— У меня есть потомок? — искренне удивилась она. — Где? Я хочу его видеть!

— Сначала, Ирина Сергеевна, пройдёте подписку, — менторским тоном заявил генерал.

— Да хоть тысячу подписок! Мужчины, ну что вы такие вредные, а? Дайте хоть одним глазком взглянуть на потомка. А он кто и сколько ему лет?

— Двадцать три, зовут Артёмом, — усмехнулся Родион. — Сейчас следит за лечением девочки.

— Всё, я убежала посмотреть на правнука!

— Стоять! — рявкнул Суслов.

— Потом, всё потом… — убегая, помахала рукой Ира.

— Револий Михайлович, прошу не наказывать её, — попросил за сестру Константин. — Для Иры родственные связи — не пустой звук. Вы же знаете, как она переживала, в хорошем смысле, когда мы с ней встретились.

— А вас разделили? — удивился Родион.

— Мы оба в детдомах росли, — пояснил Костя. — Недавно нашлись.

— Блин, как вам не повезло… — тот мотнул головой. — Тогда я её понимаю…

— Только из-за ваших заслуг я закрою глаза на это безобразие, — угрюмо проговорил насупившийся генерал.

* * *

Обе московские гостьи пялились на экран ноутбука, когда в комнату метеором ворвалась какая-то девушка и сгребла в охапку сидевшего за оборудованием молодого человека.

— Здравствуй, правнук, — зашептала она. — Как хорошо, что и по моей линии сохранились потомки.

— Вы… — Соколов мгновенно вспомнил часть своей легенды о родственниках. Потом постарался ответить нарочито дрогнувшим голосом. — Вы — моя прабабушка Ира?

— Да! — горячо зашептала она. — И такой же чёрненький, как и я… хоть есть чем гордиться.

— А вы кто? — оторопело смотрела на неё Андропова.

— Ирина Сергеевна Шмелёва, в девичестве Иванова. Сестра Константина.

— О! Костя много говорил о вас, будучи у нас в гостях.

— Так вы… — глаза у Шмелёвой округлились.

— Да, ваша тёзка — Ирина Юрьевна Андропова.

— Мать моя женщина… — искренне оторопел Артём. — Вы — дочь самого Юрия Владимировича?.. Куда я попал…

— Спокойно, молодой человек, я не кусаюсь, — усмехнулась та. — И, кажется, понимаю, что здесь и сейчас произошло… Выходит, вам удалось прибыть из будущего?

— Только это большой-большой секрет, — ухмыльнулся парень. — А то засадят в какую-нибудь клетку… или на закрытый завод отправят… и опять микроскопом гвозди забивать начнут…

— В смысле? — не поняла Шмелёва.

— Ну, по прибытии я работал на конвейере. Потом дядя Родион решил связаться со своим предком — Константином.

— А специальность у тебя какая? — продолжала расспрашивать родственница.

— Я специалист вот по всему этому, — кивнул он на ноутбук и шлем.

— Класс! — показала она большой палец. — Не волнуйся, прабабка тебя в обиду не даст! — Ира игриво подмигнула. — Кстати, ты мне тоже понадобишься. Как раз по своей специальности.

— А что надо делать?

— Чуть позже мы обязательно поговорим, — пообещала она и вышла из комнаты.

— Ира, ты что-нибудь поняла? — Ермакова смотрела на неё ошалевшим взглядом.

— Кажется, да, Тань. Но без соответствующей подписки у тебя, я не смогу ничего рассказать.

Ермакова встала со стула и не спеша подошла вплотную к ноутбуку.

— Молодой человек, будьте любезны, объясните мне, что за процесс сейчас идёт на вашем приборе, и как он влияет на мою дочь?

— Таня, а ты не заходишь ли слишком далеко? — покачала головой Андропова.

— После того, что я сейчас узнала? — усмехнулась та. — Думаю, что для меня остались лишь формальности. Рассказывайте, молодой человек. Если что, я — врач-нейрохирург с обширной практикой.

— Ого… ладно, смотрите, вот это аппарат, который подключён к шлему… — Артём начал подробное описание функционала оборудования.

* * *

Десятиминутную пресс-конференцию Родион выдержал с честью. Генерал периодически задавал каверзные вопросы, на которые Громов сразу, практически без подготовки, отвечал заученными фразами — аналитики 2082-го года не зря ели свой хлеб. Как раз в этот момент прибыл Колыванов со второй частью оборудования. В этот раз он набил в салон и багажник практически все ящики и чемоданчики.

Пока Константин и остальные помогали перенести оборудование в комнату, подполковник, по указанию генерала, взял в оборот Шмелёву и Никонову. Но если для Иры это была лишь формальность, Галина, мягко говоря, пребывала в шоке от разом свалившийся на неё невероятной информации. Они прошли в столовую, где длинный стол уже был освобождён от посуды, вымыт и теперь сверкал блестящей клеёнкой в ромашковом орнаменте.

— Итак, девушки, дружно заполняем вот эти листы, — Остапов положил перед каждой комплект документов по подписке о соблюдении гостайны. — Кроме этого, назавтра я договорился с главврачом нашей районной больницы, где у Галины примут формальный экзамен по специальности фельдшер.

— Да как же так… я ни дня не готовилась… — всплеснула руками Никонова.

— Пивоваров как узнал что вы — участница боевых действий, сразу сказал, что никаких зачётов не будет — улыбнулся чекист. — У него в больнице только одна медсестра, также, как и вы, работала в Афганистане. Он сразу с удовольствием взял бы и вас к себе и, кстати, попенял Иванову, что перехватил такой ценный кадр.

— А где они были, когда мы с мужем перебивались с хлеба на воду? — нахмурилась Галина. — Не-э-эт, теперь работу на «Прометее» я ни на что не променяю. Совесть не позволит. Александр Петрович, а что это за подписка?

— Серьёзная, товарищ Никонова, очень серьёзная. Открою даже маленький секрет — скоро ваша карьера рванёт высоко вверх. Но пока не будем заострять на этом внимание. Давайте по существу. Итак… — пока она заполняла листы, Александр Петрович ввёл её в круг изменившихся обязанностей, связанных с приездом московских гостей и прибытием родственников Ивановых. — …Теперь вы понимаете создавшуюся ситуацию?

— Понимаю… — кивнула ошарашенная полученной информацией Никонова. — Приложу максимум усилий.

* * *

К тому времени первый сеанс реструктуризации отделов головного мозга юной пациентки завершился. Более того, девочка пришла в себя, удивлённо озираясь вокруг.

— Мама, где мы?

— Всё хорошо, доченька… — Ермакова расплакалась от счастья. — Всё очень даже хорошо… только как бы не сглазить…

— Ну, как тут? — в комнату вошёл генерал.

— Револий Михайлович, это чудо какое-то… — нейрохирург не переставая плакала. — Я даже не подберу нужных слов…

— И не нужно, — сразу подобрел тот. — Костя, сколько ещё сеансов планируется?

— Сегодня вечером ещё один, а вообще шесть. Пока девочка отдыхает после сеанса, мы распакуем остальное оборудование.

— Э-э-э… а у Ермаковой нет соответствующей подписки, — покачал головой Суслов.

— Револий Михайлович, я уже знаю достаточно, поэтому давайте документы. Я подпишу, и закончим на этом.

— Ирина Юрьевна… — сдвинул брови генерал.

— Нет-нет, это не она, — поспешила выручить подругу Ермакова. — Просто сюда девушка прибегала к нему, — кивнула она на Артёма, — а их разговор навёл меня на очень интересные выводы.

— И вы хотите сказать, что готовы получить более высокий уровень секретности? — усмехнулся генерал.

— То, что я уже видела, говорит о том, что здесь и сейчас, ради моей дочери, руководство КГБ открыло множество своих секретов. И само оборудование навевает на революцию в медицине, а такой шанс у опытного врача бывает только раз в жизни. Я вижу положительную динамику у моей дочери и осознаю, что это даже не середина процедур… да и в Москве нас с Катюшей уже ничего не держит…

— Вы хотите переехать сюда, в Рябиновск?

— Револий Михайлович, если мою дочь полностью вылечат, я готова на многое.

— А если вам предложат руководить здесь санаторием закрытого вида?

— Почту за честь, — кивнула она.

— Что ж, я расскажу о вашем желании руководству, и уже оно будет принимать окончательное решение. А сейчас… — он повернулся и увидел Звонцова, — сходи к Остапову и возьми у него ещё один экземпляр подписки по уровню три нуля.