Карлехар преклонил перед Ладой колено и восхищенно произнес:

– Клянусь честью, вы восхитительны! Я знал, что вы симпатичны, предполагал, что можете быть очаровательны в своем истинном обличье… но о таком! Нет, о таком я и подумать не мог. И теперь считаю, что моя идея по поводу ужина в ресторане не вполне удачна… Вы вызовете фурор и самое пристальное внимание, это ясно, и в таком случае ваше появление как бы ниоткуда и исчезновение после ужина – а вам снова надо будет превратиться в Тазора – вызовут жгучий интерес и разного рода попытки разгадать вашу тайну… Все это может иметь последствия, которых мы все опасаемся.

Рангар помрачнел – эти очевидные соображения не приходили ему в голову, но теперь он осознал справедливость слов Карлехара.

Разочарованно вытянулось лицо у Тангора, он даже захлопал ресницами, как обиженный ребенок, у которого отобрали красивую игрушку; огорченно крякнул Фишур; у Лады синь глаз заволокло туманом, и она едва удержалась, чтобы не заплакать.

– Неужели ничего нельзя придумать? – звенящим от обиды голосом спросила она. – Мужчины, вы же умные, ну придумайте что-нибудь! Я так мечтала танцевать сегодня, быть сама собой, женщиной, а не пугалом в латах… Я не верю, что вы ничего не сможете придумать!

И она оказалась, конечно, права. Мужчины придумали. Да и могло ли быть иначе в этот сказочный вечер?

Примерно через полтора тэна после описанных событий из дверей номера Карлехара вышли пятеро мужчин в одинаковых дорожных плащах. Спустившись вниз, они сели на тархов и куда-то поскакали по кольцевой улице. Миновав три радиальные улицы, они свернули и подъехали к темному дому, у ворот которого стояла карета с задернутыми занавесками и гербами на дверцах, опознать которые затруднился бы даже знаток геральдики. Двое всадников спешились и заняли места в карете, которая тут же тронулась с места. Оставшиеся трое всадников поскакали следом.

Через некоторое время карета подъехала к еще одному дому без единого огонька. Один из пассажиров вылез из кареты и вошел в дом. Не прошло и двух иттов, как оттуда вышла дама в розовом плаще и в шляпе с густой вуалью. Возле кареты дама обернулась и помахала кому-то в доме рукой – наверняка тому мужчине, который туда перед этим зашел, как решил бы любой наблюдатель. Затем дама села в карету, где по-прежнему находился один мужчина, и возница щелкнул бичом. Теперь ему велели ехать к ресторану гостиницы "Обитель уюта".

На площади перед рестораном карета остановилась, из нее показался вначале кавалер, а затем и дама, которой кавалер почтительно подал руку и помог спуститься со ступенек. Тут же к ним подошли спешившиеся всадники. Это были Карлехар, Рангар и Тангор. Кавалер – не кто иной, как Фишур, – подвел даму к ним, после чего был совершен Ритуал Приветствия, и все пятеро вошли в ресторан. Такие сцены были не редкость, оттого происшедшее не привлекло особого внимания.

Сдав плащи в гардероб, четверо мужчин и дама прошли в главный зал ресторана. Конечно, он уступал "Гостеприимному двору" в Валкаре, но и здесь обилие света и зеркал рождало приподнятое, праздничное настроение. С поклоном и обязательными ритуальными фразами встреченные метрдотелем, вошедшие церемонно проследовали за украшенный цветами столик в глубине зала у стены, приняли от метрдотеля пухлую книжицу меню и только тогда позволили себе от души расхохотаться.

– Как говорят и моем мире, все прошло без сучка и задоринки, – сказал Рангар, смеясь. – В тебе пропал великий актер, друг Фишур. Нет, но как он семенил по мостовой, придерживая платье! Вылитая дама из высшего света!

– Вам повезло, что я оказался почти такого роста, как Лада, – буркнул Фишур, тем не менее весьма польщенный. – Иначе никакое актерское мастерство бы не помогло…

Ресторан постепенно заполнялся людьми. В основном это были нижние офицерские чины касты воинов с дамами и без, гладиаторы и торговцы – люди, волею судеб оторванные от домашних очагов, но которые могли позволить себе выложить пяток-другой золотых монет за удовольствие весело провести вечер. Аристократов с бросающимися в глаза фамильными гербами на камзолах Рангар не увидел (если они и были, то инкогнито), зато с неудовольствием отметил, что глаза мужчин в зале, как магнит, притягивает их столик. Предостережение Карлехара сбывалось. Впрочем, пока все происходило вполне благопристойно, тем более что многие воины узнали знаменитого полководца и приветствовали его с большим уважением. Так что исход возможной дерзости со стороны кого бы то ни было легко предугадывался: осмелившемуся на такую глупость быстро бы втолковали, что к чему, даже без вмешательства Рангара и его друзей. Поэтому вполне можно было спокойно расслабиться и увлечься непринужденной беседой, отменными блюдами и тонкими винами. А затем заиграл небольшой оркестрик, и полились мелодии, то томные и нежные, то озорные и веселые, и вначале отдельные пары не выдержали и пустились в пляс, но с каждым мгновением их становилось все больше, и вот уже волна всеобщего веселья захлестнула зал, и танцевали уже все: кружилась Лада, будто окруженная ореолом драгоценного сверкания, грациозно и абсолютно точно исполнял па незнакомого танца Рангар, куртуазные подскоки и реверансы Фишура заставляли учащенно биться сердца дам, чей возраст, увы, было невозможно уже охарактеризовать эпитетом "юный"; волнообразно в такт музыке изгибал свое большое мощное тело Тангор, закрыв глаза и мысленно перенесясь на какой-то родной тиберийский праздник, и даже Карлехар отчебучил нечто столь зажигательное, что вызвал восторг и одобрение у молодых офицеров, не только не подмочив этим свой генеральский авторитет, но и еще более возвысив его в их глазах. А в многочисленных зеркалах столь же лихо отплясывали изображения веселящихся людей, неисчислимо множа их число, и казалось, что танцует весь город… да что там город! Вся огромная страна от подпирающего небо Заоблачного хребта до красных песков восточного побережья…

Да, это был воистину прекрасный вечер, и Рангару он запомнился с какой-то необычайной, пронзительной ясностью: и беспечное, непринужденное веселье, и сияющие от счастья глаза Лады, и улыбки и смех, много улыбок и много смеха, и свет, и блеск, и вспышки магических фейерверков, и собственное всеобъемлющее, всепоглощающее чувство радости…

Наверное, он так хорошо запомнил все это, потому что более ничего подобного ему ощутить было не суждено.

Деос они покинули ранним утром, в сером мареве едва-едва занимающегося рассвета, громадной тусклой кляксой накрывшего мир и отодвинувшего в прошлое волшебный вечер и не менее волшебную ночь.

Малый срединный тракт, связывающий Деос со столицей магии Змеи Орнофом, убегал средь спящих еще рощ и полей и терялся в сизых складках утреннего тумана.

Снова день начинается с дороги, думал Рангар, а сколько их еще предстоит, таких дней? И что ожидает его на этом пути?

Цок-цок, цок-цок, высекают копыта. Мно-го, мно-го… Бе-да, бе-да…

Храм Сверкающих, издали похожий на громадный бриллиант, венчал высшую точку Верхнего города столицы – холм Подножие Неба. Утром и вечером, когда солнечные лучи почти горизонтальны, игра светотени на гранях исполинского октаэдра рождала иллюзию полета: храм будто парил невесомо в воздухе, и казалось, что даже легкий ветерок может унести его в небесную синеву.

На самом деле храм, по преданию, построенный самими Сверкающими, прочно стоял на вершине холма, опираясь на мощный, глубоко уходящий внутрь Подножия Неба фундамент, который насквозь прорезал по центру узкий вертикальный колодец, достигавший горизонта пустот и пещер под холмом, запутанным лабиринтом тянущимся на многие лиги. Трудно сказать, какую цель преследовали строители колодца, но последующие поколения жрецов приспособили несколько пещер под храмом для тайного узилища. Последняя неудачная операция жреца белой мантии Пала Коора против иномирянина Рангара Ола не только стоила жрецу сана, ранга и прочих регалий, но и привела его прямиком в секретную тюрьму храма.