Но не успели они еще занять свои места в танках, как подбежал политрук полка, старший лейтенант Егоров:

– Отставить! Двигатели глуши! Построение на центральной дороге парка!

Стариков быстро отдал необходимые указания, продублировал их второму и третьему взводу. Подбежал Коротков:

– Ну, чё вы стоите?! Не знаете действий по тревоге?! Затренирую, вашу мать!

Стариков быстро объяснил ротному, в чем дело.

40-й танковый полк выстроился на центральной улице танкового парка. Вперед вышел командир полка, поздоровался и разъяснил обстановку. Суть такова: враждебные Советскому государству силы в Британии и Америке замыслили нанести коварный удар по Советскому Союзу. Англичане уже давно лелеют мысль разбомбить Бакинские нефтепромыслы со своих баз в Персии, или Иране, говоря по-новомодному. Поэтому 9-й мехкорпус сейчас совершает марш на железнодорожную станцию Шепетовка, грузится и к вечеру 28 июня выдвигается по железной дороге в направлении Баку. Особо командир полка отметил – не болтать! Для жен и подруг – корпус идет на учения на Гороховецкий полигон, что восточнее города Горького. Пользоваться радиосвязью запрещается, связь визуально, то есть флажками.

– Все всё поняли?

– Как не понять!

К вечеру 28 июня 1941 года 9-й мехкорпус был погружен на платформы. Пятьсот с лишком танков, четыреста бронемашин, 180 стволов артиллерии, две сотни тракторов, под тысячу автомашин, почти 27 тысяч человек. Все было увязано, закреплено, размещено по десятку эшелонов и ушло на восток. Правда, на восток эшелоны шли только до Казатина. А потом, растворившись в сотнях других таких же эшелонов, резко повернули на юго-запад и через пару недель материализовались западнее Черновиц.

Прага. 13 июля 1941 года

Судостроев с удивлением осматривал убогую обстановку. Пожилой человек в потертом пиджаке. Бородка клинышком а-ля Троцкий. Неизвестный и знаменитый, гениальный ученый-геополитик. Его трудами зачитывается сам товарищ Сталин. А он прозябает здесь, в самой захудалой квартире Европы! Вот почему в нашу первую встречу в кафе, под строгим взглядом кельнера. Савицкий все-таки отказал ему в визите в свою квартиру.

– Товарищ Савицкий, вы подумали? Вы согласны ехать?

– Ну, я не знаю, Паша. Я слышал, что многих старых иммигрантов вот так же заманили в ГПУ.

– Товарищ Савицкий, я вас не обманываю. Я представитель Сталина. Не НКВД, а лично товарища Сталина. Товарищ Сталин очень заинтересовался вашей теорией. Он убедительно просит вас об аудиенции. Скажу вам по секрету, если товарищ Сталин о чем-нибудь просит, то уж лучше не доводить дело до того, чтобы он это что-нибудь начал требовать. Ведь вообще-то неудобно получается, такой занятой человек, лидер самой большой страны мира, неужто вы не пойдете ему навстречу? Петр Николаевич, товарищ Сталин вам гарантирует, что, если вам на Родине не понравится, мы вас вернем хоть обратно в Прагу, хоть в Америку. За консультацию мы заплатим любую сумму, в пределах разумного, конечно. Ведь вы сейчас нуждаетесь.

Потомок старинного дворянского рода вздохнул. «Надо ехать, – подумал он. – Ведь все равно увезут, а так, глядишь, и вправду отпустят, может, еще и денег дадут». Он медленно кивнул головой, и Судостроев тоже вздохнул облегченно. Непроизвольно он коснулся рукой кармана, в котором лежал пресс-тюбик с сильнодействующим снотворным и подумал весело – не пригодилось.

Через 47 минут со столичного аэропорта Праги взлетел необычный серебристый длиннокрылый самолет, повернул на северо-восток и исчез в облаках.

Советско-румынская граница.

13 июля 1941 года

– К охране государственной границы Союза Советских Социалистических Республик – приступить! Налево! Шагом! Марш!

Группа отряда Особого назначения Внутренних войск НКВД СССР, проще сказать, Осназ, в составе лейтенанта Чернышкова, старшего сержанта Пилипенко и рядового Волкова сменила пограничный наряд на третьем участке Черновицкого погранотряда на советско-румынской границе. Они и по ведомству одному проходят. Отличаются разве что вооружением. Вместо обычных СВТэшек у Чернышкова – ППШ, у Пилипенко – пулемет ДТ, более легкий, с большим запасом патронов, чем у стандартного Дегтяря – пехотного. У Волкова – винтовка. Не простая, снайперская модификация СВТ-40. Благодаря специальной обработке ствола, кучность у нее на уровне лучших спортивных снайперок, а оптика позволяет бить супостата в сумерках и ночью, при луне, а днем – так вообще за два километра.

У Чернышкова с командиром заставы накануне был «плотный» разговор. Не прав капитан! Да, еще нет войны, но можно сказать, что начался особый, предвоенный период, даром что ли Осназ к вам направили? Эта «особость» периода и меняет правила, сложившиеся на границе. Не как обычно, а как надо следует действовать. Немецкие самолеты летают через границу? И мы летаем! Проскакивают кое-где лазутчики закордонные? Так и нашей разведке знать нужно, не замыслил ли враг коварный нападения вероломного!

Сначала – плотная подготовительная работа. На картах в штабе округа «погадали» уже и указали, где наш основной интерес к румынам и курирующим их немцам. А на местности Чернышкову уже самому решать, где реку переходить, преодолевая контрольно-следовую полосу прибрежного песка, каким маршрутом, под прикрытием каких кустов и в тени каких буераков. Ясно, что подобная программа вызвала негодование командира здешней погранзаставы. За долгие годы службы здесь он в лицо знает всех офицеров румынской пограничной стражи. Разве что река мешает им ручкаться при встрече. А тут приезжает молодой лейтёха и начинает тайно готовить диверсии на той стороне. Мы люди военные, раз надо, так надо. Но попытки уточниться в штабе округа, да и вообще по инстанциям, предприняты были неоднократно, пока не прогремел грозный окрик откуда-то из поднебесья. Хотя все равно трудно привыкнуть к мысли, что относительно мирной жизни приходит конец.

Лейтенант со своим нарядом приблизился к берегу, с которого открывался вид на Румынию. С той стороны к этому месту спешили люди в румынской пограничной форме. Минимум отделение, с офицером, пулеметом и немецкой овчаркой на поводке. Чернышков в бинокль оглядел окрестности. Кроме этих, все мирно. А по рожам, веселым, наглым, отъевшимся, четко определил – не румыны, немцы, скорее всего что-то из аналога нашего Осназа. И гогочут, чего себе не позволяют румынские солдатики в присутствии офицера, и форма румынская мешком. Точно – немцы.

Потом солдаты стали показывать разные неприличные жесты, один даже снял штаны и, повернувшись в сторону нашего берега, продемонстрировал голую задницу. И это командир заставы называл мирной жизнью?

– Не, это немцы, – решительно сплюнул Пилипенко – Славянин бы хрен показал!

– Румыны – не славяне, – в тон ему ответил Чернышков.

– А кто?

– Ну, румыны, они румыны и есть...

Офицер на той стороне что-то сказал, и солдат спустил овчарку с поводка. Мощный зверь одним прыжком запрыгнул в воду, решительно поплыл.

– Нейтральная полоса, командир, что делать?

– Занять позицию. Пилипенко, если что, прижми их к земле. Огонь на поражение не вести. Волчок, следи за офицером. Будь готов его снять.

– Понял.

– Прошла фарватер...

– Спокойно...

– Есть нарушение госграницы...

– Спокойно...

На той стороне с интересом следили, что будут делать русские в этой, явно нештатной, ситуации. Методом проб и ошибок соседи вычислили, что нашим пограничникам дан приказ не поддаваться на провокации, и вели себя, особенно в последнее время, крайне самоуверенно.

Пес выбрался на берег, коротко стряхнул с себя воду и ринулся вверх по круче, но короткая, в три патрона, очередь крутанула его волчком. Он заскулил жалобно, но такова уж оказалась его собачья судьбинушка – играть в жестокие человеческие игры.