Бобби кокетливо помахал нам рукой.

– Мы собирались когда-нибудь завести детей, но мне к этому времени стоило уже догадаться, что он не из тех мужчин, которые согласны перестать быть центром внимания. Он даже не дождался рождения ребенка. Я больше не хотела прислуживать ему, как собачка, а в картину мира Вальтера Фогеля это не вписывалось.

– Мамочка, а что там насчет пирога?

Минна отрезала огромный кусок – фактически, еще четверть – и обожгла нас взглядом, когда мы отказались от угощения. Себе она показательно отрезала тонюсенький кусочек, и я не могла не провести параллель между этими кусками и людьми, которым они предназначались. Воистину, ты то, что ты ешь.

– Расскажи еще как он назвал тебя словом на букву «п», – подсказал Бобби. По крайней мере, мне так послышалось, ведь рот у него был забит пирогом.

– О, да, показательный момент. Я была на восьмом месяце, и он разозлился, когда я сказала, что буду требовать алименты через суд. Поверьте, суд я выиграла – правда, не получила от него ни гроша. Этому человеку нельзя доверять, проще говоря.

Бобби с трудом проглотил пережеванное.

– Не забудь тот случай, когда он наставил тебе синяков.

Его мать кивнула.

– Это случилось в этой самой комнате. Вон там, у окна. Я удивлена, как еще соседи не вызвали полицию. Он так схватил меня за руку, – она подняла пострадавшую руку, – что она вся покрылась синяками.

У меня возникло ощущение, что если бы эти синяки можно было оставить, она так и сделала бы и разгуливала бы вокруг с неизменными свидетельствами подлого поступка мужа на своей коже.

– Вскоре я смогла оставлять Бобби с няней и устроилась секретаршей у команды врачей. – Она растянула губы во что-то, напоминающее улыбку, и я заволновалась, что сейчас из трещин закапает кровь. – Я все-таки уже десять лет как работала на врача – скука смертная, но зато позволяет оплачивать счета.

Образовалась пауза, во время которой я не удержалась и взглянула на ее сына.

– Бобби все еще выбирает свой путь в жизни, – пояснила Минна, правильно истолковав мой посыл. Впервые за весь разговор ее голос смягчился. – Так ведь, Боббичка?

Тот медленно кивнул, внезапно посерьезнев.

– Мне надо понять, к чему у меня лежит душа.

Я была уверена, что душа у него лежит к пирогам, но оставила свое мнение при себе и кивнула в ответ.

– А какие отношения у вас с Вальтером в настоящее время? – поинтересовалась Дороти.

Бобби рассмеялся так громко, что я подскочила в самом прямом смысле слова. Естественно, он нарочно расхохотался так оглушительно, чтобы подчеркнуть нелепость подобного предположения. Минна ждала, пока он утихнет, так благосклонно, как умеют только матери.

– Мы не виделись с того дня, когда он наставил мне синяков. – Она снова приподняла руку. – Все переговоры идут через адвокатов, и ни единожды – заметьте, ни разу – он не попытался встретиться с Бобби.

Бобби сложил руки на груди, широко ухмыляясь.

– Тогда, получается, вы никогда не встречались с Вивиан Дэвис.

Минна скривила губы.

– Я бы никогда не подпустила эту мерзавку к своему ребенку. Когда я узнала, что Вальтер снова женится, я ей сочувствовала. Потом я нашла ее страничку в интернете и поняла, что наконец-то Вальтер нашел себе в пару такую же одержимую статусом женщину, как он сам.

– И ребеночка она ему так и не родила, – прочирикал Бобби, – потому что думала только о себе.

Со всей очевидностью он повторял за своей матерью – эту фразу она явно произносила регулярно, – и даже сама Минна слегка смутилась, услышав, как сын попугайничает за ней.

– Хочешь еще кусок пирога, Боббичка?

– Да, пожалуйста! – протянул он свою тарелку.

– Значит, вживую вы с ней не встречались? Даже издалека не видели? – не отставала Дороти.

Последовала заминка – крошечная, но очевидная, – прежде чем Минна ответила:

– Нет. А на что вы намекаете? Скажите уж прямо.

– Я ни на что не намекаю, – невозмутимо произнесла Дороти. – Просто будь я на вашем месте, я бы с трудом удержалась от того, чтобы хотя бы не проехать мимо их дома… особенно если бы я оказалась неподалеку.

Мина взмахнула ножом и откромсала еще кусок пирога, навалив его на тарелку сына.

– Тогда вам повезло, что вы не на моем месте.

Она вручила тарелку Бобби, который уже настолько освоился в нашей компании, что взял пирог обеими руками и на моих глазах сожрал половину за один укус.

– Осталось спросить… – Дороти издала приглушенную версию своего знаменитого жизнерадостного смешка в попытках сохранить непринужденную атмосферу. – То есть я надеюсь, вы не возражаете, если я спрошу, что вы оба делали вечером прошлой среды?

– Совсем не возражаю. В отличие от Вальтера, мне нечего скрывать. Вечером в прошлую среду мы находились там же, где и всегда – здесь, у себя дома, вдвоем. Мы с Бобби посмотрели телевизор и пошли спать. В десять тридцать – мы всегда ложимся в постель в десять тридцать.

«Надеюсь, не в одну постель?», – не удержалась я от мысленного – и вполне обоснованного в той ситуации – вопроса.

– И что вы смотрели? – уточнила Дороти.

– «Сегодня в номере».

Придраться, вроде, не к чему.

– А разве «Сегодня в номере» выходит не по пятницам?

Ага, Дороти подловила ее!

– Мы записываем каждый выпуск, чтобы потом пересматривать, когда захотим. Проснулись мы только на следующее утро, да, Боббичка?

Бобби кивнул, потому что рот у него был набит пирогом – второй кусок уже исчез с тарелки.

Мы сели обратно в «Линкольн», и я не удержалась, чтобы еще разок не взглянуть на дом Минны и Бобби: ставни стоило бы покрасить заново, водосточная труба, идущая вдоль правой стены, накренилась, потому что металлические обручи, державшие ее на месте, вылезли из пазов, по двери расползалась плесень. Дом стоял, словно больной, и после того, как я увидела гниль и разложение внутри, я не могла не заметить их и снаружи.

Если подумать, то их «Сааб» тоже был древней развалюхой лет двадцати. Я предположила, что именно на нем Минна ездила во времена своего замужества. Я представила, как она, юная жена симпатичного доктора, с которым они познакомились, будучи оба восемнадцати лет от роду, приехала в милый домик на побережье Мэна, который муж купил для них двоих. А потом все пошло наперекосяк, и она не смогла преодолеть свой жизненный крах и вырастила ребенка в тени своих несбывшихся надежд. Меня как громом поразило, Минна – некий чудовищный современный вариант мисс Хэвишем[572].

Вот что происходит, когда читаешь слишком много Диккенса.

Мои размышления прервал щелчок камеры на телефоне.

– Не обращай внимания, – сказала Дороти. – Просто сфотографировала их номерной знак. Поехали, Джо.

Офицер Доннелли завел мотор, и не могу сказать, что я расстроилась, когда дом семьи Хоули скрылся из виду.

– А зачем тебе их номерной знак?

– Я подумала, что не помешает его знать. – Дороти приподняла бровь. – Я ни на миг не поверила, что эти двое никогда не ездили в Сакобаго, чтобы разузнать, что там поделывают Вальтер Фогель и Вивиан Дэвис. Вообще-то, я фактически уверена, что они туда регулярно наезжают. – Она подалась вперед. – Послушай, Джо…

Офицер Доннелли откашлялся.

– Да, мэм?

– Сколько занимает дорога отсюда до дома?

– Сорок восемь минут без пробок, – без запинки ответил он.

– Спасибо, Джо. – Дороти уселась обратно и повернулась ко мне. – Можно доехать с ветерком, да?

– По-моему, да, – неуверенно ответила я. – Ты же не думаешь, что эти двое как-то замешаны в убийстве?

Дороти пожала плечами.

– От таких людей всего можно ждать.

– Согласна, от них просто оторопь берет. Но это не доказательно. А если они замешаны, то не особо старались замести следы.

– Учитывая, что они всю жизнь лелеяли обиду на Вальтера, а недавно заимели зуб и на Вивиан, – сухо заметила Дороти, – не думаю, что им имело смысл скрывать свое отношение. А излагая все начистоту, они могли использовать реверсивную психологию.