– А можно ли уехать отсюда на материк?

– Уехать-то можно… Но посуди сам – зачем? За место на корабле надо отвалить столько монет, сколько едва сподобишься сложить за три ловецких сезона. Да и на кой ляд ловцу материк, чего он там делать-то будет? Учиться заново другому ремеслу? На это уйдет много зим, да и редко пришлых кто жалует… Скитаться, бродяжничать? Не по мне это, так и рабом стать недолго. Подать прошение на вступление в касту воинов или гладиаторов? Это можно, ежели ты ловок, силен и отважен, таких туда принимают легко, велика убыль в этих кастах… Да и это не по мне. Так что быть мне ловцом до конца дней моих.

– Ну а если бы ты вдруг несказанно разбогател? Тогда что?

– Тогда? Ну разве что мир поглядеть… Это завлекательно, спору нет. Только "вдруг" богатство на голову не падает, так что и думать об этом нечего. Пустые мечты только душу травят.

– Ну а может юноша или девушка… скажем, с большими способностями к той же магии, поехать учиться в столицу или еще куда?

– Бывает такое… только дюже редко. Годков десяток тому забрали в Зирит Рута, сына Треса Кнола… сейчас, кажись, в тамошней академии состоит, больших высот достиг. А еще раньше Кулу, дочку косого Тремпа Зеула, в столицу свезли, в свиту самого Императора. Одначе у ней другой талант имелся…

– Красивая была?

– Красивая… да уж не краше моей Лады. Жар в ней был… мужики так и млели, на нее глядя. Любого с ума свести могла. Только от лукавого все это… Слава небесам, моя Ладушка не такая.

– Но разве ты не хотел бы, чтобы Лада каким-то образом попала в столицу?

– Каким это таким образом? – нахмурился Дан. – Как Кула, что ли? Ну уж, нет. Не будет дочь моя подстилкой дворянской или еще того хуже. Да и сама она страшится такого, хуже смерти, говорит, такая участь… Она завсегда прячется, когда корабли приходят и чужие по поселку хаживают… Ну ты и удумал, Рангар!

– Да я вовсе не об этом. – Рангар смутился. – Этой судьбы я под страхом смерти не пожелал бы твоей дочери, Дан! Просто я подумал, что такой умной, способной и красивой девушке не очень-то улыбается всю жизнь здесь прокуковать.

– Ничего… другие жили, и она проживет, – сурово поджал губы Дан. – Замуж выйдет, детей нарожает.

"А зачем?" – едва не спросил Рангар, но что-то удержало его, и он вдруг с необъяснимой уверенностью понял, что путь его на материк уготован самой судьбой, и не избежит он ее да и не захочет этого, и много пыльных лиг истопчут его ноги и копыта его тарха (который непременно будет у него – прекрасный, стремительный верховой зверь, и обязательно белой масти!), пока не достигнет он Цели – сейчас еще неведомой, но такой же реальной, как и сокрытое от него прошлое.

"А Лада… Пусть она остается на острове, как того желает ее отец, выходит замуж и рожает кучу детей", – подумал Рангар, но почему-то эта мысль настолько ему не понравилась, что он даже разозлился на самого себя.

На следующий день, утром, Дан Зортаг вывел из стойла на заднем дворе массивного тяглового тарха и запряг его в длинную деревянную повозку на четырех обитых кожей колесах. На повозку Дан и Рангар погрузили тщательно упакованные гарпуны, веревки с крючьями, канаты в бухтах, сети из белого просмоленного волокна, шесты с какими-то хитрыми зажимами на концах и многое другое. Лада, очень серьезная, в праздничном наряде вышла на крыльцо, начертала в воздухе несколько светящихся, быстро растаявших знаков, и низко поклонилась сначала отцу, а затем и Рангару.

– Желаю удачи тебе, мастер-ловец Дан Зортаг, отец мой, и да хранят тебя силы Земли, Воды и Огня!

Дан Зортаг с торжественным лицом поклонился в ответ и с чувством произнес:

– Благодарю за добрые пожелания. Лада Зортаг, дочь моя! Да пребудут с тобой силы Земли, Воды и Огня!

Рангар, почувствовав неформальную важность момента, вслед за Даном повторил слова благодарности. Глаза девушки как-то по-особенному заблестели, губы дрогнули, но она так и не произнесла ничего, но этого и не нужно было – все сказали глаза. Сердце Рангара сладко заныло, и он поспешно опустил голову… Дан Зортаг хоть и прост был, да не глуп, и тоже приметил взгляд, которым его дочь одарила Рангара. Давненько он подозревал что-то в этом роде, да тут уж совсем все ясно стало. И тяжко вздохнул Дан Зортаг – хорошая штука любовь, да редко она рука об руку со счастьем ходит… И сейчас вот – надо же, нашла в кого влюбиться. Непрост, ой непрост Рангар, великая тайна окружает его, из прошлого тянется… ежели уж сам Лаурик Муун спасовал, не смог приоткрыть завесу. А где тайна есть – жди беду в гости. Ох-хо-хо, не к добру любовь эта, ох не к добру…

И прав, и неправ оказался Дан Зортаг. Ибо к иным событиям (как правило, крупномасштабным) бывают не только не применимы однозначные оценки, но парадоксальным образом оказываются справедливыми оценки диаметрально противоположные.

В молчании тронулись в путь Дан Зортаг и Рангар Ол, думая каждый о своем. И редчайшее событие произошло в этот миг для затерянного в хмурых приполярных водах огромного океана острова: вдруг разошлись облака, явив взгляду светлое бледно-голубое небо, и нежно-розовые солнечные лучи оживили сумрачную равнину. Знамение было уникальным, причем ни плохим, ни хорошим, и даже островной маг, чародей третьей ступени Лаурик Муун, не смог истолковать его.

К гавани они подъехали примерно через полтора тэна (местные сутки делились на тридцать тэнов, тэн – на десять иттов; сотая доля итта называлась "зан" и на языке Рангара имела эквиваленты "миг", "мгновение"). Здесь уже царило оживление: до сорока повозок сгрудились на широкой площади перед гаванью, далеко разносились возгласы людей, мычание тархов, скрип повозок и стук плотницких топоров, завершающих тонкую доводку работ по подготовке баркасов к выходу в море. Акватория гавани была изогнута подобно подкове тарха, со стороны открытого океана ее защищал естественный мол – длинная и узкая скалистая коса, протянувшаяся на две лиги, имелся и пяток деревянных причалов; назвать все это "портом" тем не менее не поворачивался язык. Вдоль извилистого берега тянулись длинные однообразные постройки, над некоторыми из них курился дымок. В воздухе властвовала смесь дымно-тягучих ароматов берега и соленой свежести океана, будившая в Рангаре какие-то смутные, неясные ассоциации.

Флотилия ловцов Голубых Драконов состояла из одиннадцати баркасов – Рангар уже знал, что "одиннадцать" является счастливым числом второго магического порядка. Все баркасы были пришвартованы к причалам, по два на причал и три к первому, самому большому причалу. Баркас бригады ловцов, куда входил Дан Зортаг, имел поэтическое название "Гребень волны"; он стоял у причала номер три. Подведя тарха как можно ближе. Дан спрыгнул с повозки и подошел к группе ловцов, стоявших у входа на дощатый настил причала. После ритуальных приветствий последовали уже не ритуальные, но не менее традиционные дружеские хлопки по широким плечам и могучим спинам. И только после довольно продолжительного обмена последними новостями бригада соизволила обратить внимание на новичка. Конечно же, все в поселке знали историю его появления, относились к этому факту не во всем одинаково, однако большей частью вполне благожелательно. Все знали: океан есть океан, и шутить он не любит. Так что всякое и с любым может случиться на его громадных мрачных просторах. И потеря памяти – еще не самое страшное. Правда, уже поползли смутные слухи о фиаско Лаурика Мууна, попытавшегося проникнуть за завесу беспамятства пришельца… Впрочем, памятуя о крутом нраве мага, каждый предпочитал помалкивать и не особо выставляться со своими догадками, предположениями и комментариями.

Несколько скептический настрой матерых ловцов к новичку Дан Зортаг преодолел очень быстро, предложив друзьям-собригадникам побороться с Рангаром на руках; после того как Рангар по нескольку раз положил по очереди каждого из ловцов бригады "Гребня волны", его сразу же зауважали. Так уж повелось на островах исстари: магия внушала почтение и страх, а выдающаяся физическая сила – настоящее мужское уважение. Ибо кому, как не ловцам, была известна истина: на магию тогда надейся, когда собственная сила про запас имеется. (Интересно, что Рангар вспомнил эквивалент этой пословицы на своем языке: на магию надейся, а сам не плошай.)