- Уфф,- облегченно выдохнул Олаф,- ну, это, во всяком случае, соответствует моим собственным планам. Хотя мне интересно, что это Одноглазый так озаботился судьбой Хэймлета?
- Ничьей он судьбой не озаботился. Очень ему нужно думать о судьбе этого выскочки - датчанина. Как, впрочем, о твоей или моей судьбе. Все мы лишь детальки в сложном механизме интриг Великих и нужны, только пока безотказно выполняем свое предназначение.
- Я знаю,- тяжело перевел дыхание Торкланд,- свиньи эти небожители.
- Но, но! - запротестовала вещая птица.- Я ведь тоже небожитель. Но, в отличие от Великих, не располагаю своей жизнью, как и многие другие, например, волки Гери и Фреки, козлы Тора, валькирии и мертвые воины из дружины Одина. В конце концов, великий Слейпнир, конь Одноглазого, существо крайне разумное, но абсолютно подневольное. В светлом городе асов гораздо меньше, чем их слуг.
- Ладно, тебя это не касается, да и всех, тобою перечисленных. Но ты не ответил на мой вопрос, Мунин. На кой йотун твоему хозяину сдался этот выживший из ума Клэвин?
- А как ты узнал, что меня зовут Мунин? Нас даже сам Великий иногда путает.
- А с тобой, пернатый, приятнее разговаривать, чем с твоим сквернословным братцем.
- Не обижайся на него, он прожил вдвое дольше, чем я, и у него уже в печенках сидит мотаться по всем мирам и растолковывать волю Одина разным существам. Порой таким тугодумам, что Хугину приходится применять все свое искусство риторики. Мой брат давно бы ушел в отставку. Он даже согласен на хель. Но Один его не отпускает.
А как мы знаем, ждать конца света предстоит еще очень долго, почти вечность. Вот у Хугина нервишки и пошаливают. Так сказать, профессиональное заболевание.
- Давай оставим твоего несчастного брата, хотя, несмотря на все свои беды, он все же большой засранец. Иной раз мог бы быть и повежливее, все же я не самое тупое существо в Мидгарде. Но, Мунин, не уклоняйся, и расскажи о том, что я от тебя добиваюсь уже добрых полночи,-настаивал на своем Олаф, не доверяя Одину и желая вытянуть у болтливой птицы, возможно, имеющийся в этом деле скрытый подвох.
- Вот пристал, неугомонный,- щелкнул клювом ворон,- ничего в этом деле особенного нет. Ну надоели Великим христиане. Пока они там на югах людям головы мутили, асы о них и слышать не хотели. А беда грянула неожиданно. Даром ли великая мудрость гласит: "Пока Тор молотом не образумит, асы дурака валять не перестанут". Вот и дождались, когда франкские колдуны позарились на их владения. Не ровен час, христиане у асов Дунленд откусят, как они уже не раз поступали, вот, например, выгнали на двор без портков Зевса и Юпитера. Теперь те ходят по чужим имениям и побираются вместе со всем пантеоном. А для Великих Дунленд, что жемчужина в короне их владений. Вот и стали вдруг Одину земные дела важнее всех его небесных шашней. Хэймлет хоть и строптив, да в вере более стоек, чем его дядюшка. Пусть он иной раз и пошлет Одноглазого в бога-мать, зато и иноверцев втройне отчехвостит. Один и решил восстановить справедливость. Хэймлет ведь и впрямь папашу не кончал.
- Ну, конечно, в Асгарде все сделали, чтобы эту маленькую подробность от людей скрыть. Вот интрижка получается, а! А парень пусть кувыркается как хочет. Ты мне, Мунин, глаза на дела и помыслы Великих совсем широко открыл. Я, правда, последнее время и сам кое о чем стал догадываться, но домыслить самому - это одно, а услышать из уст вещей птицы Одина, согласись, совсем другое дело, - с негодованием произнес Олаф.
- Ладно, Торкланд, ты свое дело делай, а я полетел,- заволновался Мунин, поняв, что слишком развязал язык.- Да, и еще закончи с мечом, пожалуйста. Это дело пока подождет, до времени Рагнарек еще вечность, а ты, после того как ирийских яблок наелся, тоже вроде как бессмертный. Но сильно не затягивай. Один так и сказал: "Как закончит с Дунлендом разбираться, пусть мечом занимается, не откладывает, а то я ему сам напомню". И улыбнулся Великий в конце этой фразы так по-доброму. Но ты понял? Ладно, все, лечу.
Мунин расправил крылья чернее ночи и тихо оторвался от камня. Он растворился в темноте, ни разу не обернувшись, и Торкланд злобно сплюнул на серую щебенку. Его возвышенные мысли об Асгарде и небожителях теперь сменились потоком отборной брани. Спустившись на землю, ярл стал активно допивать эль.
Наконец Олаф отбросил опустевший бочонок и почувствовал, что догнал норму. Пора укладываться спать. Он встал с камня и собирался было тронуться в обратный путь. Но зрение его, как всегда бывало у великого ярла после хорошей выпивки, вдруг прояснилось. Среди множества чудовищных голов, украшавших вздернутые носы кораблей, Олаф четко разглядел драконью морду "Йормунганда". Торкланд кулаками протер глаза, не веря увиденному. Потом, удостоверившись, что это не видение, ниспосланное лживым Локи, дабы смутить разум героя, Олаф, шатаясь, побежал к любимому кораблю.
Да, это действительно оказался "Йормунганд". Викинг нежно обнимал голову дракона, ласково гладил клыки оскаленной пасти. Он был счастлив, счастлив, как человек, нашедший старого милого друга, которого потерял и уже не чаял встретить вновь. Он так и заснул на борту драккара, любовно обвив руками голову дракона, сладко посапывая во сне и счастливо улыбаясь.
- Мастер Хэймлет, мастер Элръер,- на бегу кричал воин,- там ярл Олаф забрался на корабль, выловленный - нами вместе с вашим, мастер Хэймлет, "Фенриром", и, размахивая своим мечом, не дает грузить судно. Кричит, что это его драккар и он выпустит кишки каждому, кто заявит на него свои права.
- Опять этот скандальный урман,- поморщился Элръер Светловолосый.- Не будь твое слово перед моим, конунг, я бы выгнал его ко всем йотунам в лучшем случае.
- Элръер, вы оба мои друзья, я уважаю вас обоих и не хочу, чтобы между вами легла тень вражды. Но раз уж вы не можете ужиться, то прошу быть подальше друг, от друга. А "Йормунганд" в самом деле его корабль, и не перечьте ему в этом. Ты, Хакон, пойди сообщи всем то, что я сказал. И еще,- подумав, добавил Хэймлет,- пусть Олаф Торкланд берет себе в хирд всех, кто пожелает к нему пойти. И корабль Старка Слепого, на котором мы сюда пришли, пусть забирает, если людей наберет.
Хирдман кивнул и быстрым шагом пошел прочь.
- Я пойду на "Фенрире",- повернулся Хэймлет к побратиму,- со мной будет еще два корабля. Мы высадимся на берег и поторгуем мордами перед крепостью. Я думаю, Клэвин клюнет на эту наживку. Он, должно быть, спит и видит меня покойником. Скорее всего, они, заметив малочисленность моего войска, нападут. И не просто атакуют, а погонятся за мной, когда мы отступим на корабли. Ты, Элръер, спрячешься с флотом за Остлендским островом и потопишь флот Клэвина, когда его корабли будут проходить мимо. Тяжелые ладьи и кнарры мы дадим Олафу. Он отправится немножко раньше и высадится на берег десятью милями восточнее крепости, в Черной бухте. Дашь ему проводника. Он подойдет к замку незаметно и затаится. Когда хирдманы Клэва, гонясь за мной, выйдут в море, пусть атакует незапертые ворота. Возьмет с ходу - его удача, не возьмет - пусть закрепляется на берегу и ждет, когда мы подойдем. Впрочем, я сам пойду с ним поговорю.
- Хэймлет, а что, если Клэвину удастся отсечь тебя от драккаров или по какой-то причине враги догонят тебя раньше, чем "Фенрир" дойдет до острова Остленд? Может, оставить быстроходный драккар с хорошими гребцами на расстоянии предельной видимости от гавани? Если что, я птицей домчу,- засомневался Элръер.
- Не стоит, брат,- похлопал его по плечу Хэймлет,- с той стороны лысая местность и море. С башен цитадели корабль будет виден как на ладони. Клэвин обо всем догадается. Тем более что рядом со мной, в засаде, будет Олаф. А если что и случится, то, я думаю, старик не откажет мне в местечке за пиршественным столом, а конунгом станешь ты.
- Не говори глупостей, Хэймлет. Ты должен выжить во что бы то ни стало. Без тебя вся наша кампания пойдет Фенриру под хвост, а если мы и победим, то Дунленд покраснеет от крови в распрях за корону. Меня большинство ярлов не признают, так как имеют большее родство с линией конунгов, чем я. Вспомни, твой отец в детстве привел меня к тебе в компаньоны, Хэймль, только потому, что я последний из датской знати по родовитости. И твое завещание пусть умрет в глубине моей памяти. Не вздумай огласить его прилюдно. Это сразу отвернет от нас множество вождей. И хорошо, если они не ударят потом в спину.
