Сегодня он пристально изучал черное кожаное кресло на хромированных ножках, предназначенное для посетителей, но сам в него не садился. Тавернер унаследовала кресло от предыдущего хозяина стеклянного кабинета.

– Это Мис ван дер Роэ?[455] Подлинник?

– А как ты думаешь?

– Он же стоит целое состояние. Не дело в наше непростое время транжирить бюджет Конторы на усладу изнеженных седалищ.

«Услада изнеженных седалищ» – типичная фразочка из репертуара Лотчинга, который любил выражаться так затейливо, что в сравнении с ним Стивен Фрай был краток и прямолинеен.

– Роджер, это дешевая копия из магазина офисной мебели. Кресло не отправили на свалку только потому, что в наше непростое время в бюджете Конторы нет денег на его замену. – (Телефон Тавернер зазвонил.) – Извини, я отвечу.

Лотчинг уселся на предмет дискуссии.

Подавив вздох, Леди Ди взяла трубку и через миг сказала:

– Соедините.

Подошвы колотили по тротуару ритмично, в такт биению сердца Ширли Дандер. Надо бы замедлиться, перейти с бега на быстрый шаг, а потом с быстрого шага снова на бег, вроде так положено.

Может быть, в руководстве для бегунов-любителей. Но не в инструкциях Конторы.

Она украдкой оглянулась. В нескольких сотнях метров позади ковылял Хо, будто пьянчужка, вывихнувший ногу, явно не в состоянии следить за Ширли, поэтому она остановилась, левой рукой сжала ребра, а правой оперлась о стену. Скверик: деревья, кусты, детская площадка, трава. Молодые мамаши, с потомством в колясках и в переносках, пили кофе, купленный в ларьке по эту сторону переулка, ведущего к Уайткросс-стрит. Ширли прошла по переулку, посмотрела вверх. Вот он, кончик «Иглы», виден даже отсюда, со дна застроенного каньона.

В «Игле» что-то происходило; Ширли понятия не имела, что именно, но ей наконец-то позволили принять в этом участие.

Она набрала полную грудь воздуха, совершила стремительную пробежку. Хо куда-то пропал. Ничего страшного. От него есть польза только в тех случаях, когда у тебя не запускается компьютер. Все остальное время Родерик Хо просто зря занимает место.

В голове жужжало, как машинка для стрижки.

У входа в тот самый скверик Родерик Хо вцепился в ограду и взмолился, сам не зная о чем. О том, чтобы его легкие в конце концов его простили. Сейчас в них бушевало пламя.

У него за спиной остановилась машина.

– Что с тобой, приятель?

Хо обернулся. Вот оно, чудо. Черное такси. Огромное, прекрасное, великолепное черное такси. Свободное.

Он упал на заднее сиденье и просипел:

– В «Иглу».

– Поехали.

Такси тронулось.

Ривер моргнул.

Второй патрульный снова замахнулся на Гриффа, а тот плавно, как будто заранее отрепетировав, схватил солдата за руку, вывернул ему запястье, выдернул автомат из его рук и завалил беднягу на землю. Кровавые потеки на лице Гриффа превратили его в демона. На миг Риверу почудилось, что Грифф вот-вот выстрелит, но тот наставил ствол на первого патрульного и выкрикнул:

– Бросай оружие! Кому говорят!

Патрульный, молоденький паренек – оба солдатика были совсем еще мальчишками, – держал автомат дрожащими руками. Ривер отобрал у него оружие и сказал Гриффу:

– Дай сюда.

– Этот мудак мне всю рожу в кровь разбил!

– Грифф, отдай мне автомат.

Грифф отдал ему автомат.

– Я из МИ-пять, – сказал Ривер.

На этот раз его выслушали.

За последние пару часов здание ожило, но в архиве слышно было только как журчит и побулькивает горячая вода в лабиринтах водопроводных труб. Под элегантным глянцевым фасадом Риджентс-Парка скрывался ветхий экзоскелет, и, будто в новом доме, выстроенном на кладбищенской земле, в нем иногда ощущалось трепетное присутствие неупокоенных призраков.

Ну, так считала Молли.

– Ты слишком много времени проводишь в одиночестве, – сказал Лэм.

Они перебрали все возможные и вероятные варианты, связанные с недавним открытием. Все сведения о Николае Катинском и об Александре Попове умещались на одну страницу. Сеть, сплетенная из лжи, вымысла и недомолвок, подумал Лэм, похожа на зрительную иллюзию: очертания то ли вазы, то ли двух профилей. Правильный ответ: ни то ни другое. Это всего лишь линия, карандашные пометки, оставленные на странице для отвода глаз.

– И что теперь? – спросила Молли.

– Мне надо подумать. Пойду-ка я домой.

– Домой?

– В Слау-башню.

Молли изогнула бровь. По слою пудры на лице расползлись трещины.

– Если хочешь посидеть в тишине, у меня тут найдется уголок.

– Мне нужен не уголок, а пара свежих ушей, – рассеянно сказал Лэм.

– Ну, как знаешь, – улыбнулась она; улыбка вышла горькой. – Тебя там кто-то ждет?

Лэм встал. Табурет благодарно заскрипел. Джексон Лэм опустил взгляд на Молли: густо напудренное лицо, пышное тело, култышки, обрубленные у колен.

– Значит, у тебя все в порядке?

– В смысле, последние пятнадцать лет?

– Ага. – Он постучал носком туфли по колесу инвалидной коляски. – С тех пор, как ты угодила в эту штуковину.

– Эта штуковина мне ближе и роднее многих.

– Ее можно переключать в режим вибрации?

Она рассмеялась:

– Боже мой, Джексон, скажи ты такое наверху, угодил бы под суд. – И, склонив голову набок, добавила: – Знаешь, я тебя не виню.

– Вот и славно.

– За мои ноги.

– Я себя тоже не виню.

– А ты ко мне не приходил.

– А зачем? Ты обзавелась новыми колесами, вот я и решил, что тебе хочется ими насладиться.

– Ох, иди уже, Джексон, – вздохнула она. – И сделай мне одолжение.

Он молчал.

– Не возвращайся до тех пор, пока тебе что-нибудь не понадобится. Лет через пятнадцать.

– Береги себя, Молли.

В лифте он немедленно сунул в рот сигарету, готовясь выйти на свежий воздух. Нетерпеливо отсчитывал секунды.

– Почему ты за мной вернулся? – спросил Ривер Гриффа.

Они заняли заднее сиденье джипа, патрульные уселись впереди. Ривер вернул им оружие. Рисковал, конечно, – мало ли, вдруг мальцы их пристрелят, а трупы зароют в укромном месте. Впрочем, Конторское удостоверение их все-таки впечатлило. Один уже говорил по рации. В ангаре скоро будет не протолкнуться от военных.

На лице Йейтса застыло хмурое выражение. Хотя носовой платок Гриффа теперь напоминал мясницкий фартук, на щеках все равно алели кровавые разводы.

– Ну я же говорю, извини, дружище… прости меня…

– Да я не о том. По какой именно причине ты решил за мной вернуться?

– Томми Молт… – начал Йейтс.

– А при чем тут Молт?

– Я его встретил в деревне. А он спросил, не вернулся ли ты с полигона. Ну я и забеспокоился. А вдруг ты… мало ли, вдруг тебя…

В клочья разорвало, подумал Ривер и сказал:

– Охренеть. Значит, это он подбил тебя отвести меня на полигон? И бросить?

– Джонни…

– Он? Да говори уже!

– Он вроде как намекнул…

Дверей в джипе не было. Вытолкнуть этого гада из машины было делом одной секунды.

– Томми Молт, – вздохнул Йейтс. – Он знает обо всем, что происходит в Апшоте. Стоит со своим велосипедом, торгует яблоками, а сам все-все знает.

Ривер это уже понял.

– Он хотел, чтобы я здесь оказался. Хотел, чтобы я увидел то, что увидел. И чтобы ты за мной вернулся как раз к тому времени, когда я смог бы что-то предпринять.

– Ты о чем?

– А где он? Где ты его встретил?

– У церкви. – Йейтс потер щеку. – А ты правда тайный агент?

– Да.

– А Келли поэтому к тебе…

– Нет, – сказал Ривер. – Келли пришла ко мне потому, что сама так захотела. Не усложняй себе жизнь.

Джип свернул за угол, резко затормозил и остановился у летного клуба, с его игрушечной взлетной полосой и пустым ангаром.

Ривер выпрыгнул из машины и бегом бросился туда.