Он нагнулся и примирительно подал руку, помогая Олафу встать. Это немножко притупило задетое самолюбие великого воина. Но в конце-то концов, не драться же с тем, кто не по зубам даже самому Одину? И Торкланд сделал вид, что ничего не случилось.

Окружающая обстановка ничуть не напоминала вчерашнюю. На месте теплого костра Тора чернели потухшие угли, вокруг валялись подгнившие бревна. Люди спали вповалку на земле. При свете мрачного пасмурного дня Олаф разглядел, как ужасно они выглядят — бледные, исхудавшие, с ног до головы перемазанные высохшей грязью.

«Наверно, и я кажусь со стороны таким уродом», — возникла было мысль в голове Торкланда, но он тут же отбросил ее как несущественную.

Однорукого бога след простыл. Локи удовлетворял свое любопытство насчет присоединившихся к Хэймлету людей тем же хамским способом, как и в случае с Торкландом.

У кромки леса на пеньке сидел датчанин и оживленно беседовал с каким-то уродом.

Существо было невысокого роста, на голову меньше Хэймлета. До неприличия неказистое тело заканчивалось довольно широкими плечами. Вдоль позвоночника незнакомца узкой полосой росли волосы наподобие подстриженной конской гривы, переходя в густую черную шевелюру на голове. Торчащие из-под коротких штанов босые ноги были тоже сплошь покрыты волосяным покровом. Большие уши, пробивающиеся даже сквозь невероятную копну грязных волос, заканчивались кисточками, как у лесной кошки.

«Ну и чучело!» — подумал конунг, решив, что это и есть тот пикт, о котором ему вчера рассказывал Хэймлет, и направился в сторону беседующих, желая поближе рассмотреть это диковинное существо.

По пути Торкланд потрепал по голове Серого, настороженно следящего за пиктом, хотя, похоже, и успевшего привыкнуть к чуждому его природе созданию. Хэймлет приветственно махнул рукой, а его собеседник повернулся в сторону Олафа.

Увидав лицо чужака, Торкланд понял, почему асы так презрительно относятся к местным созданиям. Он на мгновение зажмурил глаза в надежде, что этот ужас исчезнет, но, открыв их снова, вынужден был смириться с присутствием этого урода.

— Эй, Хэймлет, это и есть твой хваленый пикт? — Торкланд ткнул пальцем в маленького человечка. — Странно, в темноте у костра он мне показался гораздо мельче, чем-то вроде белки, и уж точно не напоминал человека.

— Это потому, что пикты — ночной народ. Они живут в темноте. Он к тебе подкрадется, всего веревками опутает, а ты и не заметишь. Они ночью и глаза отводить умеют, деревьями и пнями прикидываться, скользить, словно змея, или красться, как лисица, а днем, как люди, имеют свой обычный вид, отвратительный, конечно, но к этому можно привыкнуть, — ответил Хэймлет.

При приближении Торкланда Чипи поднялся с пенька, служившего ему сиденьем, и вежливо склонил голову.

— Это ты знаменитый ярл Олаф Торкланд, великий воин, самый свирепый боец Мидгарда? — почтительно спросил пикт на чистейшем датском языке.

— Уже и конунг Ингленда, — добавил Хэймлет на всякий случай, чтобы избежать возможной вспышки гнева со стороны своего непредсказуемого друга.

Но Олаф и так был доволен. Маленький уродец ему определенно начинал нравиться.

— Да, меня зовут Олаф, все, что тебе обо мне рассказали, сущая правда, — самодовольно проговорил он, поглаживая свою рыже-болотно-грязную бороду.

Чипи вежливо уступил ему место на пеньке, усевшись просто на корточки.

Садясь, Олаф уже чувствовал великое расположение к пикту.

— А я думал, что болотные твари, напавшие на нас, когда мы переправлялись через запруду, и есть пикты, — вопросительно проговорил Торкланд.

Чипи улыбнулся и ответил:

— Это были барбаки, они довольно сообразительные, но все же недоразвитые — первое, пробное творение ужвутов. Надо было зажечь огонь, хотя бы высечь искру, они тут же бросились бы наутек. Вы, наверно, переплывали затоку ночью или на закате? Олаф утвердительно кивнул.

— Так и должно было случиться. Днем они спят на дне или забиваются под коряги, прячась от света, пробивающегося сквозь толщу воды, а ночью выходят на охоту. Без огня от них трудно отвязаться. Почуяв добычу, барбаки кричат во всю глотку, созывая товарищей, и вода разносит слышимые ими одними звуки на многие мили вокруг по всем окрестным болотам и водоемам.

Торкланд расстроенно стукнул букашку, проползавшую мимо. «Как мало нужно было сделать тогда, на переправе, чтобы отогнать назойливых тварей». — Он со злостью опустил каблук сапога на большую гусеницу, к своему несчастью оказавшуюся в поле зрения, расстроенного Торкланда.

— Ну а откуда взялись огромные птицы с перепончатыми крыльями? — продолжал любопытствовать Олаф.

— Птицы — это орлаклы, их осталось немного. Тебе, Олаф, повезло с ними встретиться. Я лично еще их не видел, — ответил за пикта Хэймлет, — мне про них Локи рассказывал. Первые жертвы во время Дикой Охоты. Говорят, асы любят делать из них чучела и украшать свои жилища.

Торкланд поморщился, представляя такое чудовище в своем замке.

«С пьяных глаз можно и перепутать, забыв, что оно дохлое», — подумал Олаф.

Тем временем на поляне хирдманы, разбуженные Локи, сонно растирали грязь по затекшим лицам. Великий, удовлетворив свое любопытство, опять куда-то исчез.

— Ах да, чуть не забыл тебя спросить, что это за сокровища, за которыми мы идем? — вспомнил вдруг Торкланд то, что с самого начала хотел узнать у Хэймлета.

— А шут его знает, пойди спроси у Локи! Он мне наобещал тут золотые горы, а вместо этого я, как и ты, за два дня успел потерять всех людей, кроме Локкинсона, и несколько раз с трудом вытаскивал свой собственный зад из разных горячих мест.

— Что? Хэймлет, я тебя не узнаю, ты что, ненормальный? Ты доверился самому большому пройдохе во всех мирах, небесных и подземных! Ты, собачий сын, и меня втравил в это дело, — начал закипать Торкланд.

— Конечно, втравил, не мог же ты бросить товарища в беде, а я без твоей помощи здесь никак не справлюсь. У меня не было другого выхода. Когда я вернулся домой, Элръер сообщил мне, что франки готовятся напасть на Дунленд, а казна пуста, викингам платить нечем. А у франков сила, конунг керл под своей рукой собрал половину Мидгарда. Вот и пришлось мне отправиться на поиски средств. Набегами на побережье на серьезную войну не заработаешь, сам знаешь. Ну а тут Локи подвернулся, явился ко мне прямо на борт «Фенрира». Что мне, по-твоему, оставалось делать? Не бросать же Дунленд на произвол судьбы. Франки мою страну покорили бы и взялись за Урманию или вот в Ингленд переправились бы. Всех бы перебили поодиночке.

Олаф согласился с аргументами, приведенными другом. Будучи королем Ингленда, ему поневоле пришлось заниматься политикой. И если исходить из того, что Торкланд успел постичь в этой нудной науке, то Хэймлет был абсолютно прав. Он, конечно, не верил, что конунг керл, даже с несметной армией, сможет противостоять одному его хирду, но за последние три года обстоятельства приучили Олафа доверять прописным истинам.

— Глупый ты, Хэймлет, пришел бы ко мне, я с тобой бесплатно бы против керла выступил, — подытожил Торкланд.

— Не рассказывай мне сказки. Так бы тебя Асьхен и отпустила бесплатно мечом махать, — возразил Хэймлет.

Торкланд промолчал, конечно, можно было бы поспорить, но если быть откровенным, то датчанин опять был прав.

Никто не возражал, когда Хэймлет послал на охоту одного лишь маленького пикта. Люди вдоволь набегались по этому лесу и теперь не испытывали желания без крайней нужды уходить с поляны. Ко всеобщему удивлению, Чипи вернулся почти сразу после того, как ушел, сгибаясь под тяжестью здоровенной косули. Если бы не кровь, вытекающая из только что убитой жертвы, можно было подумать, что туша была припрятана пиктом за ближайшими деревьями и Чипи осталось сходить и взять ее.

Люди с энтузиазмом разожгли костер и занялись приготовлением завтрака. Поев, маленький отряд снова выступил в путь.

— Бог Локи приказал двигаться на север, — проговорил пикт.