– Нет, Элис. Он уничтожит тебя.

– Да я и так уничтожена.

– Вот и веди себя соответствующе.

Клокоча от гнева, Селия чуть не прошла мимо своего дома. Веры этой женщине у нее было ни на грош. Элис как будто доставляет удовольствие все искажать. Берет простейшую вещь, заботу родителей о своих детях, и извращает ее в бредовый заговор. Все дело в том, что ей этого не понять. Не имея собственного ребенка, она даже не догадывается, почему родители поступают именно так.

Дома она налила себе бренди и прошла в кабинет отца, нынче являвший собой темный, заплесневелый склеп с разнобойной мебелью, выцветшими фотографиями и развешанными на стенах несуразными предметами – чего стоила одна только вставленная в раму карта Галапагосских островов. Ну и, конечно же, с тем самым шкафом. Будуар Катарины располагался прямо над кабинетом – Селия даже слышала, как мать по телефону перемывает косточки какой-то очередной бедолаге. Она рухнула в старинное кожаное клубное кресло и потянула напиток, затем закрыла глаза и сидела, пока из сознания не выветрились извращенные бредни Элис. Через какое-то время от психотерапевта вернулся Джек. Он сразу же поднялся к себе.

Обычно Селия избегала этой комнаты. Именно здесь Джон де Визер проводил экзекуции. Для ее брата, Джона-младшего, теперь проживающего в изгнании в Кингстоне-на-Темзе, это была традиционная порка. Выбранным орудием наказания служил ремень из отцовской старой парадной военно-морской формы. Но вот пороть дочерей Катарина ему запретила – ни к чему им были шрамы на белоснежной коже. Так что с Селией и Эмили, ныне занимающейся разведением альпака в Сими-Валли в Калифорнии, ему пришлось проявить изобретательность. Тут-то и сгодился этот практически герметичный шкаф, где хранился ненужный хлам.

С той поры заглядывала она в шкаф лишь раз, вскоре после смерти отца. Его содержимое по большей части сохранилось нетронутым. Парадная военно-морская форма, превращавшаяся в ярко-белого призрака, когда глаза привыкали к темноте. Вонючие кожаные туфли, собиравшиеся вокруг подобно терпеливым крысам, только и дожидавшимся, когда она задремлет. Разваливающаяся картонная коробка с отсыревшими и разбухшими книгами. Накрепко завязанный полиэтиленовый мусорный пакет, содержимое которого определить ей так и не удалось.

Но вот ведерко исчезло. Что ж, хотя бы это.

Замком дверь оснащена не была, так что отец подпирал ручку спинкой стула. Не то чтобы она когда-либо пыталась сбежать. Потому что он всегда оставался в кабинете. Сидел в кожаном кресле, читал про адмиралов и исследователей, сражения и мятежи. Порой, хотя и не столь часто, устраивался за столом и трудился над своим шедевром, пресловутым морским романом, рукопись которого исчезла после его смерти. Если вообще когда-либо существовала. Но чем бы там он ни занимался, беспокоить его было нельзя. Малейший шум лишь продлевал наказание. Так она и научилась сохранять полнейшую неподвижность. В ожидании окончания тяжелых времен. В ожидании возвращения света. В ожидании бегства в Фармингтон, в колледж Уэллсли. К Оливеру, которому она никогда не рассказывала об экзекуциях. В действительности единственным человеком вне круга семьи, с которым Селия их обсуждала, была Элис. Как-то подруга рассказала об избиениях отцом, и в ответ Селия поделилась своим опытом по этой части.

– Думаешь, это сказалось на твоей психике? – поинтересовалась тогда Элис.

– Хм, я действительно стараюсь не торчать внутри шкафов дольше необходимого. Но в остальном ничего такого.

Подруга улыбнулась, но от комментариев воздержалась. В детстве Селия пожаловалась матери лишь раз, после особенно продолжительного погребения.

– Что ж, именно так наш мир и устроен, дорогая, – ответила та. – Не нравится, тогда иди живи в другом. Может, там тебе понравится.

Усталость и бренди наконец-то взяли свое. Сознание Селии размякло, словно массируемые мышцы. Немного погодя она сидела в одиночестве в темном зале и просматривала словно бы воспроизводимые в произвольном порядке эпизоды из последних десяти дней. Ошеломительно красная свекла в поданном Мишелем винегрете. Перерытая земля в патио. Оцифрованное лицо Оливера во время его звонка из Коннектикута.

А потом всплыло и оно. Потерянное воспоминание вернулось полностью сформированным. Патрик и Джек стояли возле кухонного островка. Сын был в полном ужасе, он даже и не помышлял вырваться из хватки незваного гостя. А в позе мужчины читалась какая-то неуверенность, едва ли не смущение. Он нес что-то несвязное о тьме, деревьях и Иден. А потом глаза Джека округлились, и Селия ощутила за спиной знакомое, неизменное присутствие, громаду, за которую она цеплялась с тех самых пор, как была не более чем девочкой, отчаянно желающей сбежать из отцовского жестокого мира. Взгляд Патрика сосредоточился на Оливере. Замешательства как не бывало, вместо него проявилось кое-что другое. Не страх и не тревога. Узнавание.

– Погодите… – произнес Патрик.

И поднял руку, что-то сжимая в ней.

– Пушка! – заорал Оливер у нее за спиной, прежде чем Патрик успел сообщить, что же он понял.

И потом мир взорвался, и глаза Патрика стали стремительно пустеть, а Джек свернулся в клубок на полу, и рядом с ним валялся телефон с лицом мертвой девушки на треснувшем экране. Селия подошла к сыну, помогла ему подняться и отвела на лужайку перед домом, где они ждали, пока к ним не нагрянули все до одной сирены города.

«Погодите…» Ну конечно. После того как она вспомнила, все стало таким очевидным. Ведь их телосложение было очень похожим. Просто копии друг друга, если особо не вглядываться. Все так говорили. Сын и отец. Отец и сын.

Селия встала из кресла и направилась на кухню. Вывела из спящего режима свой ноутбук на столе и открыла почтовый ящик. Затем вбила в окошко поисковика «ez» и получила длинный список идентичных заголовков тем. [email protected]. «Ежемесячная выписка со счета» – их массачусетского транспондера. Она кликнула и благодаря сохраненному паролю сразу же оказалась на странице с требуемым списком. В прошлую среду был расход на пункте оплаты: 01:41, «мерседес» Оливера, восточное направление, Чарльтон – Фремингем. Он ехал домой. Селия долго-долго таращилась на страницу. Платы за обратный путь не взималось. Но он вернулся в Коннектикут. Она же видела его там, разговаривала с ним. Наверное, поехал обычными дорогами. Потому что произошло нечто незапланированное. Нечто, что ему нужно было скрыть, пускай и было слишком поздно.

Она закрыла ноутбук. Наверху было тихо. Джек наверняка общался с Ханной, Катарина спала. Селия на мгновение представила себе, каково было бы жить совершенно иной жизнью, в которой она могла бы тихонько разбудить мать и рассказать ей ужасную вещь, что она только что обнаружила. А потом выслушать от сурового матриарха мудрый совет, который приведет к счастливому разрешению проблемы. Несомненно, гипотетическая ситуация и рядом не стояла с той, в которой она оказалась сейчас. Отец частенько так выражался: «И рядом не стоит». «Уж точно я и рядом не стою с такой жизнью», – подумала Селия.

Приехал Оливер. Она по-прежнему сидела перед компьютером. Муж сразу же прошел на кухню.

– А где все?

– И рядом не стоят.

Он тут же напрягся, уловив, что что-то не так.

– Транспондер.

Какое-то мгновение Оливер таращился на нее, а затем все понял.

– Ты меня проверяешь?

Женщина не ответила. Он принялся поглаживать шрам, не глядя ей в глаза.

– Селия, она была уже мертва, когда я там появился.

– И ты просто оставил ее и поехал в Коннектикут, никому не сообщив? Оливер, не лги мне. Пожалуйста. Рассказывай.

Мужчина выдвинул стул и тяжело опустился на него. Воцарилось молчание, растянувшееся на весь их брак. На их жизни.

– Она даже не слушала. Вот что ты должна понять. Даже не слушала! Она была в ярости. Да просто с ума… Селия, она использовала слово «изнасилование». Изнасилование. Только задумайся, что с нами стало бы, если бы это всплыло. Она все твердила, что заставит нас заплатить. Нас. Нашу семью. Я ей сказал, что за этим и приехал. Заплатить. Но она все равно не слушала.