Нельзя сказать, что я был сопливым юнцом, не нюхавшим жизни. Многое довелось повидать, испытать и перенести. Но вот с таким поведением людей — сходу стрелять и грабить — столкнулся впервые. Оружие у бандюганов было так себе, как сейчас помню, древнючие неухоженные дробовики и расшатанные пистолеты. Обывателей пугать, да и то, только самых робких. Может поэтому эти выродки и бегали по лесам, что с таким оружием ни в один населенный пункт войти не могли? Ладно, закопали, обобрали, и на следующий день под вечер добрались до первого признака цивилизации — разрушенный домик и рядом полотно железной дороги.
Запах разлагающихся трупов людей и тварей, сладковатый такой, мерзкий до блевотины. В домике засели шестеро, поставили два пулемета, обложились ящиками с патронами и бились до последнего. Тварей накидали в три слоя, гильзы по колено, то ли прикрывали кого-то, то ли отступать было некуда. Два ящика взрывчатки не успели израсходовать, видно твари броском ворвались, не дали подорвать себя. А может и не собирались взрываться, непонятно. Твари ящики погрызли и бросили, а мы прибрали. Нашли сломанную дрезину и всю ночь чинили. Трупный запах пропитал все и вся, и не будь мы все привычны к такому — точно блевали бы дальше, чем видели.
Отдали последние почести, похоронили этих шестерых, ну, то что от них осталось — поместилось в одном самодельном гробу-ящике. Погрузились на дрезину, закинули ящики с взрывчаткой и с ветерком покатили дальше на север. Двое качают, четверо присматривают за окрестными степями и холмами, четверо отдыхают на тележке-прицепе сзади. Видимость неплохая, едем с ветерком, к трупным запахам принюхались, в общем, лепота и благость неописуемая. Так бы ехали и ехали, но вляпались в очередную неприятность. Крупная станция впереди, потираем руки, предвкушая блага цивилизации, и вдруг слышим: пулемет работает. Да не один! А потом минометы по нам — кааак шарахнут! Землей до бровей засыпало, дрезина с рельс соскочила, прицеп тоже под откос, но все живые. И ящики не взорвались, потому что промахнулись наводчики, ну и мы не стали ждать второго залпа, как тараканы врассыпную и бегом к ближайшему оврагу.
Собрались, укрылись, со станции нас потеряли и перестали лупить. Стали держать совет, мол, чего, как и куда. Думали-думали, сообразили, что станция в осаде, а нас то ли за зараженных, то ли за новый вид тварей приняли. Там, откуда мы приехали — никого из людей быть не могло, вот со станции и жахнули, не разбираясь. Правильно, в общем-то, сделали, но нам легче не стало. Давай дальше думать, то ли станцию обходить, то ли как-то белым флагом помахать, то ли вообще в другую сторону убежать. И тут слышим, земля слегка гудит и дрожит. Бежит, значит, волна тварей, прямо повдоль железной дороги.
Километра два и выскочат прямо на нас, к гадалке не ходи. Мы, конечно, тогда были ребята резкие и самоуверенные, но тренировали нас на совесть. Гул и дрожание вполне соответствовали пяти сотням мелких тварей или трем сотням крупных. И до станции не добежать, просто не успеем. Единственное, что можно сделать — занять оборону и молиться, чтобы тварей больше интересовала станция, нежели мы. Можно, конечно, в порядке самоубийства, бежать к дрезине и ставить ее на рельсы. Как раз минометчики жахнут и твари добегут.
Слышим, машина подъехала, и громкий голос орет, мол, выходи по одному и сдавайся! Ну, чисто как у Прежних, машина из рояля — символ внезапного чудесного спасения. Вылезаем, а там, рядом с грузовиком стоит старый такой солдат, на нас автомат наставил и зыркает подозрительно. Я ему говорю, мол, папаша, не боишься, нас десять, а ты один? А он в ответ, мол, я уже пожил, всякой херни повидал вдоволь, и свою жизнь за десятерых зараженных разменять за честь посчитаю. Смотрю, наши подтянулись, вот только твари все ближе и ближе. Говорю, мол, давай уже поедем, а то щас набегут. А солдатик не торопится, говорит, мол, вы вообще, откуда взялись? Объясняю, что так и так, с лагеря тренировочного, невмочь было катер ждать, пошли сами, да дрезину нашли. Твари уже видны, а солдат не торопится, спрашивает, мол, какая кличка у замначальника лагеря по хозчасти? Старый Бульдог, говорю, потому что, как вцепится во что-то, хрен потом со склада достанешь.
Тут солдат прыгает в кабину и заводит машину. Мы шустро в кузов, а там, мама дорогая, взрывчатки не два, а целых двадцать ящиков! Солдат не промах оказался, собирался нас и тварей подвзорвать, когда поближе подойдем. Мол, пропадать, так не зазря! Твари уже практически за пятки кусают, прямо из кузова вдесятером строчим, половину боекомплекта враз сожгли, только тогда Преследователи прыть сбавили и отстали. Влетаем на станцию, а там уже твари с другой стороны ворвались. Остатки гражданских и семьи военных в поезд грузят, рядом рубилово чуть ли не врукопашную идет, начальник гарнизона, как сейчас помню, пожилой такой майор, с рубцом вдоль левой щеки, орет, мол, огнеметы давай, иначе не удержим!
И тут на нас выскакивает из переулка пятерка любителей грабежа. Я аж озверел, да и мои товарищи тоже. Расстреляли крест — накрест, да в битву ринулись. Отжали тварей от поезда, остатки патронов пожгли, и смотрю нас уже девять, а не десять. Только подумал, что кто-то голову сложил, как Пауль, парнишка еще моложе меня, мимо на грузовике проносится. И с разгону прямо в тварей! Вылетел из кабины вперед головой, да что-то орет грозное, как будто бессмертен. Взорвал себя и грузовик, тварей разметал просто в кровавый фарш. Еще одного из наших, Санька прибило кирпичом из стены, да из гарнизона десяток теми же кирпичами по голове получили. Насмерть или нет, уже не помню, но не слышал после того взрыва я еще долго. Орать приходилось или на листке рисовать.
Тут к нам майор этот пожилой подскакивает, что-то машет, говорит, а мы не слышим ни хрена! Тыкаю пальцем в уши, да бумаги из лагеря протягиваю. Ладно, объяснились кое-как, там уже и взвод огнеметчиков подвалил, да поезд отправился. Смотрю, майор плечи-то подрасправил, повеселел, да радостно руки потёр, мол, теперь мы тварям звезды дадим, да не раз! Переставили минометы, подтащили пулеметов, курева, жратвы, огнемётчики цели разобрали. Сидим, ждем, магазины патроны набиваем, да байки травим. Тоже своего рода лепота и благодать, в таких вот условиях атаки тварей ждать. Ну и что, что вокруг развалины да трупы? Пауля и Санька помянули чаркой… воды, да и все, не стали разговоры разговаривать, в такие минуты каждый решает сам, сможет ли он жизнью пожертвовать во имя друзей. Ну и от случайного кирпича в голову никто не застрахован.
Твари не стали тянуть сами себя за хвосты, напали быстро и со всей их тварной решимостью.
И вдоль железки, и с боков, и сверху зашли. Вот верхняя атака оказалась самой опасной. Вначале Преследователи пошли в лоб, ну мы давай отстреливаться. Естественно, раскрыли свои позиции, а тут хрендакс, Птички сверху, да в количестве! Стрелять опасно, в своих можно попасть, да и, поди, попади еще в такую, когда она в пике на скорости заходит! Так нас выбили с окраин, причем легко, в одно касание. Ну, потеряли твари пару Птичек да десяток Преследователей, разве то потери? Снова пошла битва между домов, тут уже накоротке с тварями пришлось сходиться. Начали было гады одолевать, да огнеметчики — молодцы, не растерялись. Один приманил Птичек, второй струей жахнул по стае, когда та в пике вошла. Повторили пару раз, Птички отвалили в сторону, помахивая горелыми перьями.
Стянули силы к вокзалу, подпустили тварей поближе, вдарили в упор из пулеметов, взорвали окрестные дома. Устроили тварям огромную могилу. Дома жалко было, да только самый последний дурак понимал — не удержим станцию. Еще одного из наших, Кристиана скосило, точнее Плеватель прямо в глаз попал. Ужасная смерть, хотя и быстрая. Еще с полчаса с тварями поиграли в тяни-толкай, ни мы их одолеть не можем, ни они нас с вокзала выбить. И потом твари ушли, а у нас практически закончили патроны.
Посовещались, заминировали вокзал, и пошли по рельсам к следующему городу. Осталось нас десятка два, семеро наших, включая меня, да парни из гарнизона под командованием все того же майора. Хорошо так пошли, даже парочка огнеметов осталась, правда без резервных баллонов огнесмеси. Идем, песни орем, да погибших добрым словом поминаем. Дали бой, да тварей кучу накрошили, чего еще? Только майор все сокрушался, что радио и проводной связи с другими станциями не было. Успел только отбить, мол, идут твари, и все прервалось. И переживал он так, переживал, пока мы не дошли до поезда. Ага, с гражданскими, которых со станции отправляли.
