– Это еще что за демоновы штучки? – как ни пытался Фишур говорить спокойно, голос его дрожал. Да и вообще он как-то резко изменился в лице, оно мгновенно покрылось бурыми пятнами, судорожно задергался кадык, и он пошатнулся, хватаясь за сетку.

– Фишур, что с тобой?! – Рангар схватил друга за руку, но глаза Фишура на мгновение закатились, он скороговоркой произнес длинную фразу на странном, гортанно-певучем языке и протянул вперед руку с растопыренными пальцами, будто защищаясь от чего-то… и в этот момент воздушный шар коснулся "мыльного пузыря".

Дальнейшее произошло очень быстро. Ярчайшей алой вспышкой полыхнуло кольцо Рангара. Призрачные языки голубого огня лизнули воздушный шар; к гондоле они не дотянулись, отброшенные рубиновым сполохом кольца, но вспыхнула, задымившись, оболочка шара; и резко, почти ответно, он начал терять высоту.

– Все, кроме оружия, за борт! – звенящим голосом крикнул Рангар. Мешки с балластом, едой и водой полетели вниз. Шар чуть замедлил падение, продолжая гореть, хотя пропитанная негорючим составом ткань сопротивлялась огню. Они уже летели над островом, но снижались слишком быстро.

– На сетку! – скомандовал Рангар. Все, и пришедший в себя Фишур, немедленно уцепились за сетку, удерживающую гондолу на привязи. Рангар выхватил меч и, держась одной рукой за ремень, второй молниеносным круговым движением перерубил сетку; гондола устремилась к земле Наверное, это и спасло их, поскольку облегченный шар едва не подпрыгнул вверх; в дальнейшем его падение замедлилось, и когда оболочка сгорела окончательно, до желтого песка оставалось не более десяти шагов. С этой высоты и рухнули все четверо, стараясь упасть поудачливее.

Это им удалось, да и песок смягчил удар. Только Карлехару эфесом меча выбило два зуба и в кровь разбило нижнюю губу.

– Проклятие! – выругался он, вставая и ощупывая губу и рот. И прибавил, сильно шепелявя: – У меня были такие хорошие жубы…

Но тут же Карлехар позабыл и о разбитой губе, и о выбитых зубах. Взглянув туда, куда уже смотрели Рангар, Фишур и Квенд, он увидел то, что уже давно заметили его друзья.

Они приземлились лигах в десяти от цитадели Сверкающих. Колоссальное сооружение сверкающей стеной упиралось в синее небо, а от него черными точками двигались фигуры. Ровно двадцать. По пять на одного.

– Ну что ж, друзья, – произнес Рангар звенящим голосом. – Как говорится, добро пожаловать на Тарнаг-армар. А вот и встречающие. Оркестра нет, правда. Но тут уж мы подсобим. Готовьте луки, пусть наши стрелы споют нам песню встречи!

Верховный Жрец как раз принимал очередные доклады о неутешительных пока результатах поиска иномирянина и его спутников, как мощный внутренний толчок едва не сбросил его с высокого помпезного трона в Зале Деловых Встреч. Он взмахнул руками, и зал тут же опустел.

– Они высадились на остров! – в мыслеголосе Первой Ипостаси впервые на памяти Второй Ипостаси прозвучали истерические нотки. – Прошли сквозь все барьеры! Не иначе, как их защищает какая-то мощная энергетика!

– Между прочим, я тебя предупреждал, – отозвался Вторая Ипостась. – Ты сообщил хозяевам?

– Они все уже знают. Дали несколько советов… но ты же знаешь, сами они не могут… А специального, мощного оружия в Тарнаг-Рофте нет. Сверкающие даже и подумать не могли о возможности прямой атаки на Цитадель.

– Но их слуги?!

– Черные уже ожидают их. Хотя их только двое. Впрочем, вначале нашим гостям надо пройти Мертвых. Ты же знаешь, двадцать Мертвых стоят полсотни обычных бойцов. А этих всего-то четверо.

– Но с ними иномирянин. У него совершенно невероятное боевое мастерство. Но я, как и ты, очень хочу надеяться, что скоро все кончится. Ты можешь включить Глаз?

– Да… смотри и молись Великим Древним Богам… авось они помогут.

– О!.. Первая Ипостась впадает в ересь! Впрочем, я тебя понимаю. Очень хорошо понимаю.

Перед Верховным Жрецом в трех шагах возникла туманная среда. Через несколько занов она просветлела и растаяла окном в залитую солнцем песчаную равнину Тарнаг-армара.

Рангар, Фишур, Карлехар и Квенд, расположившись в линию, взяли на изготовку луки. Атакующие приближались неторопливо, охватывая четверку полукольцом.

– У них даже щитов нет, – фыркнул Квенд, – и кольчуг. Одни мечи.

Ощутив под ногами твердую землю, он воспрял духом, и в его глазах вновь зажегся прежний беспощадный огонь.

– Идут они как-то странно, – сказал Карлехар. – Словно на прогулку, а не на бой.

Рангар молчал, тая тревогу. Он уже отметил некоторые несообразности в походке, вооружении и одеянии приближающихся воинов, и все это очень ему не понравилось. Особенно скудность вооружения и защитных средств. Будто бы это не было главным. И тогда возникал вопрос: а что есть главное у нападавших?

Ответ пришел быстро.

Первые четыре стрелы устремились в цель, когда полуголые воины приблизились на сорок шагов. Квенд промахнулся – он так и не научился метко стрелять. Фишур попал в правую руку одному из воинов, и тот выронил меч.

Зато стрелы Рангара и Карлехара угодили точно в грудь избранным жертвам.

И ничего не произошло.

Воины лишь покачнулись слегка и как ни в чем не бывало продолжали шагать вперед. А там, где стрелы вошли в тело, даже кровь не выступила.

Рангар понял сразу. И крикнул, подавив шевельнувшийся в душе, мистический страх:

– Это зомби! Живые мертвецы! Стреляйте по конечностям, рукам и ногам! Надо любыми средствами ограничить их дееспособность!

За четверть итта, что было в их распоряжении, каждый из четверки сумел выпустить по нескольку стрел. Наиболее удачные выстрелы ощутимо замедлили скорость продвижения некоторых мертвецов. Но не остановили их.

И тогда друзья, отбросив луки, обнажили мечи.

…Это был самый страшный бой из всех, в которых Рангару пришлось участвовать. Страшнее даже, чем битва в Холодном ущелье Ибо там хоть живые сражались против живых.

Чем-то потусторонним, неестественно-жутким веяло от этой схватки. Слетали срубленные головы, выворачивались наизнанку разрубленные грудные клетки и животы, являя взору черные, гнилые, кишащие отвратительными белыми червями внутренности, но держащие мечи мертвые руки продолжали мерно взлетать и опускаться; а когда стальная мельница Рангара обрубала их, они продолжали угрожающе дергаться и шевелиться на покрытом черно-бурой слизью песке. Стояла невыносимая, жуткая вонь, вызывающая неудержимые рвотные спазмы.

Но и это было не самым страшным. Потому что самым страшным для Рангара была – в любой из жизней и в любом из миров – смерть друзей.

Первым пал от мечей сразу трех насевших на него мертвецов Карлехар. У одного из нападавших была напрочь срублена голова, за вторым волочились полусгнившие кишки из огромной, во весь живот дыры, третий тянул левую ногу, у которой чья-то меткая стрела выбила коленную чашечку, но они перли и перли вперед, почти неуязвимые, и генерал не выдержал этого мертвого натиска…

Немного дольше пережил его Квенд, сражавшийся с Карлехаром спиной к спине; когда генерал был убит, он отчаянно рванулся вперед, в самую гущу врагов, срубая головы и пронзая мертвые сердца… и тоже пал, пораженный сразу тремя клинками.

Но остались еще Рангар и Фишур. После первых же мгновений боя Рангар определил единственную верную тактику и следовал ей неукоснительно. Он оставил в покое головы и туловища мертвецов, и всю поражающую мощь своих мечей обрушил на их конечности. Он рубил им руки, практически лишая их атакующих возможностей, и ноги, обездвиживая их. Так же действовал Фишур, прикрывавший Рангару спину. И жернова этих стальных мельниц перемалывали казавшуюся неуязвимой и непобедимой мертвую силу, и как ни жутко все это было, и как ни разрывало отчаяние сердца Рангара и Фишура, видевших кошмарную гибель друзей, казалось, что победа уже близка.

Их оставалось всего семь, мертвых воинов, способных еще махать мечами, и Рангар рассчитывал быстро покончить с ними, как вдруг сзади дурным голосом заорал Фишур, и Рангар, отразив очередные удары и отрубив очередную мертвую руку с оружием, молниеносно обернулся.