– Нет! – визгливый голос старухи стеганул по нервам. – Нет! Это не твой камень! Иначе ты бы уже был мертв ровно 421 день!

Климов почувствовал, что у него шевельнулись волосы на затылке.

– Да… – выдавил он, содрогнувшись. – Альф погиб на Андалуре 11 декабря прошлого года. То есть…

– То есть 421 день тому назад, – тихо произнес Зоров, сплетая кисти рук в замок. – Это была не самая удачная ваша шутка, Василий. Ну ладно. Теперь моя очередь. На сей раз без обмана. – И Зоров протянул свой Индикатор Жизни.

Пифия, недовольно бормоча что-то под нос на неизвестном разведчикам языке, положила браслет Зорова на лист. Вновь заволновались, завихрились разноцветные линии… долго, гораздо дольше не могли почему-то успокоиться… Наконец сложились в какой-то короткий символ. Пифия, слабо вскрикнув, упала ничком. Разведчики словно оцепенели. Так прошло несколько томительных мгновений. Старуха лежала недвижимо, и Зоров, стряхнув оцепенение, бросился к ней и осторожно приподнял.

– Дышит… Жива, значит. Ф-фу, напугала она меня.

Он уложил ее на кровать, а сам, подняв и защелкнув на руке браслет с Индикатором Жизни, взглянул на листок. На фоне цвета выгоревшего кумача темнел знак, напоминавший лежащую на боку восьмерку. Знак медленно таял, точно испаряясь, пока не исчез совсем.

Когда Ахава пришел в себя, он обнаружил, что лежит на дне котлована возле того самого странного здания, где они подверглись нападению. На Земле. И царило вокруг могильное спокойствие. Он длинно и изысканно выругался по-японски, более обозленный, чем удивленный концовкой своего приключения.

"Вернули, значит. Положили почти там же, где взяли. С поистине вселенской добротой. Предварительно вырубили, конечно, с ласковым таким намеком – не суй, мол, нос, куда не следует… Как там Вася говорит в таких случаях? Не суй свиное рыло, где еду дают? Нет, по-другому как-то… Кстати, чем это они меня? Скорее всего с помощью пси-парализатора. Теперь – кто? Люди?

Очень похоже, во всяком случае. Девица – ну совсем как землянка. И тот значок в камере… Вот только техника повыше будет. Может, какая-нибудь закрытая лаборатория Академии? Простому десантнику ведь не докладывают, чем занимаются на переднем крае науки и тем более за ним…" Ахава с трудом поднялся на ноги. Болели суставы, его слегка подташнивало, в голове гудело. Тем не менее он шагнул к входу в здание и нос к носу столкнулся с выходящими Зоровым и Климовым.

Приведя старуху в чувство и убедившись, что ее жизни ничто не угрожает (открыв глаза, старуха отвернулась к стенке и упорно молчала), разведчики вновь вышли в зал и занялись обследованием трона. О загадочных гаданиях Пифии говорить желания не было ни у Зорова, ни у Климова. Самый скрупулезный осмотр трона ничего не дал.

– Если предположить, что трон маскирует вход в некий внепространственный туннель, то вполне вероятно, что открывающий дверь замок реагирует только на биополе Дальвиры. У нас, кстати, тоже есть подобные устройства, – сказал Зоров после часа безрезультатных поисков скрытых кнопок и рычагов. – Впрочем, сейчас не это главное. Надо искать Ахаву.

– Да, командир, – мрачно произнес Климов. – Мы должны найти его.

К их радости, долго искать не пришлось – они столкнулись с Ахавой сразу за порогом "дворца".

Приветствия разведчиков ограничились крепкими тумаками в спину. Но глаза и улыбки сказали все.

– Куда ты девался, чертяка? У тебя что, Р-генератор в заднице? – блаженно улыбаясь, осведомился Климов.

– Как ни странно, ты удивительно близок к истине, – ухмыльнулся Ахава. Затем, уже совершенно серьезно, он подробно рассказал о своем приключении. Зоров помрачнел.

– Я воздержусь от комментариев, – произнес он. – Думаю, нам пора выбираться отсюда и возвращаться домой. Герлах и Корнуэйн уже заждались, наверное.

– Сюда бы настоящую экспедицию – большую, мощную, хорошо оснащенную, – мечтательно сказал Климов.

Когда они выбрались из котлована и быстрым шагом двинулись в обратный путь, Зоров нарушил молчание:

– Экспедиция будет, – твердо сказал он. – И, я уверен, не одна. Человечество долго стояло перед запертой дверью, но сейчас она начинает приоткрываться. И мы шагнем за порог.

– Что только нас ожидает там? – задумчиво спросил Ахава.

– Что бы ни ожидало – человек не остановится.

– Да, – согласился Ахава, – так уж мы устроены, что не останавливаемся, а запертые двери только подстегивают… и если мы не находим ключей, то просто взламываем эти двери. Нужно ли ломать – вот вопрос! Зоров искоса взглянул на Ахаву и усмехнулся.

– А вы философ, Дэн.

– Я действительно люблю поразмышлять над разными вещами и философию изучал в свое время. Вы удивлены? Но тогда то, что вы доктор физики, еще более удивительно.

– Видите ли, Дэн, я долго, как это говорится, искал себя. Я еще и светомузыку писал, и в транссолнечных регатах участвовал…

– Так не вы ли, часом, выиграли гонку в восемьдесят первом? – неожиданно вмешался Климов.

– Да. Интересуетесь гонками на фотонных яхтах?

– Мой брат яхтсмен. И в той гонке занял шестое место.

– Виктор Климов?! Помню, как же. Тесен мир однако.

Ахава засмеялся.

– Интересно, что бы вы сказали, командир, если бы узнали, что профессор Тосиро Като мой родной дядя по матери? Вы должны его знать.

– Вы решили заставить меня усомниться в теории вероятностей, – тоже рассмеялся Зоров. – Конечно же, я знаю Тосиро Като, слушал его блестящие лекции по физике микромира. Что ж, я очень рад. Будет о чем потолковать на обратном пути.

Так, перебрасываясь фразами и не забывая зорко поглядывать по сторонам, разведчики вышли в знакомый туннель, который привел их к колодцу – выходу из-под земли. Неожиданности больше не подстерегали их – они благополучно выбрались наверх и зашагали по гладкому гравиниту в направлении ожидающего их бота с Герлахом и Корнуэйном. Был день, и Зоров автоматически отметил, что их поход длится уже почти восемнадцать часов. С тусклого серого неба сеялся мелкий дождь, на плоской, как стол, равнине глазу не было за что зацепиться. Несмотря на всю унылость окружавшего их пейзажа, настроение разведчиков было приподнятым. И это было естественной реакцией молодых мужчин, профессионалов, хоть и чертовски уставших, но выполнивших задание и, несмотря на обилие опасных, неприятных и странных приключений, обошедшихся без потерь. Что случалось далеко не всегда, и им это было известно лучше, чем кому-либо.

– Дэн, кусать хосесь? – спросил Климов не очень хорошо говорившего по-русски японца. И сам заржал, не дожидаясь ответа.

– Я-то и хочу, и буду, – спокойно отозвался Ахава, пряча в уголках губ улыбку, – А вот ты – нет. Тебе не дадут.

– Это почему же? – возмутился Климов.

– А потому, что таких, как ты, в этот… ах да, калашный ряд! Не пускают.

Тут же и Зоров не выдержал и так расхохотался, что слезы выступили.

– Ну, Дэн, так вы весь аппетит Василию отобьете!

– Что вы, командир! Сделать это почти столь же трудно, как изменить мировую константу.

– Ладно, Дэн, – с притворным огорчением буркнул Климов.

– Два – один в твою пользу. Пока! – Он сделал ударение на последнем слове. – Вы, японцы, народ хитрый, но и мы не лыком шиты.

– Это в смысле – не из лаптей щи хлебаете?

– Лаптем, а не из лаптей, балда! – Климов снова развеселился.

– Балда? – глубокомысленно переспросил Ахава. – А, знаю! Вы, русские, очень любите эту самую балду гонять.

– Командир! – охнул Климов. – Я понял, кто Дэна похитил. Наши ребята, русские! Во как здорово Дэна погоняли!

Тут уже не сдержал улыбки и невозмутимый японец.

– Два – два, Вася, согласен. Боевая ничья.

– Чья или ничья – это мы еще поглядим.

– Ну, ну, разошелся! Недаром говорят: не будите русского медведя… Предлагаю, как говорят шахматисты, все-таки ничью.

– А вы неплохо знаете русский фольклор, Дэн, – заметил Зоров. – Во всяком случае, лучше, чем я – японский.