– Эм… Ну да, был.

– Нет, не любовник. Другой человек в этих отношениях. Часть вас.

– Ой.

Вот черт, подумала я. Как она могла догадаться? У меня ведь еще не настолько огромное пузо.

Гадалка посмотрела мне на живот.

– Ребенок, да?

Теперь я была вся внимание.

– Да.

– Сейчас ваш партнер из-за этого счастлив. Но потом станет несчастлив.

– Это, наверное, потому, что ребенок не от него, – вырвалось у меня.

Вот зараза, нормально я не подсказываю. Господи, но какая же она крутая.

Гадалка перевернула следующую карту. На ней кудрявый парень дул в рог.

– Суд, – объявила она. – Иногда вы судите о людях слишком поспешно. Некоторым вы нравитесь, и они даже хотели бы вас любить, но вы им не позволяете. Для вас это невозможно. А это могло бы дать вам шанс проснуться ото сна. Допустить к себе других. Открыться людям.

– Ага, ясно, – сказала я. Если для того, чтобы открыться ЛОКНО, нужно выставлять напоказ сиськи или слизывать взбитые сливки с волосатого трехсотфунтового электросварщика по имени Кит, то уж лучше я останусь замкнутой и мрачной, спасибо.

Она опять пристально посмотрела на меня и перевернула третью карту.

– О-о… «Дьявол», – объявила она.

– Твою мать! – вырвалось у меня.

– Нет-нет, этой карты не стоит пугаться. Она только выглядит страшно, но на самом деле может означать очень хорошие вещи. Я вижу в этой карте, что вы отчего-то не свободны, но все-таки не настолько связаны по рукам и ногам, как привыкли думать.

– Та-а-а-ак.

Черная кошка вскочила на стол, Гвен шикнула на нее и прогнала.

– Вы – хозяйка собственной свободы. Вам совсем необязательно сдерживать себя так, как фы это телаете прямо сейчас.

– Это касается моей работы? Или отношений?

– Касается, дааааа, – протянула она. – Если вы презираете место, в котором работаете, или партнера, с которым живете, эта карта говорит, что вам нет надобности оставаться на том же месте ради финансовой стабильности. Есть и другой выход.

– Дом мамы и папы, – сказала я – опять заговорила раньше, чем сознание успело меня остановить.

Она нахмурилась и посмотрела на все три карты сразу.

– Что-то тут происходит, я не вижу, что именно, но что-то очень нехорошее. Что-то в этой карте тревожное. Нездоровое. Порок, который не приносит вам той пользы, которой вы от него ждете. Сахар? Наркотики? Алкоголь?

– Раньше мне нравился яблочный «МАОАМ» – пока меня не заспермотизировали.

– Что бы это ни было, вы к этому очень привязаны, – сказала она. – У вас зависимость. Я не сужу вас за это, моя милая, это просто то, что гофорит карта, но фы телаете что-то такое, что не принесет фам того счастья, на которое фы рассчитываете. Это мучает вас и других будет тоже мучить. Не знаете, что еще это может быть такое?

– Эм-м… нет, – пожала я плечами и выставила вперед нижнюю губу, что должно было сказать: «Ну честное слово, Гвен, я чиста, как свежевыпавший снег».

Она перевернула Четвертую Карту. На ней был ангел с насупленными бровями, в одной руке он держал огромный меч, а в другой болталась отрезанная голова.

– Ага, Туз мечей.

– Мерзость какая.

– И тут – не обязательно, – ответила она. – Но фсе карты, которые фы фыбрали до сих пор, похоже, означают обновление. На горисонте большие перемены. Вы готовы к новым свершениям, новой работе, новой любви. А ваши правды скоро раскроются.

– Неужели раскроются?

– Почти наверняка. Думаю, вы хотите от чего-то освободиться. На фас давит какая-то тяжесть, и Туз мечей говорит фам, что скоро этой тяжести польше не будет.

Я готова была поставить неплохие деньги на то, что последней картой окажется Смерть. Вообще любые деньги.

Но когда она ее перевернула, это был вовсе не скелетообразный Мрачный Жнец, которого я ожидала. На картинке был изображен старый чудак-чародей.

– Это что, Дамблдор? – спросила я.

– Нет, это карта Отшельника, – сказала она, и в голосе отчетливо послышалось удивление.

– А. И что она означает?

– Ну, по правде говоря, карта Отшельника фыпадает не часто, так что это необычно. Она говорит, что вам может пойти на пользу побыть одной.

– То есть она предлагает мне начать жить как отшельник?

– Я думаю, это означает, что фы не очень хорошо ужифаетесь с другими. Вам нужно, чтобы у фас… никого не было.

Она перевела взгляд на хрустальный шар, стоящий на столе, легонько потерла его правой рукой и сразу отдернула ладонь, как будто бы шар раскалился.

Тут у нее словно перехватило дыхание, она потянулась к картам и принялась сгребать их в кучу.

– Прошу прощения. У меня бывают проблемы с дыханием. Это… фсё кошачья шерсть.

Она достала из кармана вязаной кофты голубой ингалятор и два раза прыснула себе в горло.

– Простите, вы остановились на карте Отшельника. И сказали, что я буду одна. Но ведь я не буду одна, правда? У меня же будет ребенок.

– Нет, – сказала она и плотно сжала губы.

– Что – нет? Нет, я не буду одна? Или нет, у меня не будет ребенка?

– Я не должна вам этого говорить.

– Вообще-то должны, потому что я вам за это заплатила. Вы сказали, что я буду одна. А потом что-то увидели в этом вашем мяче. Это было Рисово… это был мой ребенок?

Она еще раз затянулась ингалятором.

– Мой ребенок что – умрет?

– Я действительно увидела вашего ребенка. Но я не знаю…

– Что с ним было не так? Что вы увидели?

– Боюсь, у нас истекло время, – сказала она, собрала карты обратно в их деревянную коробку с восточным орнаментом и отодвинула в сторону.

– Что значит «истекло время»? Что с моим ребенком? Он в опасности? Вы сказали, что я останусь одна. Пожалуйста, мне очень нужно знать.

– Я уверена, что все будет в порядке.

Снова появилась черная кошка, стала мурлыкать и тереться о ноги гадалки. Та поднялась с кресла, отогнала кошку и повела меня обратно сквозь висящие шали и побрякушки – наружу на улицу.

– Я заплачу еще, – сказала я. – Проведите мне еще один сеанс. Покажите, что там было в хрустальном шаре.

– Не могу. Карты и шар дали вам всю необходимую информацию, моя милая, – сказала она. – А теперь у меня важная встреча, и я должна идти. Всего вам доброго.

На табличке при входе было написано, что летом киоск работает до девяти часов вечера, а значит, до закрытия оставалось еще больше часа, но она буквально вытолкала меня наружу, захлопнула дверь, перевернула табличку той стороной, на которой было написано «ЗАКРЫТО», и заперла дверь на замок.

Всё ты. Сука. Врешь.

На часах только что было 20:45. Вышла из домика. Отовсюду доносятся стоны секса развратных обитателей Топпана и грохочущая музыка со стороны Клубного Хаба. Настроение паршивое, спасибо мадам Гвен.

Меня терли, тискали, гладили, хватали и ощупывали все подряд – от мужчин в костюмах Охотников за привидениями и Северуса Снейпа до простого бармена по имени Ричард, которому выбили два передних зуба на чемпионате по регби. Он с ходу предложил мне полноценный секс у меня в шале и «чтоб мои дружбаны смотрели». А я просто попросила у него лед.

Элфи – симпатичный студент из Манчестера двадцати с небольшим, вежливый, безобидный и тупой, как бревно, поставил перед собой цель перетрахать за ночь как можно больше женщин. Судя по всему, я у него иду под счастливым номером 13. Ну я вообще из везучих. Я быстренько исчезла, пока он покупал мне водку с лаймом, которую я все равно не планировала пить.

Все посматриваю на бугорок в том месте, где растет Рисовое Зернышко. Я не хочу его потерять. Не знаю, буду ли я хорошей мамой, но точно знаю, что не хочу его потерять. Не представляю, что мне делать. Звонит телефон…