И Гейтс наверняка ведь знала об этом во время их разговора, когда Даниэль примчалась в участок от Билла и Бетси. Быть может, парень даже сидел в камере в нескольких шагах от них. Почему же детектив ничего не рассказала? Почему ей приходится узнавать новости из «Твиттера»? Подозрение, то и дело охватывавшее ее в течение дня, вновь вернулось, да еще усилившимся. Местный парень, местные копы. «Вы должны доверять нам».

Зажужжал телефон. Снова мать. Даниэль ткнула иконку принятия вызова.

– О боже, я уж начала думать, что и тебя прикончили, – взвыла та и разразилась слезами.

Понадобилось какое-то время, чтобы отделаться от старой перечницы. Снайпер выглядел так, будто набирался храбрости попытать с ней счастья. Даниэль расплатилась и остальные звонки проделала уже из припаркованной машины. Начала с сестры в Брейдентоне, велев ей оставаться на месте, пока не назначат дату похорон. Стив Слейтер расщедрился на столько выходных, сколько ей понадобится, что означало, решила Даниэль про себя, до понедельника. И он хоть тресни хотел послать цветы. Она пообещала проинформировать его. Потом позвонила подруге Джеки, которая вроде как немного оскорбилась, услышав, что ее помощь не требуется. Остальные переговоры женщина решила отложить. Успокаивать других ей немного надоело.

Все еще не желая возвращаться домой, Даниэль принялась колесить по Эмерсону. Левый поворот, правый. Знаки остановки и светофоры. Она вовсе не искала какую-то подсказку. Просто отдалась ощущению. Интуиции. Чувство, что она испытывала, когда в первый раз привезла сюда дочь, вернулось с удвоенной силой, но на этот раз ничего приятного в нем не было. Другая страна. Дома, дворы, школы. Лежачие полицейские вдвое выше тех, к которым она привыкла. В большинстве домов горел свет, внутри можно было различить людей. Сегодняшним вечером они будут пялиться в экраны телевизора, компьютера или телефона, насыщаясь смертью ее дочери.

В конце концов женщина припарковалась у дома Бондурантов, на противоположной стороне улицы. Здание закрывала целая стена деревьев. Отнюдь не то место, где можно оказаться по случайности. Но также и место, где с улицы не видно, если все-таки подберешься ко входной двери. Наверно, все так же и обстояло, когда произошло убийство. Тихо и темно. И как будто совершенно безопасно. Даниэль задумалась о приходе Кристофера Махуна. Приглашала ли его Иден? Или же он явился нежданно-негаданно – лишь случайный знакомый, практически чужой, тайно вожделевший ее?

Внезапно она осознала, что уже не одна здесь. Какой-то мужчина направлялся по обочине дороги к дому. Вряд ли коп или журналист. Одет со вкусом, прическа аккуратная. Незнакомец остановился у начала подъездной дорожки, и тогда-то Даниэль его и узнала. Тот тип, что находился вместе с ней в полицейском участке.

Она выбралась из машины и осторожно закрыла дверцу, чтобы не вспугнуть мужчину. Затем двинулась к нему, и он обернулся, совершенно не застигнутый врасплох.

– Я видела вас раньше, – заявила женщина.

– Да, помню.

– Во-во, и у меня вопрос. Вы кто такой?

– Всего лишь любопытствующий зритель, – ответил тип после секундной заминки.

Глаза ее постепенно привыкали к свету. Он был привлекательным, но, как она успела заметить еще в участке, каким-то мягким. Как будто запекался в денежном кляре. Его «бэха», которую он почему-то припарковал перед соседним домом, на вид стоила пару ее годовых окладов. Такие типы просто так не любопытствуют. Если уж появились, значит, имеют какой-то интерес.

– Почему же вы тогда общались с копами?

– Вы ведь ее мать?

– Ну да. Я ее мать.

– Мне очень жаль. – Говорил он так тихо, что ей пришлось чуть податься вперед, чтобы расслышать.

– Спасибо. Но я все-таки не понимаю, кто вы такой и что здесь делаете.

– Послушайте, я вправду не хочу вмешиваться.

– Да вы вроде как уже вмешались.

Мужчина снова уставился в сторону дома.

– Давайте же, помогите мне, – не сдавалась Даниэль. – А то от копов помощи мне явно не дождаться.

– Я бы не возлагал больших надежд на местную полицию.

Только сейчас она различила, что незнакомец самую малость шамкает. И слегка растягивает слова. Так он поддатый. Ей потребовалась минута, чтобы уловить его опьянение, но теперь оно не вызывало сомнений.

– Ах, вот как? – отозвалась Даниэль на замечание мужчины. – И почему же?

Тот лишь пожал плечами. Тогда она решила зайти с другой стороны:

– Как вас зовут?

– Патрик.

– Даниэль.

Предлагать руку ей все-таки показалось чересчур нелепым.

– Разве вы не понимаете, как это выглядит для меня? – продолжила женщина. – Я встречаю вас в участке, где вы разговаривали с детективами. Потом вижу здесь. Для этого должна быть причина. Пожалуйста.

К этому слову прибегала она не так уж и часто. Как и к «простите». Похоже, Патрик это понял.

– Я сбил собаку.

– Так.

– Прошлой ночью, когда проезжал здесь.

– Часом, не большую черную?

– Так вы ее знаете?

Даниэль указала на дом.

– Да это их псина. Бондурантов. Моя дочь выгуливала ее. То есть его, Тора. Я видела его пару часов назад.

– И как он?

– Жить будет.

– Он укусил меня.

– Да ну? Мне он злым не кажется.

– Полагаю, что у него выдалась бурная ночь. – Мужчина поморщился. – Простите.

Она отмахнулась от извинений.

– Так вы сбили пса и…

– Болело не так уж и сильно, так что я просто поехал домой. А когда увидел новости, мне показалось, что копам следует об этом узнать.

– А здесь вы типа потому, что вам жаль собачку?

– В ту ночью я…

Патрик осекся. Слова так и замерли у него на кончике языка. Он пытался решить, стоит ли ему произносить их.

– Что? Что «в ту ночь вы»?

Мужчина покачал головой.

– Просто мне жаль, что в ту ночь я ничего не мог сделать.

– Да уж, мне тоже.

Он взглянул на нее, и Даниэль поняла, что ответ получился гораздо резче, нежели она подразумевала.

– Я хочу сказать, мне тоже жаль, что я ничего не могла сделать в ту ночь.

– Мне пора, – проговорил Патрик.

«Черт, Даниэль! – подумала она. – Это тебе не какой-то штукатур. Включи деликатность уже!»

Мужчина достал из кармана бумажник, и на какой-то момент Даниэль заподозрила, что он собирается дать ей денег. Однако он протянул визитку.

– На случай, если захотите поговорить.

– Но мы и так уже разговариваем, – возразила она.

– Может, потом что-нибудь произойдет. Что-нибудь прояснится.

Ну а теперь-то он что имеет в виду, черт побери? Патрик так и продолжал держать карточку, и она взяла ее и наклонила к свету уличных фонарей, чтобы прочесть.

– Не пойму – «Нуль»?

– Нет, «Нун». – Он улыбнулся. – Но я отзываюсь и на то и на другое.

В следующий момент он как будто снова пожалел о шутке.

– Мне вправду очень и очень жаль, что такое случилось с вашим ребенком.

Прощальные слова, однако мужчина не двигался с места. Он встретился с ней взглядом, и ей вдруг пришло в голову, что этот тип, этот Патрик Нун, вовсе не чокнутый, вовсе не какой-то там урод. Нет, было в нем что-то такое, чего она не понимала, но от чего не могла просто взять и отвернуться.

– То, что она мертва, вовсе не значит, что ее нет, – произнес он неожиданно абсолютно трезвым голосом.

– Конечно, – отозвалась Даниэль после секундного замешательства.

– Но вы поймете, что это зависит от вас, останется ли она среди живых.

– Это зависело от меня прошлой ночью.

– Нет, это другое.

– В смысле?

– Трудно объяснить. Но вы поймете.

Мужчина улыбнулся, развернулся и пошел прочь. Когда он завел двигатель, его машина взревела, как целых три. Проезжая мимо, Патрик не глядя махнул ей рукой. Даниэль помахала ему в ответ визиткой, что он дал ей.

Джек только собрался на учебу, когда позвонили из полиции. Селия не хотела, чтобы сын сегодня ходил на занятия – там стены будут сотрясаться от сплетен и патетики. Задержание полицией ученика Уолдовской школы по подозрению в убийстве являлось самым громким событием на памяти горожан. И Джек оказался непосредственно замешанным в историю. Его нужно ограждать от всей этой грязи, пока истерия не утихнет. Однако Оливер взял верх. Их сын не сделал ничего дурного, так что нет причин вести ему себя так, будто он в чем-то виноват.