– Я ценю твою заботу, но не голоден, правда. И собирался лечь спать пораньше. В тюрьме я совсем не спал.

Проигнорировав его слова, Айви начала откупоривать вино. Она была в красном платье, под которым Итан видел очертания кружевного белья, обхватывающего круглые ягодицы. Он ощутил постыдную смесь омерзения и желания, как всякий раз, когда она находилась поблизости.

Девушка небрежно разлила вино, и рубиновые капли забрызгали стекло, несколько попали на столешницу. Не обратив на них внимания, Айви протянула Итану бокал и подняла свой в молчаливом тосте. Глотнула.

– Ты когда-нибудь рассказывал ей о нас, Итан? В смысле, о твоей интрижке Саттон знала, тот мерзкий блогер об этом позаботился. Но ты рассказывал ей, что той ночью спал со мной?

Итан чуть не выплюнул вино. Они никогда об этом не говорили. Таков был уговор. Больше это не повторится. Итан не помнил ту ночь и не хотел помнить.

– Конечно не рассказывал. Ей и без того было больно. И я тебе уже говорил, без обид, но я был так пьян, что ничего не помню. Я знаю ту историю только от говнюка-блогера.

Ее лицо побелело, а губы сжались в тонкую ниточку.

– Ничего не помнишь? А это было отлично. Вообще-то, просто восхитительно. Мне всегда хотелось повторить. – Она поставила бокал и наклонилась чуть ближе. А потом поддернула платье выше. – Что скажешь, Итан? Может, стоит попробовать еще раз? И на этот раз ты все запомнишь, клянусь.

– Айви. Сейчас не время.

– А я думаю, сейчас идеальное время, Итан. Ты сам знаешь, что хочешь этого. Я вижу, как ты на меня смотришь. Вижу, как не сводишь с меня глаз, когда я хожу по кухне. Каково тебе было все это время жить с холодной, как рыба, Саттон, зная, что я всегда готова и жду?

– Я этого не хочу, Айви.

– Ты всегда этого хотел, Итан. Саттон ушла, а я готова на все в твоей постели. Вот что ты сказал мне той ночью. По твоим словам, ты не помнишь, но я вижу иное в твоем взгляде. Вижу, как сильно ты меня хочешь. Теперь, когда ее нет, нам можно больше не скрываться.

Она подвинулась еще ближе. Итан уже чувствовал запах ее духов, видел кружевные стринги. У платья был глубокий треугольный вырез; белье она надела в тон. Совсем как в то ужасное утро, когда он проснулся голым и со страшным похмельем. А она была в красных кружевах, горячая, как зажженная динамитная шашка, и готовая к новому раунду.

Итан ей отказал. Он ненавидел себя из-за измены жене, и одна мысль о повторении была омерзительна. Сейчас он испытывал то же отвращение. Он не хотел Айви. И никогда не хотел. Да, что-то в ней было. Она красива и умна, но никогда не вызывала такого же желания, как Саттон.

Девушка схватила его руку и потянула к своим трусикам.

– Остановись, Айви. Она твоя лучшая подруга. Что ты делаешь?

– Я сделаю все, что ты захочешь, – промурлыкала она.

Мужчина послабее уже вытащил бы член. Итан даже не возбудился.

Их взгляды встретились. Итан отвернулся первым. Он выдернул руку.

– Я не хочу.

Зазвонил городской телефон.

– Нет, хочешь. Ты сам знаешь, что хочешь.

Итану было плевать, кто звонит, ему надо было выкрутиться из этой ситуации, и быстро.

Он развернулся, схватил трубку и гаркнул:

– Алло!

– Итан? Слава богу, с тобой все хорошо.

Его сердце остановилось. В буквальном смысле, он не мог вздохнуть.

– Саттон? Боже мой, Саттон, это правда ты? Ты где?

– Итан, выслушай меня. Ты в…

Он с улыбкой обернулся, чтобы сказать Айви, но дверь в дом была открыта.

И там никого.

Пусто.

– Айви? – позвал он.

– Я сзади, – ответила она.

Он заметил доску за секунду до того, как получил удар в лицо и грохнулся на пол. Телефон закружился перед глазами, и Саттон кричала:

– Итан! Итан!

Ну вот, теперь вы знаете.

Меня зовут Айви. Как ядовитый плющ[602].

Я с самого начала сказала, что вам не понравлюсь. И теперь я вам не нравлюсь, верно? Я ужасный человек, да? Омерзительный. Угадали. Я – зло до мозга костей.

И я вас предупреждала. Предупреждала, а вы не слушали. Я знаю, о чем вы думаете. Почему? Почему я пытаюсь причинить боль людям, которые с самого первого дня знакомства относились ко мне с любовью и по-дружески?

Боюсь, я не готова сейчас открыть вам правду, простите. Но вот что я вам скажу. Они не те, кем вы их считаете.

Думаете, мне плевать на чувства Итана? Думаете, мне безразлично, что почувствует Саттон, когда все узнает? Нет, мне отнюдь не безразлично. Настолько, что болит душа.

И я делаю это, чтобы им было так же больно, как и мне. Я делаю это, чтобы они поняли, кто и почему с ними так поступает. Они понятия не имеют, чего мне стоило отыскать ее, выследить и разработать этот план. На подготовку ушли годы.

Саттон считает, что можно сбежать от правды, можно спрятаться от меня. Но она ошибается. Очень сильно ошибается.

Итак, теперь, когда я представилась как подобает, расскажу о своих целях.

Я хочу разоблачить Элизабет Саттон Уилсон Хили Монклер. Она притворщица. Она хищница. Я увидела это с первого взгляда. У нее ледяная душа. Знаете, как это можно определить? Посмотрите на ее фотографию. Вживую она гламурная дива с рыжими волосами и стройной фигурой. Но попробуйте запечатлеть ее на пленке и увидите, какая она на самом деле. Объектив – неодушевленный предмет. Его нельзя околдовать, нельзя обмануть. Шарм на него не действует. Он показывает правду. А правда в том, что ее душа пуста. Черная, прогнившая и бездонная. Она уродлива, она отвратительна.

Она дрянной человек, и ничто не сделает меня счастливее, чем ее падение.

Итан такой же. Изменник и лгун, худший представитель мужского племени. Сами убедитесь, когда узнаете, что он сделал. Сразу увидите, что он за человек. И не станете меня винить.

Они заслуживают друг друга. И я позабочусь о том, чтобы они получили по заслугам.

За все.

Я хочу увидеть, как они истекают кровью. Так и будет. Уж поверьте. Итан уже истекает кровью. Похоже, я сломала ему нос.

Упс.

Мне еще предстоит повеселиться. Но сначала надо кое-что сделать. Вы со мной, верно?

Лежащий на столе Холли телефон зазвонил – обычно на него поступали только местные звонки от других полицейских или администратор переводил внешний вызов. Пятьдесят на пятьдесят. Она предпочла бы звонок от коллеги, чем непонятно от кого и зачем. И все же пришлось ответить. Такова была политика. Она схватила трубку, продолжая одной рукой печатать.

– Грэм слушает.

Это был администратор.

– Вам звонят из парижской полиции.

– Из Парижа?

– Так она сказала. Да и акцент характерный. Точно француженка.

– Ладно. Соедините.

Раздался щелчок, а потом шорох статики.

– Грэм слушает.

– Bonsoir, madame. Меня зовут Амели Бадо. Я инспектор парижской полиции. Мы задержали женщину, которую зовут Саттон Монклер.

Холли перестала печатать:

– Да вы шутите.

– Нет. Мы задержали ее по подозрению в двойном убийстве. Она настаивает на своей невиновности. Но мне нужно больше информации. У вас есть время поговорить?

– Ну еще бы, – ответила Холли, вытаскивая блокнот. – Пожалуйста, расскажите все подробно.

– Вам знакома некая Айви Брукс?

– Да. Она одна из ближайших подруг Саттон. И очень помогла нам в расследовании исчезновения Саттон Монклер.

– Если мне сказали правду, вы должны как можно скорее задержать мадемуазель Брукс. Она очень опасна.

Холли слушала Бадо в полном недоумении. Через пятнадцать минут та сказала:

– Я вышлю вам всю имеющуюся у меня документацию. Как вы понимаете, мы очень хотим поговорить с мадемуазель Брукс, а месье Даггана сейчас разыскивает ФБР. Надеюсь, его быстро найдут.

– Мне нужен номер, по которому я могу связаться с вами в любое время в случае необходимости.