего? Без денег и крыши над головой я начну бродяжничать и рано или поздно стану копией матери – пропащей женщины, распластанной на полу.

Еще два года…

Наступило раннее утро, пора было собираться в школу. Придется подтянуть оценки, много и усердно учиться, чтобы был шанс поступить в университет. Студенческая жизнь стоит денег, если не получить грант. А мне грант нужен, как никому другому. Я, как никто другой, его заслужила.

Я постирала школьную форму и развесила на батарее. Проверила газовый счетчик: пятьдесят пенсов, должно хватить на то, чтобы высушить одежду. Я наполнила миску водой с отбеливателем и вернулась в мамину спальню.

Я вычищала ковер. От резкого запаха фекалий, смешанного с отбеливателем, слезились глаза. Ковер из-за химикатов побелел, ну и пусть. Мне это даже нравилось: единственное чистое место в насквозь прогнившем доме.

Монотонная работа успокаивала, а в мыслях я переносилась в Кембридж, Дарем, Лидс, Оксфорд… Я понятия не имела, как выглядят эти университеты и какую специальность я хотела бы там получить, но точно знала: мне нужно туда поступить.

Мама, накачанная героином, все так же безмятежно дремала, а я убирала ее дерьмо с ковра.

Я чистила и мыла, подгоняемая одной-единственной целью. Я больше не тратила время в бесплодных попытках спасти маму. Я просто хотела сбежать.

Теперь я думала только о том, как обеспечить себе достойное будущее.

Пола мерила шагами номер, сжимая в потных ладонях два презерватива.

Томми собирался ими воспользоваться. Им-то с мужем презервативы не нужны, ведь она на противозачаточных. «То есть уже нет», – вспомнила Пола с тяжелым чувством вины. Она ведь спустила таблетки в унитаз, чтобы, вопреки мнению Томми, больше не тянуть с зачатием ребенка.

Но муж считал, что Пола все еще принимает противозачаточные. И для чего, спрашивается? Это же просто смешно: за весь отпуск они ни разу не обнялись, не говоря о занятии любовью!

Она хотела бы напомнить Томми о совместных планах, но до смерти боялась, что он ее оттолкнет. Вдруг муж решит порвать отношения?

Заметив на столе бутылку водки – с той злосчастной ночи ее так никто и не тронул, – Пола потянулась за ней и, открутив крышку, сделала несколько жадных глотков, пока горло не обожгло, а глаза не заслезились. Она размашисто поставила бутылку обратно на стол, подрагивая и с трудом хватая ртом воздух, хотя в каюте было тепло.

– Ты смогла бы справиться одна? – обратилась она к отражению в зеркале.

Женщина по ту сторону покачала головой.

Нет, ты не создана для этого. Ты пожертвовала всем, что имела, ради этой роскошной жизни и не сможешь просто так от нее отказаться.

– Может быть, и смогу, – с вызовом прошептала Пола.

Но отражение в зеркале залилось язвительным смехом, а женщина по эту сторону, не глядя, потянулась за бутылкой.

Коктейли в казино текли рекой. Едва бокал Томми пустел, Анна тут же подзывала официанта. Друг за другом приятели мужчины выбывали из игры и разбредались в пьяном ступоре и без гроша в кармане, пока за столом не остался один Томми.

Анне удавалось держать баланс между выигрышами и проигрышами, и это было очень кстати, ведь на сегодняшнюю авантюру она потратила огромную часть денег Уильяма, а накопления стремительно убывали. Девушка бросила на стол еще две фишки по пятьсот евро, накрыв одну черной, а другую – красной. Томми сильно опьянел и уже не мог следить за ходом игры, поэтому не сообразил, что этим ходом Анна ничего не добьется. Но ей удалось главное – пустить пыль в глаза. Пусть любуется, как Анна, шутя, разбрасывается огромными суммами денег!

– Пожелай мне удачи, – опустив глаза, тихо сказала она и прильнула к Томми.

Он соскочил с табурета, встал позади нее и вдруг прижался всем телом так, что Анна больно ударилась бедрами об игральный стол. Смешанное чувство отвращения и гордости неожиданно сменилось чем-то новым, едва знакомым – зарождающейся волной желания.

Томми оперся руками о стол по обе стороны от Анны. Она незаметно подвинулась назад и прижалась к нему. Кожу опалило жаркое дыхание.

«Может быть, когда завладею его домом и всем, что есть в жизни Полы, не сразу избавлюсь от Томми, а поиграю с ним еще какое-то время», – подумала Анна.

Томми пробормотал что-то неразборчивое, и она, слегка повернув к нему голову, хрипло спросила:

– Заряжаешь меня на успех?

Вместо ответа Томми прижался к ней еще сильнее. Анна не следила за тем, куда выпал шарик – не важно, черный, красный… Но ее внимание привлекло движение в другой части зала: у автоматов, почти в том же месте, где недавно играл Томми, стояла женщина. На ней было мешковатое пальто – Анне показалось, что мужское, – словно она накинула первое, что попалось под руку, а по щекам, покрытым красными пятнами, катились слезы.

Она стояла, раскрыв рот, и с потерянным видом смотрела на открывшуюся картину. Казалось, на ее глазах рухнул весь мир.

Анна с улыбкой прикусила нижнюю губу.

– Томми, – тихо позвала она, не отрывая взгляда от Полы, – на тебя смотрит жена.

Пола не могла поверить своим глазам: ее муж бесстыже прижимался к Анне в оживленном казино. Прерывисто дыша, она нащупала в кармане острые края упаковок презервативов. Поле хотелось кинуться к этой парочке и, выкрикивая ругательства, наброситься на них с кулаками. Она мысленно осыпала развратников отборной бранью, словами, которые не пристало произносить уважающей себя замужней женщине ее круга. Словами, которые сама Пола никогда не произносила вслух. Она хотела ринуться в бой, но ноги словно приросли к месту.

– Извините, но этот автомат занят, – обратилась к ней пожилая дама, пытаясь протиснуться вперед.

Видимо, она боялась, что Пола заберет все деньги из автомата, в котором дама за последние несколько часов оставила немалую сумму.

«Да пошла ты!» – хотела крикнуть этой ни в чем не повинной женщине Пола, и ее руки в карманах сжались в кулаки. Вместо этого Пола позволила ей отодвинуть себя в сторону. Ноги сами собой понесли Полу к неверному мужу и прильнувшей к нему порочной шлюхе.

– Ах ты, скотина! – с холодной яростью врезала она.

Пола испытала гордость за свою выдержку: голос прозвучал низко и глухо. Кроме Томми с Анной, ее услышал только крупье. Он искоса бросил на Полу предупреждающий взгляд.