Но чтобы в полночь? Это всегда происходило в полночь.

Я предпочитал не выходить ночью из кабинета в коридор, поскольку хотел скрыть тот факт, что я там сплю. Я мог бы как-то выкрутиться, столкнувшись с коллегой, но было бы трудно объяснить, почему я, одетый в пижаму, чищу зубы в служебном туалете.

Однако звуки начали определенно меня нервировать. В здании ночует еще кто-то?

Однажды ночью я переоделся в обычную одежду, выбрался в темный коридор, прошел к лифту и нажал на кнопку верхнего этажа. Добравшись туда, я сначала высунул из дверей голову и оглядел коридор.

Никого и ничего. Ни в одном офисе не горел свет.

Внезапно я вспомнил, что некоторые мои коллеги завели обыкновение вставлять в заднюю дверь кусочек пластика, чтобы было легче зайти, если вдруг вздумается. Возможно, кто-то из множества проходящих по проулку позади здания людей видел, как они это делают, и проник внутрь?

Но как же звук бегущих ног? Меня пробрал озноб. В детстве меня особенно пугал звук чего-то, стремительно пробегающего в темноте мимо моей комнаты. И вот спустя много лет этот страх стал реальностью.

Я уже готов был бросить свое расследование и вернуться на раскладушку, когда услышал щелчок в конце коридора, где свет исходил лишь от красной надписи «Выход».

Собрав все свое гидрокодоновое мужество, я двинулся по коридору, точно персонаж франшизы «Чужой». Добравшись до выхода, распахнул дверь и вышел на лестницу, что вела на крышу. «Ты делаешь глупость несусветную, — сказал я себе, поднимаясь по ступенькам. — Серьезно, ты делаешь глупость несусветную».

И открыл дверь на крышу.

Наше офисное здание было, возможно, самым высоким в районе, поэтому наверху было темно. На крыше практически ничего невозможно было различить. Я видел лишь очертания нескольких технических конструкций.

Я подошел к краю и глянул вниз. В свете луны блеснул ряд шипов. «Противоптичьи», или «антинасестные», приспособления, установленные городскими властями и владельцами здания для защиты частной собственности. Шипы напоминали иглы слоновых шприцов. Их были сотни — каждый длиною в фут.

Прыгать я не планировал — во всяком случае, сознательно, — но живо вообразил, как шипы втыкаются в меня или пронзают насквозь, как я торчу на них, корчась от боли, ожидая, пока полиция меня спасет. Шипы можно было использовать не только как препятствие для желающих посидеть на крыше голубей, но и как средство устрашения самоубийц.

Вот это и называют счастливой случайностью.

Я вернулся к двери на лестницу. Она была закрыта.

«Господи, мать твою!» — всхрапнул я, охваченный бешенством. Ничто не злит меня больше, чем подляны, которые я сам себе устраиваю своим сумасбродством — виноват в коем, разумеется, Господь.

В панике я принялся ходить по крыше туда-сюда. Моей жизни ничего не угрожало. Я мог выдержать здесь ночь, но как, черт подери, я объясню спасателям свое пребывание на крыше? «Я лежал на раскладушке — и вдруг услышал шаги»?

Внезапно я вспомнил, что во время пятничной вечерней попойки кто-то из моих коллег обнаружил узкий карниз, соединяющий крышу с широкой площадкой, на которую выходили окна нашего офиса.

Теперь я осознал зловещее сходство своего положения с тем, в котором оказалась Элиза. Если домыслить определение «смерть в результате несчастного случая, отягощенного психиатрическим заболеванием» до логического итога, Элиза погибла в результате воздействия «идеального» сочетания болезненных состояний — мании (возможно, «смешанного состояния»), синдрома отмены после прекращения приема лекарств, бреда и, возможно, галлюцинаций — заставивших ее забраться в цистерну с водой.

Это объяснение казалось мне все более и более разумным. Прочитав отчет о вскрытии и лично испытав воздействие нервного срыва и сопровождающих его «сбоев», я понял, как легко можно несколькими движениями превратить нормальную ситуацию в полный кошмар.

Я спрыгнул на карниз и начал боком пробираться к широкой площадке. Подо мной была грозящая смертью бездна. Но я справился.

«Будем надеяться, что одно из окон открыто», — думал я.

Позже я вспомнил о своем приключении, когда читал репортаж о молодой женщине, Джейми Майнор, которая «вела себя странно» на камере видеонаблюдения, после чего попыталась пробраться обратно в свой офис, но застряла в большой вентиляционной шахте. Она не могла выбраться и, скорее всего, через несколько дней умерла от обезвоживания. Одна из самых ужасных злосчастных смертей, которые только можно вообразить. Друзья и родные потом подтвердили, что Майнор страдала от биполярного расстройства.

К счастью, открытое окно нашлось. Я пролез внутрь и вскоре забрался обратно на свою раскладушку.

Немало дебатов велось по вопросу являлась или нет смерть Элизы самоубийством. В конце концов, у нее была диагностирована депрессия и биполярное расстройство. Примерно 80 % пациентов с биполярным расстройством размышляют о суициде — для сравнения, в общей популяции такие мысли бывают у одного из двенадцати. Если верить данным новейших исследований, от 25 до 60 % людей с биполярным расстройством рано или поздно предпринимают попытку самоубийства. От 4 до 19 % таких попыток заканчиваются успешно, обеспечивая самоубийству первое место в списке причин преждевременной смерти людей с этим заболеванием.

Однако самоубийство путем утопления — явление редкое, успешные попытки такового в 2012 году составляли лишь 1 % (сравним с 50 % суицидов при помощи огнестрельного оружия, 25 % — через удушение/повешение и 16 % при помощи ядовитых веществ или таблеток). Многие из тех, кто поддерживают версию самоубийства, недоумевают, почему Элиза просто не спрыгнула с крыши. Край, в отличие от высоких, труднодоступных цистерн, был прямо перед ней.

Cecil печально знаменит своими суицидами — местные даже прозвали его «отелем самоубийц». Особенно же он известен прыжками из окон. Но такой способ самоубийства почти столь же редок, как утопление, на него приходится лишь чуть больше 2 % смертей.

Были ли у Элизы суицидальные намерения? Нам известно, что она страдала от тяжелой депрессии и биполярного расстройства, однако, если говорить о склонности к суициду, о хронических суицидальных мыслях, дело обстоит чуть сложнее.

Элиза писала в блоге:

Физически моя «болезнь» себя не проявляет. Впаду ли я в психоз и захочу ли я себя убить? Я уверена, что ничего экстремального вроде прыжка с моста я предпринимать не буду. Я слишком трусливая. Вместо этого я просто буду лежать в постели, а время пусть течет своим чередом. Вот мое физическое проявление — я целыми днями сплю.

Даже отрицая возможность совершения суицида, Элиза упоминает психоз — как фактор, способный заставить ее передумать.

Второго ноября 2011 года Элиза написала в Tumblr следующее:

Самоубийство для меня не вариант, но за последние четыре дня я успела много раз обдумать такую возможность. Вот насколько я разочарована в человечестве.

Несколькими днями ранее, на Хеллоуин, она опубликовала пост с разъяснением:

Истощение.

Я еще никогда не была настолько истощена физически и эмоционально.

Я выплакала невозможное количество слез. Мои глаза жутко опухли. Мое горло саднит. Все кости в моем теле ломит.

Я спала лишь два часа.

Важно здесь то, что предыдущий день Элиза называет одним из лучших за последние несколько месяцев. Она рассказывает, что отлично справилась на собеседовании на работу, нашла коробку старых книг на французском всего за тридцать долларов, купила сноуборд и посмотрела «Драйв» — один из своих любимых фильмов. Тот факт, что от столь приподнятого состояния она всего за пару дней перешла к суицидальным мыслям, лишний раз подчеркивает непредсказуемость биполярного расстройства и иррациональную природу перепадов настроения.