Но нет, слишком рискованно. Если я когда-нибудь все-таки узнаю, где живет Скадд, не хотелось бы, чтобы меня выследили, получив информацию, например, от Симпатичного Библиотекаря, который запросто расскажет полиции, что я спрашивала у него адрес Скадда. А мое правило: никаких следов.

Наконец-то я понимаю, как чувствуют себя девочки-фанатки, которые дожидаются своих нафантазированных возлюбленных на выходе из зоны ПРИБЫТИЕ в Хитроу, визжа и размахивая плакатами и маркерами, надеясь хоть на какой-нибудь контакт. На какой угодно. Даже если эти парни просто плюнут им в лицо. В этом возрасте ты готова даже повесить этот плевок в рамке на стену.

Или не готова? У меня с головой не все в порядке. Возможно, я гоню полную пургу.

1. Женщины, которые носят обтягивающие платья.

2. Бабка, которая стояла сегодня перед полкой с нутом в «Асде» и так никуда и не делась, даже когда я уже вернулась из кондитерского отдела. А главное, в итоге она этот гребаный нут так и не купила!

3. Люди, которые бесконечно кашляют и все равно не покидают комнаты/ресторана/кинотеатра/планеты.

4. Люди старше двадцати одного, которые говорят «фигасе».

5. Люди старше десяти, которые занимаются косплеем, – вы что, башкой ударились в детском саду, когда наряжались на утренник?

6. Миссис Уиттэкер: целая новая банка «Нутеллы» канула в Лету.

Сегодня у нас с Крейгом вышел неплохой денек. Утром я сводила Дзынь на прогулку в Виктори-парк (на этот раз выгул получился бескровным), а потом сходила за покупками. Купила бомбочки для ванны в магазине «Лаш», нормального кофе (а то Крейг опять принес дешевого дерьма) и чуть не купила рыбу-клоуна в зоомагазине – черно-белую версию Немо. Хотела назвать его Джереми. Но в итоге Крейг меня отговорил. «Аквариумы для тропических рыб стоят кучу денег, и потом им нужен особый корм и ля-ля-ля все такое». К тому же у парня на кассе были кокаиновые ногти и волосы воняли сыром.

Местная ежедневная газета только и пишет, что о фургоне на дне карьера. Называют это двойным убийством и разыскивают свидетелей. Появился снимок мужчины – точно мужчины, – одетого во все черное и с шарфом на лице. Не представляю, откуда они это взяли. Там никого не было, ни одной живой души. Только несколько коров сбилось в угол на одном из полей, по которым мы бежали. Может, одна из коров оказалась замаскированным мужчиной? Корова-лазутчик?

В культурном центре проходит грандиозное мероприятие, посвященное комиксам, поэтому город набит до отвала взрослыми людьми, нарядившимися Железным Человеком или Джокером, они снуют повсюду, укрывшись под капюшонами плащей и размахивая волшебными палочками. Крейг пошутил, что надо ему откопать свой драгоценный костюм Штурмовика и к ним присоединиться, но я сказала – сколько угодно, но без меня. Он взмолился, чтобы я нашла свой наряд Харли Квинн с прошлогоднего Хеллоуина, а я сказала: если он меня к этому принудит, то я ампутирую ему оба уха. Ему почему-то показалось, что это смешно. К счастью, писать о съезде фанатов комиксов для следующего выпуска «Газетт» выпало Эй Джею. Мы с ним бросили монетку – из магазина приколов, храню ее у себя в столе: на ней всегда выпадает «орел».

Я искала в городе Скадда, но это примерно то же самое, как искать крысу в мышином море.

И вот сейчас вечером я приготовила домашнюю пасту, и мы уютно устроились перед телевизором и посмотрели «Выступление королевского варьете». Секс перед сном был коротким, и это очень хорошо, потому что я за ужином переела и чуть не сблеванула всю свою пасту путтанеску. Крейг после этого сразу уснул, и мы с Дзынь смогли спокойно посмотреть «Кошмары в отеле» без этих его комментариев. Старейший трактир в Коннектикуте спасен – Гордон Рамзи опять на коне.

Дзынь до сих пор не дает лапу.

Мне сегодня катастрофически нужно было побыть одной – такой день. Я поскользнулась в душе, ударила палец на ноге о долбаного Генри-пылесоса и к тому же сожгла бейгл. К обеду меня бесили уже даже собственные ногти.

Крейга с самого утра не было: «надо заранее подготовиться к работе по установке нового сантехнического шоурума на Абнер-стрит» (проверить, как там водопровод у Ланы), так что я рано выгуляла Дзынь, а потом решила навести порядок в комнатах у Сильванианов, у меня тут появилась идея устроить небольшую перестановку в детской и украсить ее крошечными постерами с Бейонсе, – и тут у меня просто к чертовой матери остановилось сердце, потому что в домике Сильванианов не хватало некоторых вещей:

1. Маленького желтого мыла, которое должно лежать на бортике ванны.

2. Хомякового младенца Персика в желтом слюнявчике.

3. Напольных часов в столовой.

4. Миниатюрного экземпляра «Больших надежд» из шкафа в гостиной.

5. Красной туфельки старшей сестры.

6. Трех круассанов.

7. И папы-свиньи, Хрю Гранта.

– ЧТО ЗА ХРЕНЬ?! – завопила я так, что Дзынь подскочила и принялась лаять – решила, что к нам кто-то пришел.

Я трачу ГОДЫ на то, чтобы собрать все это, а клептоманка Уиттэкер приходит и роется в моих вещах! Там еще был маленький поднос с шоколадными эклерами, который я всегда храню на маленьком столике, чтобы папе-свинье было удобно до них дотянуться, и вот поднос этот тоже исчез, но потом я увидела, что его переместили поближе к холодильнику.

И вообще тут много что передвинули и переставили: последний оставшийся младенец лежал в ванне, а не в люльке, его мама гладила белье вместо того, чтобы лежать на диване, а мальчик-кролик делал уроки за обеденным столом вместо того, чтобы кататься на скейте по лестничной площадке.

– Я ее убью! – вырвалось у меня.

Я пыталась сосредоточиться, но грудь сдавило, и от этого голова еле работала.

– Думай, думай! – приговаривала я. – Может, она просто все тут передвинула. Может, на самом деле ничего не пропало.

Я стала внимательно искать. И, ясное дело, многое нашла. Мыло лежало в холодильнике. Хомяк-младенец в желтом слюнявчике катался с горки в зимнем саду. Напольные часы, по какой-то одному богу известной причине, находились в ванной. Томик Диккенса запихнули в школьный ранец мальчика-кролика. Красная туфелька сестры обнаружилась в гардеробе мамы и папы, а три круассана оказались в унитазе – ужасно странно, ну кто какает круассанами? Я постепенно приходила в сознание.

Вот только папа-свинья, Хрю Грант, пропал бесследно.

– Его она точно стянула! – прошипела я и с этими словами вылетела из квартиры и помчалась по лестнице к квартире тридцать девять. Четыре раза решительно стукнула в дверь. Она открыла только на седьмом ударе.

– Здравствуй, Рианнон, – просияла Уиттэкерша фальшивыми зубами. – А я как раз чайник поставила…

– Где Хрю Грант? – спросила я, едва сдерживаясь, чтобы не взорваться.

– Где кто, милая?

– Давайте только без вот этого. Что вы с ним сделали?

Она улыбнулась, как будто это какая-то шуточка.

– Рианнон, я не понимаю, о чем ты говоришь. Кто такой этот Хрю?

– Он – папа в моем кукольном доме. И вы его забрали. Куда. Вы. Его. Дели?!

Она нахмурилась, вся из себя с претензией на Оскар.

– Рианнон, я его не видела, уверяю тебя. Может быть, Дзынь могла…

– Не сваливайте вину на Дзынь. Она знает, что мой кукольный дом трогать нельзя. И Крейг – тоже. Больше в нашей квартире никого не бывает, кроме вас – ведь у вас есть ключ. И мне известно, что вы выносите оттуда вещи, не отрицайте этого. Обычно я смотрю на это сквозь пальцы, но когда дело касается моего кукольного дома, это другое дело, так что говорите: ГДЕ ПАПА-СВИНЬЯ?!