Я подумала о наборе ножей «Сабатье». Вообразила себе тугую жилистую шею Эй Джея под этим прекрасным тесаком. Знал бы он, на что я способна. Знали бы все они, что может натворить безобидный душистый горошек.

1. Люди, которые публикуют бессмысленные посты на своих страничках в соцсетях, например: «Съела тостик», или «Почему у меня все утро вертится в голове тема из “Поймай удачу”?», или «Настроение такое, что жить не хочется». Это тебе жить не хочется?! Ты попробуй почитай собственные посты. Да ты даже монаха, который уже и так себя поджег, заставишь сбегать за дополнительными дровишками!

2. Люди, которые орут друг другу через улицу, как торговки на базаре.

3. Стремный Эд Ширан: сегодня утром он болтался у автобусной остановки с расстегнутой ширинкой и пел «Детка, ты петарда» [754]. Фальшиво.

Сегодня утром Крейг пошел выносить мусор и оставил свой телефон без присмотра. В фотографиях обнаружилась новая фотка – селфи. Они с Ланой в постели. В моей постели. Он уткнулся в нее носом. Она хихикает. Щеки сияют после того, что сейчас произошло. Я послала фотографию себе на телефон. Вернулось то чувство, будто что-то грызет тебя изнутри.

В общем, я приняла решение, и, к счастью, вселенная, похоже, меня поддерживает. Он сегодня на Уэмбли – смотрит, как «Атлетико Кто-то Там» играет против «Интер Кого-то» (я почти не слушала, выцепила только слова «зависну у Найджа» и воздала хвалу небесам за то, что сегодня не придется с трепетом ждать окончания его любимой передачи «Матч Дня», после которой начнется очередной изнурительный сеанс по производству ребенка. К тому же сосед мамы и папы Генри Криппс на выходные уехал в Корнуолл вместе с «Анной из клуба по бриджу», которая «просто друг, ничего больше».

Так что сегодня я убью Джулию.

Я пока не собиралась это делать, но неделя выдалась такая, что, извините, я должна уже хоть чем-то себя порадовать, а хлопья «Кранчи нат» в меня больше не влезают. Надоело без конца туда ездить, кормить ее и угрожать, чтобы сидела тихонько. Правда, туфта про «подружку, которая следит за твоими детьми» до сих пор нормально работала, но мне просто уже хочется от нее избавиться. К тому же руки чешутся поскорее испытать в деле новые ножи. Ножи уже сами дрожат от предвкушения, я это чувствую. Сейчас заброшу Дзынь к клептоманке Уиттэкер, надолго не прощаюсь…

🎵ДИНЬ-ДОН, ВЕДЬМА УМЕРЛА🎵

Сейчас ровно 23:17, и я только что вернулась. Смешной получился день. Почти как в старые времена. Только на сей раз угрозы и беспричинное насилие исходили от меня, а она сидела, тряслась и все это терпела.

Когда я только пришла, то увидела, что она опять пыталась перегрызть свои оковы. Ну, поплатилась за это еще одним пальцем. Кстати, ножички мои новые – это просто конфетка, золото и голубая мечта. Беспощадно качественные. Безжалостно острые. Они, в общем-то, и без меня бы управились.

Швырнула ей горстку «Смартис» – только голубого цвета, все, что осталось от моей рождественской подарочной коробки. Она стала ползать на четвереньках по ковру и пожирать их не жуя.

– Ты мне надоела, – сказала я. – Сегодня поедешь.

– Домой? Правда? – разрыдалась она.

Надо же, она мне поверила. Да еще и принялась благодарить. Лично я не стала бы благодарить того, кто держал меня взаперти в дальней комнате больше трех месяцев и отрезал мне три пальца из десяти.

– Вставай. Уже достаточно темно. Отвезу тебя.

Я сказала, что мы возьмем в гараже машину Генри. Повела ее вниз по лестнице и через боковую дверь в гараж, руки-ноги у нее оставались связанными. Включила свет.

– Честное слово, я не пойду в полицию, – приговаривала она. – Вот увидишь. Я что-нибудь придумаю. Я тебя защищу. Ты отзовешь свою подругу? Ту, которая следила за моими детьми?

– Никто не следил за твоими детьми. Я тебе врала.

– Что?

– Я врала, чтобы ты меня слушалась.

И вот тут-то я ее убила. Я понимала, что в доме убивать нельзя, потому что ковер опять испачкается кровью, а это недопустимо, потому что я так и не разобралась, как работает этот пароочиститель для ковров. Под «Триумф Геральдом» Генри был расстелен пластиковый брезент, и я подумала, что местечко вполне себе. И сделала это там.

Это был самый маленький из моих «Сабатье», но, господи боже, как он первоклассно справился с задачей! Одним изящным движением разрезал ей шею посередине, чистая работа. Ну, не то чтобы абсолютно чистая, но по большей части кровь хлынула, к счастью, на брезент. Вы когда-нибудь пытались отмыть кровь от цементного пола? Это ужас! Я ударила ее спереди, и она вцепилась в меня своими грязными руками – и висела на мне все время, а я сначала воткнула нож для овощей ей в горло, вынула и воткнула в грудину, вынула и воткнула прямо в центр груди. И опять вынула. Столько кровищи было. Чтобы не перепачкать свою одежду, я толкнула тело на пол, удерживая его одной рукой за волосы. Одиннадцатилетняя я была тут же, висела у меня на спине, обхватив руками и ногами, и вот мы вдвоем склонились над Джулией, и смотрели, как эта тварь испускает финальные вздохи, и в последний раз сверлили взглядом ее бесстыжие и злые глазенки.

– По-прежнему хочешь быть моей лучшей подружкой?

Это были последние слова, которые она услышала.

Думаю, именно это мне нравится в смерти – ее абсолютное послушание. Ты что-то убиваешь, и оно умирает. Ты задаешь вопрос своим ножом – и неизменно получаешь ответ. Никаких оправданий, вторых шансов и расплаты. Ты велишь умирать, и оно, черт возьми, умирает. Это ли не прекрасно.

Я не стала закапывать ее в лесу за домом мамы и папы: это был бы слишком простой вариант, ну и потом – да, у меня были другие планы. Мне нужно было, чтобы ее нашли. Всю дорогу до каменоломни «Битц FM» крутил главные хиты Принца, так что я, как в детстве, могла ехать и весело распевать во весь голос. Закат был пятнист, воздух – мягок, а ветерок, задувавший в открытое окно «Триумф Стага» Генри, касался моего лица так нежно, что у меня едва не случилось истерики. Моя бывшая школьная мучительница на заднем сиденье постепенно околевала, а моя одиннадцатилетняя версия на пассажирском кресле рядом со мной пела вместе с Принцем «Давай Сойдем С Ума» [755].

Движение в направлении каменоломни было довольно плотным, но все-таки мы худо-бедно ехали, а потом начались проселочные дороги – поуже, потише и позеленее из-за густой листвы и изогнутых деревьев. Ширины здесь хватало, чтобы проехал грузовик, но пешеходам и собачникам здесь было не место. Дорога шла круто в гору, петляла и освещалась только моими фарами, и, когда я доехала до самого верха и завернула на главную парковку, Принц уже отпел почти всю свою дискографию, и диджей переключился на хиты девяностых. Я выключила радио и, подхватив Джулию под мышками, вывалила из машины. Никаких прощальных церемоний я не проводила. Надгробных слов не произносила. Сделала самое необходимое и столкнула тяжелую тушу в карьер.

Потом слушала, как тело с шорохом летит вниз по склону, как разлетаются в разные стороны камешки, как тело набирает скорость, а потом – громкий треск и, наконец, влажный плюх. Ласкающее слух потрескивание весенних насекомых в траве, перекатывание камней. Пока последний камень не притих и не настала полная тишина. Стоя на вершине бездонной ямы, я набрала в легкие ночного воздуху – позволила себе вдохнуть полной грудью. И наконец по-настоящему выдохнуть. Невероятно.

Ладно, «БаззФид», твоя взяла. Сдаюсь. Сегодня я, пожалуй, собой довольна.