«Старик и девушка умерли голыми в своем доме. Полиция установила личность подозреваемого» – огромный заголовок на сайте города Цинсян бросался в глаза.

– Журналисты тоже подумали на Кун Вэя… – Я покачал головой. – Этот поклеп теперь обязывает нас раскрыть дело, и желательно в кратчайшие сроки.

На следующий день рано утром нас разбудил наставник и велел ехать в дом к убитым. Уже в машине он сообщил, что следователи закончили опрашивать Кун Вэя, и вкратце рассказал нам, что удалось узнать.

Кун Вэй выглядел испуганным и растерянным, когда его задержали. По опыту, он не был похож на преступника. Узнав, что жена погибла, мужчина сначала не мог в это поверить, а потом и вовсе разрыдался. В один день он потерял и отца, и жену. Целый час мужчина не мог успокоиться, но в конце концов собрался и начал понемногу рассказывать, что произошло в тот день.

Когда в семь часов утра Кун Вэй позвонил Малышке Цай, по голосу он понял, что у нее что-то случилось. Заикаясь, она пробормотала, что его отец не дышит, а тело окаменело. С самого детства Кун Вэя воспитывал только отец. Услышав о его смерти, он подумал, что это жена недоглядела за свекром или же специально как-то навредила старику. Кун Вэй попросил ее не трогать тело и ни в коем случае не выходить из дома, а сам сразу же купил билеты на обратный поезд в Цинсян.

Кун Вэй прибыл домой только в девять часов вечера. Он долго плакал над телом старика, а потом заметил шприц на тумбочке и решил, что именно с его помощью Малышка Цай убила отца, поэтому дал ей несколько оплеух. В этот раз девушка устроила истерику, сказав, что эти полгода высосали из нее все силы, но она все равно, не жалея себя, заботилась о свекре. Она настолько разозлилась, что вырвала телефон и чуть не сломала им потолочный вентилятор. Мужчина почувствовал себя виноватым, но он все еще был зол, поэтому хлопнул дверью и ушел в ближайшее интернет-кафе, чтобы пригасить свой пыл. Там он провел всю ночь – и осознал, что несправедливо обвинил во всем молодую жену. Весь следующий день он занимался организацией похорон в городском бюро.

– Кун Вэй действительно провел весь день в похоронном бюро, – сказал учитель, – информация проверена.

– А когда он хлопнул дверью, то запер ее или нет? – спросил я.

– Говорит, что не помнит, – ответил наставник.

– Похоже, как мы и предполагали, кто-то проник в дом, – заметил я.

Повторный осмотр места преступления – важнейшая работа судмедэксперта. Это можно сравнить с тем, как если бы вы долго не могли решить задачу, а потом вдруг она разрешилась сама собой.

На месте уже работали Линь Тао и криминалисты цинсянской полиции.

– Похоже, дитя выспалось… – Я не сдержал смешок, подходя к группе криминалистов, искавших что-то около кровати в восточной спальне. Линь Тао был полон энергии, водя экспертным светом[667] по кровати в поисках новых следов.

– Есть что-то? – спросил я.

– Есть, – Линь Тао кивнул. – Глянь-ка на туфли погибшей.

Я посмотрел на аккуратно стоящие рядом с кроватью женские босоножки. По бокам и на подошве налипла желтоватая грязь.

– Как так вышло? – спросил я. – Накануне убийства шел дождь, значит, она работала в огороде в тот день, поэтому и испачкала свои сандалии.

– А теперь посмотри на кровать. – Линь Тао указал на середину циновки, служившей деревенским матрацем.

Наставник также подошел посмотреть.

– Да-а, без специального света не разглядеть… Это потертость?

– Да, – ответил Линь Тао. – Я еще вчера ее заметил, но не был уверен. Сегодня утром рассмотрел получше и решил взять образцы на микроскопический анализ. Можно с полной уверенностью сказать, что ее оставили эти сандалии.

– Вот как, – на лице учителя расплылась улыбка, говорящая о том, что он уже близок к разгадке. – Тогда все начинает проясняться.

– Что начинает проясняться? – Я умирал от любопытства.

Наставник надел перчатки и достал из ящика для улик одежду, в которой малышка Цай была перед смертью: белая ночная сорочка, похожая на платье, и шортики под цвет. Одежда была порвана.

– На кровати найдены следы обуви Цай, верно? – задал вопрос учитель.

– Ну да, – ответил я.

– И о чем это нам говорит?

Я задумался.

– Я так понимаю, вы хотите сказать, что Малышку Цай насиловали в обуви?

– Верно, – ответил учитель. – Ее прижали к кровати в босоножках. Но почему сейчас они ровненько стоят у кровати?

– Убийца сорвал с нее всю одежду, заодно и сандалии снял, – ответил я.

– Думаешь, когда одежда настолько порвана, есть какой-то смысл снимать с жертвы обувь? – Учитель встряхнул сорочку погибшей.

– Наверное, нет. Если он порвал одежду, то обувь можно было и оставить, она ведь все равно была раздета, – кивнул я.

– А ты знаешь толк в раздеваниях, – поддразнил меня Дабао.

Учитель пристально посмотрел на него.

– Давай-ка немного серьезнее… Если изнасиловать и убить можно, не снимая обуви с жертвы, зачем тогда преступник это сделал?

– Да, для него было важно, чтобы на теле жертвы осталось как можно меньше травм. Эти старомодные босоножки не так уж просто снять… – Я взял их в руки, чтобы получше рассмотреть. – Ремешок не порван – значит, убийца расстегнул его перед тем, как снять сандалии. Но тогда у него не было бы возможности удерживать женщину.

– Когда убийца снял обувь, жертва уже не могла сопротивляться, – сказал Дабао.

– Травмы на теле погибшей имеют прижизненные реакции. Получается, убийца снял с нее обувь после изнасилования и убийства. Это очень странный и бессмысленный поступок.

– Поэтому я и говорю, что все только начинает проясняться, – заметил наставник. – Возвращаемся в бюро и снова обследуем труп.

В машине я не смог усидеть спокойно и спросил наставника:

– Во время последнего осмотра мы не обнаружили никаких ссадин и травм на ногах погибшей. К тому же вчера я еще раз рассматривал фотографии трупа – и не заметил ничего необычного.

– Не спеши, – учитель махнул рукой. – Незначительные повреждения на свежем теле тяжело увидеть, но после холодильной камеры все меняется – малейшие ссадины становятся отчетливо видны.

Я кивнул, припоминая, что многие травмы в разных делах всплывали как раз после замораживания. В журнале «Судмедэкспертиза» есть даже статья «Охлаждение тела как способ выявления телесных повреждений на трупе».

Оставшуюся часть дороги мы проехали молча.

Среди громко гудящих холодильных камер мы нашли ту, в которой лежал труп Малышки Цай. Как только мы выдвинули носилки, в глаза всем бросились травмы пальцев ее ног.

– Действительно, повреждения проявились! – воскликнул я.

– Мы должны были увидеть их еще при первичном осмотре, – сказал наставник, надевая перчатки. – Тут небольшое отслоение эпидермиса. – Он поскоблил ранки кровоостанавливающим зажимом. – А не заметили мы его с самого начала, потому что оно никак не отличалось по цвету от кожи.

Я щипцами взял кусочек проспиртованной ватки и протер это же место. Постепенно стали отчетливо видны несколько крошечных царапинок.

– Они появились прямо перед ее смертью, – заметил я. – Повреждения эпидермиса есть, но явных признаков кровотечения нет, только слабая подкожная геморрагия, что характерно для агональной стадии[668] умирания.

– Что подтверждает наши догадки, – сказал учитель. – После того как малышку Цай задушили, некоторые клетки еще оставались работоспособными. В это время убийца снял с девушки босоножки, повредив ее кожу. Чем можно нанести подобные повреждения?

– Множественные травмы идут друг за другом, длина каждой пять миллиметров, а ширина – один… – По моей спине пробежали мурашки. – Это след от зубов!

– Он ее изнасиловал, убил, а потом еще и ноги покусал? – Дабао выпучил глаза.

– Ты никогда о таком не слышал? – спросил наставник. – Я тоже редко с подобным сталкивался. Это называется фут-фетиш.