Холли развязывает скотч, которым связаны руки Барбары, прикреплённые к жёлтому металлическому столбу, но дело идёт медленно, очень медленно. Кейт сплёвывает окровавленную ленту, закрывающую её рот, и рычащим голосом кричит:

– Быстрее! Делай быстрее!

«Всегда главная», – думает Холли. Она хватает ленту обеими руками и изо всех сил тянет. Одна из рук Барбары освобождается. Холли рвёт скотч с её рта и Барбара выкрикивает:

– Корри! Корри! Помоги Корри!

– Нет, – отвечает Холли, потому что приоритет – Барбара. Барбара для неё не просто подруга, а любимый человек. Корри – вторая. Главная – третья... если вообще дойдёт до неё.

Руки Холли скользят от крови, смешанной с занозами. Она вытягивает самую длинную занозу и берётся за вторую руку Барбары.

Посреди площадки, при мерцании двух работающих фонариков на батарейках, Джером бросает пиджак Гибсона в огонь и начинает топтать его – левой, правой, левой, правой – словно разминая виноград. Искры облаком взлетают вокруг него. Некоторые прожигают ткань рубашки и жгут кожу. Одна штанина начинает тлеть, а потом и вовсе загорается. Он наклоняется и тушит пламя, смутно осознавая, что его стильные кроссовки Конверс начали плавиться на ногах. «Спортивная обувь, не подведи меня сейчас», – думает он.

Холли удаётся развязать ленту вокруг талии Барбары. Барбара пытается встать, но не может, пытается двигать ногами – тоже не может. Лента, которой её бедра примотаны к сиденью штрафной скамьи, слишком тугая.

– Твои штаны! – кричит Холли. – Можешь из них выскользнуть?

Барбара спускает штаны до половины, немного ослабляет скотч и снова пытается шевелить ногами. На этот раз ей удаётся. Колени поднимаются к груди, затем к плечам. Она выскальзывает из штанов, и её ноги освобождаются.

Спортивный пиджак Гибсона горит, и пламя быстро распространяется по бортикам. Джером оставляет попытки потушить огонь и бежит к штрафной скамье, перепрыгивая с одной деревянной балки на другую. Он начинает освобождать Корри. Холли он говорит:

– Я немного замедлил пожар, но огонь на этих балках. Потом загорятся боковины. Потом фермы крыши.

Огонь действительно распространяется. Джером изо всех сил старается освободить Корри, но та связана даже крепче, чем Барбара.

– Эй, молодой Джером, возьми это, – говорит кто-то.

Он поворачивает голову и видит Бетти. Её афро взъерошено, лицо блестит от пота, но она выглядит лучше, чем на пикнике. В руке у неё карманный нож с потёртой деревянной рукояткой.

– Я всегда ношу его в сумочке. С тех пор, как побывала на «курином круге».

Джером понятия не имеет, что такое «куриный круг», и не интересуется. Он хватает нож. Он острый и легко разрезает скотч, который держит Корри на штрафной скамье. Он позволяет её самой доползти до свободы и направляется к Кейт.

Потолок старой арены высокий, что помогает рассеиваться дыму, но и действует как открытая труба, раздувая огонь.

– Помоги мне, – говорит Джером Холли. – Здесь уже чересчур жарко.

Но жара у него на спине – ничто по сравнению с жаром у ног. Кроссовки деформированы и напоминают бесформенные комки. Он надеется, что когда они выберутся отсюда – а предположительно выберутся – вместе с обувью слезут носки, но не кожу. Он понимает, что может потерять и то, и другое.

Холли помогает, чем может. Барбара, теперь свободная, но босая и без штанов, пытается помочь освободить Кейт.

– Нет, нет, уходи! – кричит Джером ей. – Помоги Бетти, она еле стоит на ногах! Иди!

Барбара не спорит. Она берёт Бетти за талию, и вместе они медленно, спотыкаясь, идут по деревянным балкам к вестибюлю.

Корри встаёт, но затем оседает.

– Я не могу идти. У меня ноги будто в иголках и булавках.

Джером несёт её, шатаясь в громоздких расплавленных кроссовках, но умудряется не упасть. Пламя быстро распространяется по перекрёстным балкам, образуя оранжевую шахматную сетку.

Кейт тоже не может идти. Она пытается, но падает на колени. Холли зацепляет её подмышку и поднимает, собирая силы, о которых не подозревала.

– Ты меня всё время выручаешь, – хрипло говорит Кейт. Её подбородок и рубашка залиты кровью. Сквозь опухшие губы видны обломанные зубы, похожие на клыки.

– Это моя работа. Помогать тебе.

Они продвигаются сначала к вестибюлю, а затем выходят наружу, с огнём за спиной. На свежем майском воздухе Джером возвращается и хватает за ноги Дональда Гибсона. Он тащит его наружу и говорит Холли:

– Там ещё один, тоже мёртвый. Не думаю, что смогу вынести его… или может, это она… пока не сниму эти ботинки.

Он садится и начинает снимать полусгоревшие кроссовки.

Холли заходит внутрь. Огонь ещё не достиг вестибюля, но арена скоро будет охвачена пламенем, и жара уже невыносима. Она хватает за ногу того, кого, должно быть, убил Гибсон – Криса Стюарта, Криси. Думает: «Не могу, слишком тяжёлый». Но тут появляется Кейт и хватает другую ногу.

– Тяни! – хрипло приказывает она. Всегда главная.

Они вытаскивают Криса Стюарта на сгущающийся сумрак. Барбара сидит у бока фургона Минго, положив голову на плечо Бетти.

Джером сумел снять кроссовки. Его ноги покраснели, но лишь на левой выступают волдыри.

Кейт тяжело садится и смотрит на тело, которое они только что вытащили из арены.

– Это сука, которая меня преследовала, – говорит она. – Нас всех преследовала.

– Да. Кейт, нам нужно убираться отсюда. Это здание вот-вот вспыхнет, как факел.

– Минуту. Мне нужно перевести дух, и ей тоже, – говорит Кейт, имея в виду Бетти. – Хорошо, что у неё был нож, иначе мы бы сгорели, как каштаны в той рождественской песне.

Кейт поднимает руку Криса Стюарта и осматривает её.

– Милый наряд. Или был милым, до всего этого. Хотел ли он быть девочкой, а церковь не позволила? В этом всё дело?

– Не знаю.

Холли знает только одно – им нужно уходить как можно скорее. Она идёт к фургону, и, слава Богу, ключи лежат в подстаканнике. Она открывает дверь водителя, затем поворачивается к остальным – их фигуры ярко выделяются на фоне оранжевого света от огня.

– Уходим отсюда, – говорит она. – На этом. Прямо сейчас.

 Барбара и Бетти помогают друг другу встать. Джером прихрамывает, опираясь на Кейт, которая берёт на себя большую часть его веса.

– А что насчёт них? – Джером указывает на тела.

– О, боже, нет, – говорит Корри, но всё же подходит к Гибсону и хватает его за руку. Она тащит его к задней части фургона. – Ещё одна… девушка, но… уже горит. Сгорает. – Она стонет.

Холли не хочет иметь с этими трупами ничего общего. Она мечтает только о том, чтобы поспать часов двенадцать, а потом проснуться и выпить чашку кофе с желейным пончиком, и выкурить дюжину сигарет. Но Кейт возвращается к нему… или к ней… человеку в брюках. Холли идёт за ней. Они тащат Стюарта к фургону, но у них не хватает сил, чтобы загрузить тела внутрь. Джером делает это сам, тяжело дыша и испытывая боль, которую ноги едва выдерживают.

Он закрывает двери и покачивается.

– Ты веди, – говорит он Холли. – Я не могу. Ноги.

– Я поведу, – говорит Кейт с тенью прежней уверенности.

И она действительно ведет.

В тёплое и солнечное утро в конце июня, через несколько дней после повторного открытия Дингли-парка, Холли сидит за пикниковым столом, где они с Иззи часто обедают. Это тот самый стол (она этого не знает), где когда-то остановилась Бетти Брэди, не в силах идти дальше и убеждённая, что тем самым подписала смертный приговор своей новой подруге. Холли пришла рано; она всегда приходит рано. Фудтраки ещё не открылись, но с ближайшей детской площадки слышны крики играющих в «кошки-мышки» детей и звуки занятий на турниках. Сарай с инвентарём всё ещё ограждён жёлтой полицейской лентой. Его разграбили в разгар беспорядков, и вещи внутри – униформа, наколенники, мячи, биты, обувь, даже вешалки – были разбросаны по преобразованному софтбольному полю вместе с разбитыми бутылками, красно-синими рваными футболками и даже несколькими зубами. Базы были украдены и увезены, возможно, в качестве сувениров. Холли не может понять, почему, но многое в поведении людей (включая её собственное) всегда остаётся для неё загадкой.