– Здравствуйте, доктор Бартон… А, хорошо, Тео. Тогда зовите меня Дороти, все так делают. – Она издала свой безумный смешок и в подробностях изложила ситуацию, закончив вопросом, что можно сделать, чтобы ускорить процесс. После долгого молчания она произнесла: – Прекрасно, Тео. Я вам очень признательна, – и отключила связь, уронила телефон рядом с собой и закрыла глаза, откинувшись на спинку сиденья с таким видом, словно этот разговор отнял у нее все силы – как, вероятно, и было на самом деле.

Но несколько мгновений спустя ее глаза снова распахнулись.

– Лейла, а как зовут того местного врача – судебного патологоанатома, который живет, кажется, в Стэндише? – Лейла озадаченно уставилась на нее. – Того, который всегда напивается на наших приемах по сбору средств.

– А! Ты имеешь в виду Джеффа Ломбарда?

Дороти торжествующе наставила на нее палец.

– Точно, Джефф Ломбард, я о нем! Помнится, он только и делал, что нудел о вскрытиях. – Лейла беспомощно пожала плечами. – Ладно, стоит попробовать. Можешь ему позвонить?

В этот момент мы припарковались у дома. Лейла и Дороти устремились в гостиную, а я поднялась к себе, чтобы взять ноутбук. Когда я присоединилась к ним, они уже переключились на другие дела, так что только ближе к вечеру следующего дня я узнала, что Дороти связалась с доктором Ломбардом, который пообещал позвонить в Департамент лабораторий и исследований и убедиться, что токсикологический анализ Вивиан Дэвис будет готов как можно скорее. А уже вечером воскресенья, спустя сутки с небольшим после поминальной церемонии, когда мы с Дороти просматривали записи, сидя на дутом диване, Лейла ворвалась в библиотеку, держа планшет обеими руками и демонстрируя нам экран.

– Вы это видели?

– Видели что?

Лейла вручила ей планшет.

– Читайте.

Дороти приняла его со вздохом, но стоило ей увидеть содержание, она выпрямилась и поднесла экран ближе к глазам.

– Что происходит? – спросила я, но не получила ответа.

– Твоя подруга из Хрустального дворца должна быть довольна, – обратилась Лейла ко мне. – Я имею в виду та секретарша. Как ее зовут?

– Ева Тёрнер?

– Точно. Что ж, можешь сообщить Еве Тёрнер, что токсикологический отчет пришел. Но я полагаю, она уже в курсе.

– Уже готов?

Лейла кивнула, как бы говоря «ну конечно», – она-то привыкла, что все вокруг исполняется с космической скоростью. В таком мире жили они с Дороти, и от Отдела медицинской экспертизы округа Камберленд ждали соответствия своим строгим стандартам.

– Насколько я понимаю, это не весь отчет, но большая часть того, что просочилось в прессу буквально пять минут назад.

– А что такое? – поинтересовалась я на этот раз более нетерпеливо. – Что там говорится?

Дороти подняла голову от экрана.

– В теле Вивиан Дэвис не найдено следов сильнодействующих веществ.

– Что?

Дороти снова опустила взгляд и зачитала вслух:

– «На жертве не обнаружено внешних повреждений, но зафиксирован обширный отек легких. Это, а также присутствие большого количества жидкости в дыхательной системе свидетельствуют о том, что жертва утонула. Учитывая, что она была найдена в ванной, полной воды, с пустой банкой из-под “Лунесты” на полу, рабочая теория предполагала, что произошла передозировка, коллапс и утопление. Однако этим вечером был получен срочно сделанный токсикологический отчет, утверждающий, что в теле жертвы не было найдено эсзопиклона и на момент смерти в нем не присутствовало других сильнодействующих веществ».

Она снова подняла голову, и мы все уставились друг на друга.

– Полагаю, утопиться самостоятельно невозможно? – заметила Лейла.

– Точно не в ванне, – подтвердила Дороти.

– Но тогда получается бессмыслица какая-то. – Лейла села на корточки перед диваном, и завеса ее волос почти дотянулась до пола. – Если бы ее удерживали, на теле остались бы синяки или какие-то следы. А если она случайно ударилась головой, осталась бы шишка. Но там говорится, что никаких повреждений не обнаружено, так?

– Так, – ответила Дороти.

– Значит, речь не о несчастном случае. Но как тогда это случилось?

Мы все замолчали, задумавшись.

– Жены в ваннах! – завопила я наконец, прорвав тишину.

Лейла повернула голову вопросительно-птичьи жестом.

– В смысле?

– Жены в ваннах, знаменитое дело начала двадцатого века. Жил в Англии психопат по имени Джордж Джозеф Смит, многоженец. Обычно он просто подчищал сбережения своих жен и скрывался, но трое из них были найдены мертвыми в ваннах без каких-либо признаков насилия и травм на теле.

– Угу, что-то припоминаю, – кивнула Дороти.

– А дело стало знаменитым, поскольку патологоанатом Бернард Спилсбери, уже довольно известный, раскрыл способ убийства. Он нанял женщин-ныряльщиц и проверил свою догадку на них – он резко дергал их за ноги, так что вода быстро забивала нос и рот, они теряли сознание и тонули. Одну ныряльщицу после эксперимента еле откачали. Оказалось, что подобное легко провернуть. И не остается никаких признаков насилия.

– Угу-угу.

– Смита привлекли к суду по обвинению только в третьем убийстве, но следствие использовало схему, по которой были совершены первые два убийства, как доказательство совершения третьего – прием, который впервые применили в судебной практике. И все благодаря экспериментам Спилсбери. Поэтому он звезда судмедэкспертизы, хотя впоследствии он начал считать себя непогрешимым и сдал позиции.

Я замолкла, чтобы перевести дух. Обе мои собеседницы смотрели на меня с восхищением и… легкой опаской?

– Похоже, вас стоит иметь под боком, когда происходят подобные события, – пришла к заключению Дороти.

Я не представляла, что можно одновременно почувствовать себя польщенной и оскорбленной. Оказалось – можно.

– Похоже, теперь у Вальтера Фогеля могут возникнуть проблемы, – заметила Лейла.

– Верно, – подтвердила я. – В случае Смита только у жены или горничной была возможность осуществить подобное убийство. А у многих его жен и горничной-то не было.

– Что ж, можно возразить, что у многих людей имелась возможность войти в комнату Вивиан, пока она принимала ванну, – привычно пустилась в размышления, словно находясь в зале суда, Дороти.

Я кивнула.

– По крайней мере, у ее сестры. А там – кто знает.

– Угу. Правила приличия за эти сто лет сильно изменились.

– И непохоже, чтобы она особо яростно их соблюдала, – добавила я – довольно бестактно, поэтому сразу задала вопрос: – А там говорится что-то о времени смерти?

– Судя по показателям окружающей температуры, – Дороти снова обратилась к тексту, – смерть наступила в промежутке между девятью вечера среды, тридцатого ноября, и тремя утра первого декабря.

– Ох черт, отчет только что опубликовали на TMZ[560]. – Лейла снова смотрела в свой телефон. – Через две секунды разлетится повсюду. Буквально повсюду.

– «Причина смерти все еще не установлена, – продолжала читать Дороти, – но полиция в данный момент рассматривает вероятность инсценировки самоубийства».

Эти слова так легко слетели с ее губ – «полиция», «инсценировка самоубийства», но едва она их произнесла, все переменилось. Мы сидели, ошарашенно глядя друг на друга, когда зазвонил телефон Лейлы, потом телефон Дороти. А потом события совершили нечто, что на моем опыте они совершают очень редко.

Они понеслись вскачь.

Сеть кипела и кишела постами и комментариями на тему «шокирующей» токсикологической экспертизы смерти Вивиан Дэвис. Виновато было селфи с Дороти – кто бы удержался от искушения поделиться подобной пикантной новостью, если к ней можно было присовокупить фото женщины, чуть не ставшей президентом, щека к щеке с жертвой убийства? Прежде чем мы легли спать, редакции всех крупных изданий связались с общественным представителем Дороти, а действующий президент и бывший второй кандидат выразили в «Твиттере» «озабоченность» ситуацией.