«Я надеюсь, это будет скоро», - сказала она, подозрительно глядя в сторону улицы. «Он все еще может быть прямо за дверью».

Оператор бросил отчет Пруденс Блум в стопку из семи других, которые он принял за последний час. А позади него стояли девять мужчин и женщин, которые фильтровали звонки. «Как только сможем, мэм».

«Как только мы сможем» растянулось на два часа. Офицеру, ответственному за работу горячей линии, немедленно сообщили о самых многообещающих перспективах. Если он соглашался с тем, что их стоит проверить, немедленно отправлялось следственное подразделение для сбора дополнительной информации. Как только с приоритетными подсказками было покончено, он просматривал остальные девяносто пять процентов. Он прочитал информацию Пруденс Блум и зевнул. Тот факт, что подозреваемый теперь начал лысеть, даже не вызвал смешка. До сегодняшнего дня подозреваемого видели с красным ирокезом, весом в двести лишних фунтов, а в одном случае он каким-то образом превратился в чернокожую женщину.

Супервайзер не был особенно взволнован тем, что прочитал, но согласно постоянному приказу было проверять все. У него также было преимущество в рабочей силе. Практически каждый полицейский в городе работал в эти выходные, нравится ему это или нет. Он поставил отчет в очередь, и в конце концов копия была отправлена по факсу в местное отделение.

Когда констебль Викерс зашел в бакалейную лавку Хартсона, Пруденс Блум собиралась домой. Она была расстроена, что это заняло так много времени, но кассирша все равно рассказала свою историю. Она видела человека, который соответствовал фотографиям в газете, хотя и с некоторыми изменениями. Помимо этого, патрульный узнал еще только одну полезную информацию — когда мужчина выходил, он повернул направо. Когда Викерс уходил, расстроенная Пруденс Блум все объясняла своему менеджеру и просила выходной на следующий день.

Викерсу больше нечего было делать, поэтому он тоже повернул направо. Он поговорил с несколькими торговцами дальше по улице и показал им фотографию, но никто не запомнил этого человека. Он был готов сдаться, когда наткнулся на отель «Форест Армс». Он вошел и сделал свой бросок у стойки регистрации, безуспешно, затем направился к стойке звонка.

Он протянул фотографию дежурному.

«Видели этого парня? Возможно, у него не хватает волос на макушке и на нем очки в толстой коричневой оправе?»

Коридорный подумал. «Ну, примерно так. … Я полагаю, он немного похож на того парня из 37-го. Он пришел пару часов назад».

«У него что-нибудь было при себе?»

«Я думаю, две сумки для покупок».

Викерс улыбнулся. Он нашел своего подозреваемого. Это обрадовало бы его сержанта. Они всегда радовались, когда могли перезвонить в управление и сказать, чтобы вычеркнули кого-то из списка. Он поднялся на лифте на третий этаж, нашел номер 37 и громко постучал. Ответа не последовало. Он нахмурился и вернулся к стойке регистрации, гадая, разрешат ли ему осмотреть помещение без ордера.

«Кто живет в номере 37?» — спросил он.

Портье заглянула в свой журнал регистрации. «Это, должно быть, мистер Форджер, бельгиец. Какие-то проблемы?» Клерк выглядел взволнованным. Она, очевидно, уловила связь с тем, о ком спрашивал Викерс.

«Когда он здесь появился?»

«Два дня назад. Я зарегистрировал его. Он заплатил наличными вперед, за выходные.»

Пронзительный, пульсирующий визг прервал все обычные разговоры.

«Что это?» Викерс завопил.

«Пожарная тревога!»

Горничная в истерике сбежала вниз по лестнице. «Пожар!» — закричала она. «Номер 36! Из-под двери идет дым!»

Служащий вызвал пожарных.

«Черт возьми!» Викерс запнулся. Он достал свой двусторонний телефон и позвонил в участок.

Бенджамин Джейкобс был дома. Это было странно после стольких лет, проведенных в разъездах, путешествиях за границу, перебежках с выступления здесь на заседание комитета там. Дни и ночи, руководя страной, он проводил в основном в резиденции премьер-министра в Иерусалиме, изредка совершая вылазки в Тель-Авив. И дважды в год Джейкобс прибегал к необходимому оксюморону «рабочего отпуска», как правило, курорта с великолепными видами, широкими возможностями для отдыха и без возможности насладиться чем-либо из этого. В тех немногих случаях, когда Джейкобс пытался прокрасться обратно в свой собственный дом, он неизменно был окружен средствами массовой информации. Они нажимали и шумели, надеясь услышать цитату или картинку — какой-нибудь фрагмент, который можно было бы превратить либо в значимый дипломатический сигнал, либо в неловкую личную оплошность. Последние обычно получали более высокие оценки. Джейкобс поклялся, что ничего из этого не пропустил.

Его отставка вступила в силу в прошлую среду вечером. Что его удивило, так это то, что к следующему вечеру он исчез с лица земли, с профессиональной точки зрения. Джейкобс полностью рассчитывал потратить месяц или два на подведение итогов, связывая административные и процедурные концы исполнительной администрации, которая просуществовала почти два года. Вместо этого его звонки в офис Зака остались без ответа, и даже его старые сотрудники, казалось, избегали его. Добавочный номер телефона Лоуэнса внезапно изменился. Мойру перевели в другой офис, но, похоже, никто не знал, куда именно. Заместитель помощника министра транспорта повесил трубку. Джейкобс старался не принимать это близко к сердцу. Все они были в режиме профессионального выживания. Простой пример отказа от старого и привлечения нового.

Итак, когда зеленый защищенный телефон Джейкобса зазвонил знакомым пронзительным тоном, он поднял трубку, ожидая, что на другом конце будет кто-то из Министерства связи. Без сомнения, чтобы напомнить уволенному премьер-министру, что он должен вернуть телефон, чтобы им мог воспользоваться кто-то, кто все еще важен.

Он поднял трубку и прорычал: «Что это?»

Последовала пауза, прежде чем отчетливый голос Антона Блоха прогрохотал: «А, это я, мистер Прайм… или…»

Джейкобс рассмеялся: «Подойдет Бенджамин, Антон. Как дела?»

«Отлично», - быстро сказал Блох, не придавая особого значения вопросу. «Я был занят».

«По крайней мере, один из нас такой. Я чувствую себя прокаженным».

Блох не рассмеялся, как обычно, лишенный чувства юмора. «У меня есть кое-что, о чем я хотел бы с тобой поговорить».

«Старые дела?» Предположил Джейкобс.

«В некотором смысле, да».

«Приходите завтра днем. Наша экономка, если она у нас еще есть, готовит потрясающую пасту из морепродуктов».

«Вообще-то, я думал кое о чем раньше».

«У нас с женой планы пойти куда-нибудь сегодня вечером, Антон. Прошло некоторое время с тех пор, как мы могли заниматься подобными вещами». Ответом было молчание, и Джейкобсу стало не по себе. «Конечно, если это важно.»

Восемь минут спустя раздался звонок в дверь. На пороге был нетерпеливый Антон Блох в сопровождении двух охранников Джейкобса.

Ирен Джейкобс, бывшая первая леди Израиля, тоже откликнулась на звонок. Ее муж вновь представил ее бывшему директору Моссада, поскольку они уже встречались однажды. Она была опытной и правильной, когда приветствовала их гостя, годы социальной дипломатии все еще были свежи в памяти. Затем мужчины удалились в кабинет, осторожно прикрыв за собой двери. Когда они вышли несколько минут спустя, Бенджамин Джейкобс обратился к своей жене.

«Мне так жаль, дорогая, но я не смогу выполнить нашу договоренность сегодня вечером. Я обещаю загладить свою вину перед тобой в ближайшее время». Он поцеловал свою жену в щеку, и она просияла, образец понимания.

«Все в порядке, дорогой. Как-нибудь в другой раз». Ее каменная улыбка сказала ему, что позже за это придется расплачиваться.

«И я могу опоздать, «предупредил он, «пожалуйста, не ждите». Джейкобс взял пальто и пробормотал инструкции одному из охранников у входной двери. Затем они с Блохом исчезли.

Пожарные спускались по лестнице, когда Чатем поднимался наверх. Все постояльцы отеля и большая часть персонала были эвакуированы, и единственными людьми, которые сейчас находились на третьем этаже, были полицейские. Команда криминалистов, которую Чатем привел в готовность, уже была занята просеиванием, выскабливанием и поисками. Ответственная женщина, Джейн Гримм, встретила Чатема в холле у дома номер 36.