Особняк стоял на красивой лужайке, на юго-западе, в пятнадцати минутах езды от пригорода столицы. Четыре этажа, просторная мансарда. Тенистый дворик, многочисленные каменные домики на территории. Все обнесено кованым забором, опирающимся на каменный фундамент. Мощенные камнем дорожки, цветники и беседки. Дикое смешение стилей Средиземноморья, классики и романтизма. Как и положено всякому уважающему себя американскому миллионеру и крестному отцу серьезной «семьи».

Дон Лучано принимал гостей во внутреннем дворике, растянувшись в кресле и потягивая что-то из высокого бокала. Партнеры постояли скромно несколько минут, и когда Дон решил, что почтения этим стоянием выказано достаточно, он обратил взор на них.

— О! Дон Мигель! Какими судьбами? Что принесло вас в мою жалкую, — он театральным жестом указал на все великолепие, окружающее его, — хижину?

— Дон Лучано, мы приехали не только засвидетельствовать свое почтение. Нас привели к вам некоторые дела, дон Лучано.

— Давай чуть позже о делах. Садитесь. Как семья, дон Мигель?

— Посмею напомнить вам, что я холост, дон Лучано.

— Ладно, давай говори, что там у тебя. — Господину Фиоре уже начала надоедать эта парочка.

— В городе, неизвестно откуда, появилась новая бригада. Немцы. И хотят взять какой-то банк.

— Мне-то что с того? — равнодушно обронил Дон, но глаза его хищно блеснули.

— Крутых из себя строят, а кто такие, и не поймешь сразу.

— Они что, взяли тебя за кокосы? — тучный дон Лучано, хихикнув, отдал дань своей остроте.

— Не так, чтобы очень...

— Чем ты им насолил, дон Мигель, сознавайся. Знаю я тебя. Денег занял?

— Обещал помочь с оружием.

— О! Уважаю! Дон Мигель теперь у нас оружейник. — Дон уже не мог себя сдержать, хохотал в глаза.

— Да подвернулся один темный, обещал порешить вопрос, я и ввязался, так этот немец меня на счетчик поставил. И, по-моему, сам он никому не платит. Дикий.

А вот это и было тем, что хотел услышать Дон от никчемного негра. Дикий грабитель банков — мечта всякого мафиози. И дон Лучано, сразу же оценив обстановку, а таких ситуаций на его долгом веку было уже ох как немало, принял решение.

— Счетчик говоришь? А ты ему сказал, кто в этом городе может ставить лопухов на счетчик?

— Я попытался сказать...

— Но он не стал слушать? Правильно?

— Да, дон Лучано.

— И сколько он тебе считает?

— Пять сотен в день...

— Пять сотен! — От искреннего возмущения у Дона перехватило дыхание. — Пять сотен! Даже я столько не считаю!

— Вот я и пришел высказать вам свое почтение.

— Денег не платить, этого немца ко мне.

— Он сегодня вечером опять придет ко мне в офис.

— Не смеши меня, офис! Вот у меня — офис! А у тебя — так, бюро для неудачников. Я отправлю к тебе дона Витторио, пусть посидит с тобой. Бьют, что ли, тебя немцы? Чего ты так испугался?

— Дон Лучано, я вам благодарен за помощь, только хотелось бы знать, во что она мне обойдется?

— Дон Мигель, я вижу, у тебя есть своя крыша, — Дон кивнул в направлении мистера Джексона, — поэтому я не буду предлагать тебе свои услуги в дальнейшем. Три штуки зелени, и весь навар с немца — мне.

— Вы так великодушны, дон Лучано, но только позвольте спросить, эта проблема с немцами будет улажена навсегда?

— Иди отсюда, прохиндей, оскорбляешь честного бизнесмена. Сказал же, что все улажу, значит, улажу!

К новой встрече мистер Джонсон приготовился как положено. Синий в полоску костюм оттеняла белоснежная рубашка. В глубоком кресле возле стола Джонсона сидел сухощавый страшный итальянец, дон Витторио. Рядом притулился Джексон. А в «Форде» на улице потели два сподвижника дона Витторио в борьбе за дензнаки.

Шварц вошел без стука, открыв пинком дверь.

— Один вопрос, индейцы. Оружие или деньги?

— Тут, понимаешь, мистер Шварц, такое дело...

— Оружия, я понял, нет. Где мои деньги?

— Мистер Шварц, это дон Витторио... — Удар в переносицу опрокинул мистера Джонсона вместе с креслом на спину.

Мистер Джексон, как пошедший в атаку носорог, рванулся на Шварца, но тот, поймав его за выброшенную вперед руку и провернувшись на отставленной назад ноге, закрутил его, швырнул наземь. Гроза окрестных кварталов с жутким грохотом рухнул на пол, а Алекс, подхватив за спинку один из стульев, хрястнул им Джексона по спине. Тот затих, посчитав за благо выйти пока из игры. Шварц тотчас же повернулся к дону Витторио, но тот только похлопал в ладоши.

— Браво, мистер. Давно не видел ничего подобного. Наши олухи только из кольтов палить могут. А здесь — стиль!

В это время Джонсон вылез из-под стола, и Шварц, недобро ухмыляясь, двинулся к нему.

— Мистер, как вас там... — дон Витторио попробовал обратить внимание Шварца на себя.

— Тебе еще чего?

— Дело вот в чем. Мистер Джонсон находится под покровительством дона Лучано, поэтому очень неправильно бить его по лицу. Этим вы выказываете неуважение дону Лучано.

— Что еще за дон Лучано? И с какого перепуга я должен выказывать уважение сему почтенному дону? Я уже двенадцать лет сам выбираю, кому мне оказывать уважение, а кому нет! Что-то я не видел подарков от уважаемого дона Лучано. — Шварц, опустив руки в карманы длиннополого пиджака, встал напротив итальянца.

— Так ведь как вас найти для вручения подарков, когда вы прячетесь по всему Вашингтону. Вот дон Лучано и отправил меня, чтобы пригласить вас, дон Шварц, к себе в гости.

— Отчего ж не поехать? Только этих хорьков с собой я брать не хочу.

— И Дону они без надобности...

Два «дипломата» вышли из офиса мистера Джонсона, брезгливо переступив через так и не очухавшегося мистера Джексона, спустились по широкой мраморной лестнице доходного дома во внутренний двор. В «Форде», ожидающем их, бойцы из бригады Витторио потели не только от июньской жары, но и оттого, что к затылку каждого из них было приставлено по револьверу.

— Дон Лучано пригласил нас в гости! — громко сказал Шварц ребятам, держащим итальянцев на прицеле. — Выказываем уважение почтенному дону!

Парни сразу убрали оружие и, громко выражая радость, стали похлопывать боевиков по спинам и шеям.

Поехали к Дону каждый на своем авто. Дон Витторио со своими бойцами — на «Форде», а Шварц с парнями — на «Хорьхе» 1952 года выпуска.

После встречи со Шварцем дон Лучано еще долго костерил дона Витторио. И было за что! Обхитрил молодой тевтон старого патриция, обвел, как лиса — глупого медведя. Дон не знал об оскорблении, которое нанес немец Семье, поставив под стволы ее членов. Не знал он и того, что Витторио не в курсе места базирования заезжих «гастролеров», не было в особняке и боевиков, способных скрутить наглецов. Поэтому-то и лоханулся дон Лучано. Не взял за загривок наглого немчика, упустил. И теперь не знает даже, где искать его. Хорошо хоть, что тот проговорился, какой банк брать он точно не будет, да долю пообещал, якобы выказывая искреннее уважение. А когда разговор зашел про негров-«оружейников», искренне рассмеялся.

— Какой счетчик, дон Лучано! Да нужны мне эти буффоны сто лет. У меня оружия, как у дурака — игрушек. Я знаю, что о моем приезде уже прознали местные копы, вот мне и нужно было, чтобы эти сучки слили информацию в полицию, какая мною для нее подготовлена. Я же не собираюсь грабить тот банк, который они будут особо охранять. Пусть все силы бросят на охрану банка Грассмана, а у меня припасен сюрприз совсем для другой конторы.

И еще Шварц проговорился о составе своей команды. Хотя в ограблении планируется участие всего четырех человек, их выход из города будут обеспечивать около двадцати. А транзит в Луизиану, где у них постоянное место жительства, — еще десяток. Так что не простые это «гастролеры», ой не простые.

Через два дня стало известно, что немцы взяли банк. И именно банк Грассмана. Дон Лучано орал на своих сподвижников, но толку от этого уже было маловато. Больше всего угнетала сумма, которую умыкнули немцы. Двенадцать миллионов полновесных американских долларов. Целый фургон, набитый деньгами и ценными бумагами. Понятно теперь стало, к чему такие силы были привлечены для транзита.