«Вы плачете под Бейонсе?» – такого вопроса в тесте «БаззФид» на психопатию не было, но, если бы он там был, возможно, мой ответ в кои-то веки оказался бы вполне адекватным.

Мы СТО ЛЕТ добирались обратно до станции – большую часть пути просто едва переступали с ноги на ногу, и на дорогу ушло почти столько же времени, сколько длился сам концерт. В центр вернулись только к полуночи. Крейг всегда настаивает на том, чтобы уйти, как только исполнитель объявит последнюю песню, но сегодня мне хотелось дослушать все до последнего звука, переполниться до краев и музыкой, и самой Бейонсе – я даже мысли такой не могла допустить: уйти раньше, чем все закончится!

В пабе «Стеклянное дерево» дым стоял коромыслом. Кучки людей курили снаружи под фонарями, какого-то парня рвало у канавы, а его друг смеялся и похлопывал несчастного по спине. Я остановилась у входа.

– Давай зайдем? Еще успеем заказать до закрытия, – предложила я. – У меня в горле пересохло.

– Ты же по дороге выпила колу.

– Ну да, но опять ужасно пить хочется. Давай всего по одной, а? Вкусного холодненького пива…

– Зай, я что-то устал. Пойдем. В номере есть вода.

– Я хочу чего-нибудь алкогольного, и к тому же мне нужен туалет.

– Опять?

– Да, опять. Пойдем.

Он издал такой супердлинный вздох, как он умеет, но все равно мы сделали по-моему и вошли в паб.

В центре заведения красовалось огромное стеклянное дерево с хрустальными листьями и ветвями, сделанными из прозрачных винных бутылок, – впечатляющее зрелище. Кругом стояли скамейки со столиками из пивных бочек. Кого тут только не было, и все одновременно говорили и хохотали: шум в моих и без того гудящих ушах стоял просто чудовищный. Ресторан по соседству был точно так же переполнен, и у метрдотеля под мышками проступили круги от пота размером с два блина. Буэ.

– Нас, наверное, никогда не обслужат, – сказал Крейг, роясь в кошельке в поисках банкноты. – Ты уже решила, чего хочешь?

И тут я его увидела. Уэсли Парсонс шел сквозь толпу людей такой походкой, как будто у него яйца в трусах не помещаются. Он громыхнул несколько пустых стаканов на край барной стойки и встал за пивным краном.

– Ты меня слышишь? – кричал Крейг. – Нас тут не обслужат. Давай вернемся в отель и посмотрим, что есть в мини-баре.

– Пойди поищи нам столик. А я схожу в туалет и куплю выпить. Ты что будешь?

– Разливное светлое. «Будвайзер» или «Стеллу», если у них есть, – сказал он.

Просто поразительно, насколько по барабану все неудобства и усталость, когда знаешь, что в конце тебя ждет кое-что хорошее. Как те фанаты сегодня у входа на концерт: некоторые девчонки несколько дней торчали там с палатками, чтобы занять лучшие места в зале и хорошенько разглядеть свою королеву. Они были счастливы, шутили, играли во что-то в телефонах, и их ничуть не смущало то, как много времени пришлось ждать. Они знали, что их час придет, и тогда станет ясно, что ждали они не напрасно.

Вот и у меня было так.

Я долго ждала возможности поговорить с Уэсли Парсонсом, убийцей моего лучшего друга. Ясное дело, он «отдал долг» обществу, отсидев положенный срок за решеткой. Ясное дело, он был «просто раздавлен тем, что стал причиной такого горя». Ясное дело, мне бы следовало оставить его в покое и позволить жить дальше. Но ведь мы не всегда поступаем так, как следует, правда? Мы поступаем так, как хотим.

А я хотела его убить. Сегодня.

Когда я наконец-то пробралась к бару (отстояв десятиминутную очередь в туалет), стойка была вся покрыта лужами от пролитых напитков, и в лужах этих отражался свет.

– Чего налить, милая?

Я увидела собственное лицо в зеркале у него за спиной. Он и я. Вместе.

– Водку с лимонадом, пожалуйста, – сказала я, дивясь тому, что он стоит так близко. – И любое светлое, которое у вас на розлив.

– «Стелла»?

– Давайте.

Я полезла в бумажник.

Он не принялся болтать или флиртовать, как я ожидала. Он меня даже не узнал. Налил пинту для Крейга и приготовил мою водку с лимонадом. Спросил, положить ли мне льда. Вот и все.

– Девять шестьдесят, пожалуйста.

Я снова увидела нас обоих в зеркале – мое лицо и его затылок. Затылок Уэсли Парсонса. Того самого, которого я так долго разыскивала. Которого так долго ждала. Ко встрече с которым так долго готовилась.

– Можно мне коктейльную палочку, пожалуйста? – попросила я, ухватываясь за возможность потянуть время.

Он вручил мне палочку, я протянула ему десятку, наши пальцы слегка соприкоснулись в момент обмена. Он не взглянул на меня, ничего больше не сказал. Когда я так и не взяла напитки, он наконец поднял глаза.

Я схватила бокалы. Справа от меня какой-то парень уже звал бармена и махал у него перед лицом двадцаткой.

Я в последний раз посмотрела на него, развернулась и стала пробираться сквозь толпу в поисках Крейга.

Я не смогла. Просто облажалась и не смогла. Так долго мечтала об этом, планировала, рассматривала его фотографии на фейсбуке, как какая-нибудь помешанная фанатка, с нетерпением и страстью ждала момента, когда воткну нож ему под ребра и разверну рукоятку на девяносто градусов влево. А потом вправо. И потом опять влево. Но меня замкнуло.

Крейг играл с подставками под пиво за нашей бочкой в дальнем конце паба, втиснувшись между столиком студентов, которые выглядели так, будто их выгнали из гитлерюгенда, и столиком девушек, обвешанных табличками с буквой L [792] и розовыми боа из перьев.

– Все нормально? – спросил он, перекрикивая общий гвалт.

– Ты что, не мог вытереть? – раздраженно спросила я, кивая на лужи, которыми была залита поверхность нашей бочки. – Пол тоже весь мокрый. Фу!

– Я полчаса ждал, пока стол освободится, и сразу же занял, пока его не перехватили. Как-то не предоставилось возможности сходить за шваброй и ведром.

Мы сидели и потягивали спиртное, чувствуя, как в сознание проникает болтовня гитлерюгенда и подружек невесты.

– Ты мне орешков, что ли, не взяла?

– Ты не просил орешков, – ответила я.

– Они лежат на стойке, бесплатно.

– Ох.

К этому моменту я уже раскрошила в пинту Крейга снотворное Элейн, рассчитывая, что у меня будет минут двадцать на то, чтобы, прикрывшись своим фейсбук-аккаунтом, заманить Парсонса в темный переулок. Но у меня напрочь пропало желание. Я не смогу это сделать. Я подпустила к себе слишком много разных других мыслей, и они победили. Вот почему стояние в очередях и долгие путешествия на поезде для меня вредны: и там, и там я слишком много думаю. Я слишком много думала и начала разрушать собственную аргументацию.

Дэна Уэллса я убила, потому что он обратился ко мне с непристойным предложением.

Гэвина Уайта – потому что он на меня напал.

Джулию – потому что она нападала на меня одиннадцатилетнюю.

Дерека Скадда – потому что он напал на тех двух девочек.

Для всех моих убийств была причина. Но Джозеф выбежал на шоссе за укатившимся мячом, а Парсонс опаздывал и очень спешил. Он отсидел от звонка до звонка двенадцать лет за то, что ехал со скоростью тридцать шесть миль в час по дороге с ограничением скорости тридцать, и за то, что перебрал с сосудосуживающим препаратом. Такое симпатичное лицо – в тюрьме его наверняка пускали по рукам каждую ночь. А теперь он работает на трех работах. Это и в самом деле был всего лишь несчастный случай. Если я его убью, никто не оформит мне возвратную накладную и не вернет Джозефа: он мертв, лежит и разлагается в своем гробу на кладбище Святого Марка. Вот и все, бля. И нет никакого резона его убивать. К тому же на этот раз меня, как пить дать, поймают. Мы в центре большого города. Тут камер видеонаблюдения больше, чем людей.

А если меня поймают, придется прекратить этим заниматься.

Крейга начало срубать уже на середине пинты.

– Ладно, день был длинный, пойдем спать, – проговорил он.