Присутствовал и Расстригин: раскинулся в кресле, даже толком не глядя на людей. Его старославянский наряд выглядел даже более потрёпанным, чем обычно, а верхние застёжки были нараспашку, демонстрируя его волосатую грудь. Свита у духовного отца тоже присутствовала… но разномастная. Словно цирковая труппа — пёстрая и странная. Но даже в ней выделялся Виктор Беляев — глава полиции Петергофа стоял наособицу в своём военном мундире.

Гул голосов длился несколько минут. После чего толпа начала рассаживаться вновь и появилась возможность задать вопросы в более цивилизованной обстановке. И император небрежным мановением руки выбрал первого репортёра.

— Форум «Сторонний взгляд». Скажите, давно ли между возлюбленными вспыхнуло чувство? — выкрикнул вопрос мужчина, который, если я правильно оценил его странные глаза, вёл через них прямую трансляцию.

— Это, скорее, политический брак, чем вспыхнувшее чувство, — решила ответить юная принцесса, так как жених даже не вздумал повернуться к репортёрам. — Всё во имя империи!

Новый жест и поднялся новый репортёр.

— Добрый день, представитель «Вестника империи», госпожа Панкер, — я не сдержал довольного хмыканья. Журналистка прибыла и оказалась пронырлива ровно так, как я и ожидал, задав один из первых вопросов: — Скажите, ваше решение о замужестве дочери продиктовано тёмными ритуалами, которые проводит над императорским семейством Григорий Расстригин? И если ещё в императорском семействе люди, что не подвержены тлетворному влиянию?

Ещё на середине первого вопроса к девушке рванула охрана. К концу оного, толпа взревела с новой силой, а журналистке пришлось отступить, чтобы её не схватили. При этом Расстригин даже подавился бокалом с мартини, которое пил, а император от шока и наглости на миг растерялся.

Панкер даже без подсказок знала, что говорить — как у истинного журналиста у неё имелось чутье, а ещё полная отбитость, чтобы рискнуть всем и выведать вопрос в центре смертельной ловушки, причём на весь мир. И когда прозвучал второй вопрос, то челюсти капкана захлопнулись — секьюрити схватили репортёра…

Вот только ловушка захлопнулась не для Панкер, а для Расстригина. Ибо отвечая на невысказанный вопрос, вперёд вышел Дмитрий Романов, что был частью свиты своей сестры и до сего стоял в тени.

— Я не под влиянием чар господина Расстригина, потому выступаю против данного бракосочетания. И чтобы защитить честь своей сестры, бросаю вызов Григорию Расстригину на дуэль.

Лицо парня было бледным, но голос не дрожал. Он понимал, что если ошибётся, то покойник. Хотя, судя по взглядам окружающих, большинство его уже считали за живого трупа. Такое уже не замять в узком семейном кругу, всё вынесено на публику. Собственно, отчасти ради этого и разыгрывался театр.

— Что ты о себе возомнил, мальчика! — император мог игнорировать наглого журналиста, но не собственного племянника. — Взять его! Вывести!

Я напрягся. Самый слабый момент: воля императора — это закон для этой страны. Её может изменить только авторитет сразу нескольких высоких родов. И хотя я видел лица союзников в свите императора, но был далеко не уверен, что они вступятся.

— Брат, хватит. Дмитрий прав! Этот фарс давно стоит прекратить.

Из свиты самого императора вышел тот, кто мог поспорить авторитетом со всеми родами. Младший брат императора — Василий Романов.

Краем глаза на трансляции я увидел… «Перстень Десяти щитов». Он красовался на пальце брата императора. Отца Дмитрия Романов. И тут очередной блок пазла сложился: глава рода Суворовых не просто так забрал перстень — он передал его одному из глав государства.

И я даже понимал почему не самому императору: без души, получив защиту от воздействия Расстригина, император бы просто умер — это стало бы приговором как Суворову, так и всему заговорову. А Расстригин бы просто получил артефакт.

В данном же случае перстень уже несколько недель, если не месяцев очищает разум брата император. На память пришли воспоминания Дмитрия о сомнениях, что высказывал его отец. Похоже, глава рода Суворовых если и не знал наверняка, то предполагал, с чем имеет дело. Или дар предсказания моего деда всё же сыграл?

А сейчас, вслед за Василием из свиты императора и его дочери начали выходить представители родов. Первым — глава рода Суворовых, за ним остальные. Ставки сделаны. Вызов брошен. Теперь либо все падут… Либо станут героями, причём официально, не скрываясь в тенях. Ну или самый паршивый вариант — начнётся гражданская война.

Даже немного жаль, что меня там нет. Так спокойнее за род — он не замешан. Но самому мне ещё предстоит сыграть в этой партии.

— Вы восстаёте против воли своего императора? — с плохо скрываемой угрозой обвёл взглядом толпу мужчина во главе стола.

— Нет… — Василий говорил за всех с уважением, даже чуть склонив голову, но без страха. — Но я не позволю, как отец, навредить своему сыну. И хочу воззвать к тебе, как отцу: «Задумайся о будущем дочери!»

— Я отец и мне решать! — почти прорычал император.

А я отметил, что Расстригин краешком губ под бородой ухмыляется, как его марионетка отстаивает возвышение слуги. Но тут в разговор вновь вмешался Дмитрий, которому я давал последние наставления не более пары часов назад.

— Мой император, — парень встал на колено в знак почтения. — Я почитаю вашу волю… И люблю свою сестру. Но презираю Расстригина. И хочу сразиться с ним в честной дуэли! Если сумею победить я — он недостоин сестры. Если победит он — то ваша воля свершится!

Вопрос поставлен ребром. Более того, парень метафорически плюнул в лицо Расстригину, оскорбив его. И если я правильно просчитал, то этого должно быть достаточно.

— Да будет так! — император выдохнул, словно выплюнул. — До смерти одного из противников. Битва пройдёт сегодня же на императорской арене!

Дмитрию стоило оспорить это решение. За те несколько часов, что пройдут за организацией боя, Расстригин вполне мог бы найти способ смухлевать или того хуже, надавить на выступившие против него рода. Единственная надежда, что роды сильны и смогут выстоять. А при любом конфликте сразу станет ясно, кто источник угрозы и те рода, что колеблются с решением, могут прийти на сторону врагов Расстригина.

Хотя, зная, какие силы за Расстригиным, я сомневался, что он станет размениваться на подобные мелочи. Кто-кто, но наш противник точно не трус.

Но парень не стал наглеть. Всё же помещение не подготовлено для битвы, да и есть у Дмитрия очень сильный недостаток: несмотря на свою ненависть к Расстригину, племянник Императора слишком скован условностями чести. И это может стать для него фатальным.

Я заметил, как Василий Романов сжал плечо сына в волнении. Расстригин же даже бровью не повёл — в худшем случае он переродится, а планы его сдвинутся. Он считает себя уже победителем, так как сумел вычислить все рода, выступающие против него.

— Да будет так по воле высших сил, — поднялся духовный наставник императорской семьи. — Наглец ответит за свои слова!

Время текло сквозь пальцы в ожидании решительного противостояния. Произошедшее на пресс-конференции стало новостью не только дня, но, наверное, и года — потому развитие событий обсуждали на всех каналах и я мог не бояться пропустить начала дуэли. Тем временем космический лифт добрался до Кольца.

Меня уже встречали. Стоило мне появиться из прохода досмотра, как ко мне тут же бросилась Юлия и без стеснения обняла посреди многолюдной толпы. За её спиной я заметил Михаила Трощена, что неспешно приближался к нам.

У меня тоже имелась свита: Роман и Елена также прибыли вслед за мной, как я ни хотел отправить их вместе с «Прохвостами» прочь.

— Ты выглядишь счастливой, — отметил я настроение Юлии, когда все друг друга поприветствовали.

Мы решили немного прогуляться до офиса Трощена. Сам парень активно разговаривал с Романом Некифоровым, идя чуть впереди. Елена же привычно не отступала от меня ни на шаг. Было на удивление спокойно, особенно после последних суток, загруженных беготнёй.