Мне захотелось фыркнуть в ответ на его несерьезность, но мне слишком не терпелось услышать, что он скажет.

– Вальтер Фогель и Вивиан Дэвис действительно висели на краю пропасти – в смысле, финансовой. По сути, они всю жизнь жили в долгах и с каждым годом погрязали в них все глубже. Ничего необычно в этом нет – вы удивитесь, узнав, сколько людей живет таким манером, даже богатых. Кроме того, в последнее время на них навалились проблемы с инвестициями. Они действительно исчерпали все свои кредитные карты – как и многие из им подобных. Сняв этот дом, – он обвел вокруг рукой, – они потратили фактически последние сбережения, так что не думаю, что будет большой натяжкой сказать, что они лезли из кожи вон, чтобы получить финансирование под изобретение Вальтера. Насколько мы можем судить, это законно, хотя я понятия не имею, в какой степени.

– Так значит, он был на грани краха?

Брукс кивнул.

– Наверняка. Мы узнали еще кое-что интересное – супруги несколько раз оформляли ВЗСП на Минну Хоули.

– ВЗСП?

– О, простите – временные запретительные судебные приказы.

– Вот как.

Где я недавно слышала об этих приказах? Я не могла вспомнить, но что-то, какой-то инстинкт подсказывал мне, что это важно.

– Проще говоря, Минна Хоули определенно подлавливала Вальтера и Вивиан раньше – в их постоянном доме здесь, в городе, в клинике Вальтера в Портленде, в нескольких ресторанах, даже в театре. То есть часто. Так что я не удивлен, что и сюда она тоже наезжала, – я бы поразился, если бы она этого не делала. В том числе и поэтому мы сами просмотрели записи наружных камер наблюдения на этом доме. Мы искали Минну Хоули и любые другие подозрительные детали.

Он сделал паузу, как обычно поступают, прежде чем сообщить важную информацию.

– И что же?

– Она так и не появилась. Мы часто видели Вальтера, Вивиан и других гостей, которые останавливались здесь. Но ничего подозрительного. Он снова сделал паузу. – За одним исключением.

– Каким? – нетерпеливо спросила я.

– Камера на юго-западной стороне дома перестала работать.

– Та, что выходит в сад? Со стороны кухни?

Он кивнул.

– Она самая. Поздним утром в воскресенье, двадцать седьмого ноября, – в воскресенье, предшествовавшее той среде, когда была убита Вивиан, – камера отключилась. Экран просто стал черным. Мы проверили, и оказалось, что провод перерезан. Так что несчастный случай исключается.

– Хм. Интересно. Это также означает, что это не мог сделать случайный человек.

– Бинго. Может, у Минны Хоули имелся напарник в доме? – В его голосе послышалось сомнение. – Когда они приезжали в поместье в среду, она могла прошмыгнуть внутрь через эту дверь, а потом уйти через лес, где сын поджидал ее, чтобы забрать. Он ведь сделает все, что она скажет, не задавая вопросов. Парень же полное ничтожество.

– Но все же почему? Я имею в виду, очевидно, по какой причине Минна Хоули хотела убить их обоих, но кто согласился бы ей помочь? У нее ведь не так много денег, верно?

– А вот и нет! – торжествующе заявил Брукс. – В отличие от своего бывшего мужа, она сделала несколько довольно разумных вложений, вернее, одно – она вложила практически все, что могла, в «Амазон»[580]. В самом его начале. – Он приподнял брови. – Умный ход. Так что теперь она весьма обеспечена.

Я воскресила перед мысленным взором дом Хоули, наполнявшую его атмосферу застоя и упадка. Зачем так жить, если в этом нет необходимости? Но, конечно, в том-то и суть – мать и сын сделали подобный выбор сознательно. Не будь мисс Хэвишем способна улучшить свое положение, просто пошевелив пальцем, образ ее жизни был бы куда менее трагичным – и тем более не наполнен особым смыслом.

– Но да, довольно трудно представить, чтобы кто-то из подозреваемых помогал какой-то психованной суке совершить двойное убийство, – заметил Брукс.

Я понимаю, утверждение спорное, но я думаю, что «сука» – это одно из тех слов, которые имеют право использовать только те, к кому его применяли в том или ином оскорбительном или уничижительном ключе. Мужчины, с губ которых слово «сука» слетает так легко, заставляют меня нервничать. Особенно такие симпатичные мужчины, как детектив Брукс.

– У Шахов денег куры не клюют – удивительно, правда? Пол Рестон – придурок, я просто не представляю, что он способен на подобное. Ева Тёрнер оказалась влюблена в этого парня, не думаю, что она была способна его убить – хотя отлично представляю, как она убивает его жену. Что же в нем было такого? Вы можете объяснить? – спросил он с удивившей меня горячностью. – Почему все эти женщины были так одержимы им? Его даже красавцем не назвать.

Мужской пунктик на привлекательности – не только объектов их влечения, но и соперников – не переставал меня удивлять и утомлять.

– В нем чувствовался класс. Но вы еще не упомянули Лору Дюваль.

Он наставил на меня указательный палец.

– Сектор «приз»! Если бы я заключал пари, то поставил бы на нее. Она только что приехала сюда, и мы почти ничего о ней не знаем. Мы даже не смогли толком побеседовать с ней – каждый раз у нее находится какая-нибудь отговорка. Последняя – самая блестящая. Представьте, сегодня она лежит там практически без сознания. – Он ткнул пальцем в потолок. – Приняла какое-то успокоительное после того, как увидела тело.

– Уже второе, – уточнила я.

– Верно. Нам пришлось вызвать «Скорую», чтобы осмотреть ее и убедиться, что с ней все в порядке. «Очевидно, физически она в порядке», – процитировал он медиков, – «просто какое-то время будет наблюдаться спутанность сознания». – Он снова уперся локтями в колени, закрыв лицо ладонями. – Все так запутано, – простонал он. – Это дело должно было стать моим большим прорывом, подобные убийства происходят не каждый день.

– Я знаю, – тихо сказала я, поблагодарив судьбу, что не у меня одной такая толстая кожа или достаточно подлости, чтобы рассматривать убийство – два убийства – как благоприятную возможность.

Брукс провел ладонями по лицу, сжал их в кулаки и опустил на них подбородок.

– Если бы они не привлекли Локуста, я, возможно, смог бы чего-то добиться. Но он держит меня на самом коротком поводке, какой только возможен, и при этом не соображает, какого черта он творит. Ох уж это хрупкое, блин, эго. Знаете, у меня тревожное расстройство, – признался он. – Сегодня утром пришлось принять двойную дозу лекарств, а то я фактически проснулся посередине панической атаки. У меня трое детей младше десяти лет, нам с женой и обычный-то день дается с трудом. – Он вдавил кулаки в глазницы с такой силой, что я вся содрогнулась. – Так что не могу винить сестру за то, что она принимает успокоительное. Может, одолжить у нее пару таблеток? – Он взглянул на меня. – Да шучу я. Почти.

– Вы во всем разберетесь, – сделала я жалкую попутку его подбодрить. У меня никогда не получалось утешать других. Да и себя саму, если уж на то пошло.

– Придется разобраться. И быстро. Потому что, в отличие от первого убийства, второе было совершено в мгновение ока. Задумайтесь: кто перерезает человеку горло, а затем сталкивает его с балкона на мраморный пол? Только псих. И ему еще повезло, потому что никто не видел, как это случилось. А значит, любой из них мог это сделать.

У меня перед глазами, непрошенное, всплыло изломанное, похожее на тряпичную куклу тело Вальтера Фогеля с растекающейся вокруг него огромной лужей крови….

– Невозможно уследить за каждым передвижением, учитывая наличие этих проклятых лифтов, – проворчал Брукс.

– Значит, вы точно знаете, что на него напали до того, как он упал?

– О да, однозначно. На балконе третьего этажа в восточном углу повсюду кровь. Орудие лежало там же. Естественно, без отпечатков пальцев, – мрачно добавил он.

– Я припоминаю, судмедэксперт отметила, что инструмент был тупой, и это удивительно, учитывая, насколько глубоким был разрез. Так что это было?