– Могли бы и побольше охладить, – произнес Нун извиняющимся тоном, ставя перед ней бокал.

Женщина лишь пожала плечами. Она сюда явилась не за шардоне. Себе Нун взял что-то прозрачное с долькой лайма. Повисла пауза, при обычных условиях заполняемая болтовней о пустяках. Но с ней молчание мужчину как будто не смущало.

– Меня интересует, почему мальчишку Махуна до сих пор не арестовали, – не выдержала в конце концов Даниэль.

– А что на этот счет вам сказали в полиции?

– Ничего. Что вы знаете о нем?

– Я знаю его отца. Он держит ресторан в городе. – Нун помолчал. – Люди удивлены.

– А вы?

– Вообще-то, нынче я мало чему удивляюсь. Но да. Удивлен. Все это как-то не вяжется. Простите, если вам неприятно это слышать, но тут уж никуда не денешься.

Он хлебнул свой напиток так, будто ему действительно необходимо было выпить. Хотя и не жадным глотком, немного посмаковал.

– Прошлым вечером вы кое-что сказали, – продолжила Даниэль. – То есть начали что-то говорить.

Нун уставился на нее. Не враждебно. Просто настороженно.

– Вы сказали: «В ту ночь я…» Но потом замолчали.

– Вот как?

– Да, так. Как будто кроме собаки увидели что-то еще, когда там остановились.

Мужчина опустил взгляд в стакан и поболтал лед и лайм. У него явно имелось что ей сказать, и единственный видевшийся Даниэль способ выведать информацию состоял в том, чтобы дать ему время.

– Я потерял дочь, – произнес вдруг Нун. – Два года назад.

– О нет! Мне так жаль слышать об этом.

– У нее была наркотическая зависимость.

– Вот же черт…

– Хотя наши случаи не столь уж и равнозначны.

– Смерть есть смерть. Уж это-то равнозначно. Сколько ей было лет?

– Двадцать. Как и Иден.

Нун, этот разбитый человек, посмотрел ей прямо в глаза.

– Как ее звали?

– Габриэлла. Габи.

– Красивое имя.

– Как и Иден. Почему вы выбрали имя, которое означает Эдем?

– Только из-за чистоты. Я тогда была молода. Об этой истории с яблоком и змеей даже не задумывалась.

Мужчина сделал еще один глоток. Даниэль посмотрела на свой бокал, который почему-то вызвал у нее ассоциацию с анализом мочи. И не стала пить.

– Именно поэтому вы и дали мне свою визитку?

Нун прикончил свою порцию.

– Хотите еще?

– Да я это-то даже не начинала.

Он отправился к стойке за добавкой, и Даниэль снова принялась его рассматривать. Будь у них свидание, Нун безоговорочно получил бы звание самого привлекательного мужчины, с которым ей доводилось встречаться. Самого богатого тоже. Да и самого учтивого. Она задумалась об этом, о свидании с Патриком Нуном. Он спустил бы на ужин пару сотен и по-джентльменски пожелал бы ей спокойной ночи, а она потом помчалась бы домой, чтобы все рассказать Иден. Вот только у них не свидание, и никогда уже ей не помчаться домой с рассказом для дочери.

Когда он вернулся, Даниэль подавила в себе порыв нарушить вновь воцарившееся молчание. Этот человек руководствовался собственными ритмами, которые ей доставало сообразительности не сбивать. Какое-то время они рассеянно слушали булькающую из динамиков «Сестру Кристиан», песню «Найт рэйнджер».

– Вы будете слышать ее голос.

Ей пришлось несколько раз мысленно воспроизвести его слова, чтобы убедиться, что она правильно их поняла.

– Так, – только и выдавила женщина.

– Этого еще не происходило?

Даниэль осознавала, что если прямо сейчас что-нибудь произнесет, то наверняка утратит над собой контроль. Поэтому она просто покачала головой.

– Еще услышите. Она не скажет ничего существенного. То есть не назовет имя своего убийцы. Или выигрышные номера в лотерее. Это будет что-нибудь совершенно заурядное.

– Что ж, думаю, с таким я смогу жить.

– Поэтому-то я и колесил по городу той ночью. Спал – и вдруг услышал, как Габи просит меня приехать за ней. Разумеется, я понимал, что это нереально. И все же… меня напрочь выбило из колеи.

– Значит, это был сон?

– Не совсем. Ее голос пришел не из сна, если вы меня понимаете. Откуда-то из другого места. И нет, в привидения я не верю.

Даниэль с тревогой ощутила, что все это кажется ей чертовски правдоподобным.

– Забавно, но голос ее звучал не таким, каким был при жизни. Уж точно не как в последние годы, самые скверные. Но и не по-детски. Он звучал таким, каким был бы сейчас.

Нун все созерцал свой опустевший бокал. Наконец, поднял на нее взгляд.

– Итак. После того как я сбил собаку, я кого-то увидел.

Внезапно в баре стало тише, на окружающие предметы словно бы навели резкость.

– Что значит, вы кого-то увидели?

– Когда я вышел из машины проверить собаку, там кто-то был. Среди деревьев на границе участка. Я окликнул его, но он не отозвался. Просто стоял. Словно притворялся невидимкой. А потом на меня напала собака, и… когда я посмотрел туда снова, уже никого не было.

– Это был Кристофер Махун?

– Понимаете, в этом-то вся и штука. Нет, не он.

– А вы знаете кто?

– Я практически уверен, что это был парень по имени Джек Пэрриш.

Свой аккаунт в «Твиттере» она назвала «Эмерсонские Глубины». Для иконки выбрала найденную где-то фотографию вычурного деревянного знака возле автобусной остановки «Эмерсонские Высоты». При регистрации тщательно заметала следы. Для проверки подлинности использовала фиктивный электронный ящик, отключила все сервисы локализации. После свадьбы Джефф установил ей VPN, так что беспокоиться насчет возможности отследить ее IP-адрес не приходилось. Вообще, для разоблачения ее личности потребуется кипа судебных ордеров. Но если до этого и дойдет, свою задачу к тому времени она уже выполнит.

В ветке Элис создала семь твитов. Над первым долго корпела, пока не удовлетворилась полученным результатом:

«Если вы думаете, будто роль Джека Пэрриша в ночь убийства Иден Перри сводится лишь к непричастному свидетелю, то знайте, что в прошлом году он в закрытом порядке признал вину в развратных действиях в отношении одной из учениц Уолдовской школы».

Остальное уже пошло как по маслу. Элис просто придерживалась фактов – ну, может, кое-где малость приукрасила. В итоге подробности преступления получились весьма выразительными. Происшествие в спальне парня. Испуганная девушка вдали от дома. Разгневанная мать. Этническая и классовая принадлежность причастных. Тысячи долларов в качестве платы за молчание. Соглашение о неразглашении информации, подписанное и скрепленное печатью. И вот теперь история повторяется.

Твиты она написала поздно вечером в четверг, однако с публикацией подождала до семи часов утра пятницы, когда у ее целевой аудитории начинался день. Повесила теги четырех отъявленных сплетников: Милли Уильямс, Кассандры Нильсен-Шапиро, Джин Феддес и Эмерсонского клуба высокой драмы. Для подстраховки. Необходимо было разнести эту информацию как можно шире и быстрее. Уже через полчаса ветка набрала более полутысячи просмотров. Люди лайкали и ретвитили. Совсем скоро, надо полагать, распространение вырастет в геометрической прогрессии. Его уже не остановить.

Кликнув на голубой овал подтверждения публикации, Элис ощутила себя пресловутой маоистской цыпочкой из семидесятых, нажатием на детонатор поднимающей на воздух лимузин какой-нибудь капиталистической свиньи. Но драйв драйвом, а авантюра с «Твиттером» все-таки была рискованной. Несмотря на принятые меры предосторожности, посты могли выйти ей боком каким-то совершенно непредвиденным образом. Да и назвать акцию благородной язык не поворачивался. Но она должна была что-то сделать, особенно после своего прокола в комнате Ханны, когда не сохранила обличающие Джека сообщения. Подумать только: ей выдалась великолепная возможность помочь Мишелю освободить сына, а она облажалась! И Кристофер так и остается за решеткой, а ее любовник – в аду.

И это еще не все: как выяснилось вчера вечером, может обернуться бесполезной и другая добытая ей информация, о сокрытии истории с Лекси. Незадолго до десяти ей позвонил Мишель и сообщил, что Кантору не удалось подтвердить факт подкупа Пэрришами семьи Лириано. За неимением какой-либо публичной информации – что было вполне естественно – адвокат позвонил Глории Лириано, матери, но добился лишь лаконичного и категоричного отрицания. Что до самой Лекси, то она первый год училась в Бакнеллском университете, и Глория была бы крайне признательна Кантору, если он оставит ее дочь в покое. Он, впрочем, все равно позвонил, но девушка не ответила. Если соглашение о неразглашении и было заключено, то явно на весьма выгодных для Лириано условиях.