Триг связывает её и укладывает в фургон Транзит. Связывает, как и Корри, только на этот раз дополнительно прикрепляет её к боковой стойке скотчем, чтобы она не могла крутиться и бить по стенкам фургона, когда придёт в себя, и не привлекла внимание. Он кладёт её сумочку в сумку Giant Eagle вместе с телефоном Корри, ещё несколькими рулонами скотча и большой банкой жидкости для розжига угля Кингсфорд.

Триг вспоминает слова отца: «Повторение – мать учения». Отец говорил это, когда они играли в хоккей во дворе – Триг со своей маленькой клюшкой, а отец бросал шайбу и хлестал Трига по руке, если тот отдёргивался.

Повторение – мать учения.

И всё. Вот что тебе нужно знать.

«И я знаю», – говорит Триг.

Глаза молодой женщины слегка моргают, но не открываются. Дыхание через нос хриплое, но ровное. Триг едет к катку «Холман».

Двое выбиты, двое осталось.

Крупные игроки.

13:55.

Холли только что скачала статью на свой ноутбук, когда кто-то слегка постучал в дверь. Это Кейт.

– Сегодня после обеда пресс-конференции не будет. Я приберегу силы на вечер. Чем занимаешься?

– Собираю информацию о Кристофере Стюарте и его церкви. Может помочь.

– Фон выходит на первый план? Типа того?

– Что-то в этом роде. Тебе нужна помощь?

– Нет. Поставлю табличку «Не беспокоить» и вздремну. Корри всё ещё в магазинах. Бедняжка, ей нужен отдых. Я её измотала.

Не совсем так, как сказала бы Холли, но достаточно точно.

– Хочешь, разбужу?

– Не надо, сама поставлю будильник. – Кейт наклоняется через плечо Холли и смотрит на экран. – Это они? Церковь Истинного Иисуса или как там их?

– Да. Это из «Лейкленд Таймс», Миноква, Висконсин.

Заголовок: «ЦЕРКОВЬ В БАРАБУ-ДЖАНКШН ПРОВОДИТ МОЛЕБЕН У КЛИНИКИ НОРМЫ КЛЕЙНФЕЛЬД». На фотографии – около двух десятков человек на коленях под дождём. За ними на тротуаре – плакаты с изображениями кровавых эмбрионов и лозунгами вроде «Я ПРОСТО ХОТЕЛ ЖИТЬ» и «ПОЧЕМУ ТЫ МЕНЯ УБИЛA?»

Холли касается экрана:

– Это Кристофер Стюарт, твой сталкер. Мужчина рядом с ним – это тот, с кем я разговаривала, пока ты плавала. Эндрю Фэллоуз. Не могу с уверенностью сказать, что он завёл Стюарта, как заводную игрушку, но я так думаю.

Она оборачивается и с удивлением замечает слёзы на глазах Кейт.

– Никто не хочет убивать младенцев, – голос Кейт хриплый и дрожит. – Никто в здравом уме, по крайней мере.

– Ты уверена, что не хочешь отложить свои выступления, пока Стюарта не поймают?

Кейт качает головой.

– Мы продолжаем. – Она быстро и раздражённо вытирает глаза. – И ты этого не видела.

– Видела что?

Кейт улыбается и слегка сжимает плечо Холли.

– Вот это настрой. Держись за него. Я поднимусь к четырём тридцати. Пять – максимум.

– Хорошо. – Холли снова возвращается к ноутбуку. Фон выходит на первый план. Ей нравится эта мысль.

– Холли?

Она оборачивается. Кейт стоит в дверях.

– Быть плохой сукой, «дьявольской собакой», – это нелегко. Ты знала?

– Знала, – отвечает Холли.

Кейт уходит.

14:15.

Мужчина в спортивном пиджаке возвращается. Он приводит ещё одну молодую, почти без сознания женщину.

Когда он заходит на арену, Крисси подкрадывается к двери. Она понимает, что это опасно, но ей нужно видеть. Она наблюдает, как мужчина в спортивном пиджаке привязывает новую жертву по другую сторону столба. Затем он фотографирует Корри Андерсон одним телефоном, а новенькую – другим. Когда он выпрямляется, прячет телефоны в карманы и что-то говорит новой жертве, Крисси тихо уходит обратно в своё укрытие за снек-баром.

Убедившись, что мужчина ушёл, Крисси входит на арену и становится на колени перед новой жертвой.

– Я не злюсь на тебя. Хочу, чтобы ты это знала.

Рот молодой женщины заклеен скотчем, но по глазам понятно: «Освободи меня!»

– Я не могу тебя освободить. Пока нет. Может быть, когда-нибудь смогу. – Она повторяет: – Я не злюсь на тебя, – и возвращается в вестибюль ждать того, кого хочет. Того, кого Бог, действующий через мужчину в спортивном пиджаке, должен ей привести. В этом Крисси уверена.

Две женщины даже не могут взглянуть друг на друга; ленты вокруг их шей слишком тугие. Барбара может прижать своё плечо к плечу другой женщины, и та отвечает взаимностью. Это не большое утешение... но хоть что-то.

14:30.

Триг едва успел вернуться в свой офис в Минго, как тощая чернокожая женщина, Альберта как-её-там, постучала в дверь и вошла без приглашения. У неё подмышкой блестящее платье.

– Бетти дрыхнет, – говорит она. – Хочет, чтобы ты разбудил её около четырёх тридцати. Мне нужно подогнать это платье в отеле. Она так растолстела.

– Тебе вызвать...

– Такси? Уже вызвала, он должен ждать. Чёрт возьми, лучше бы оно ждало, время поджимает. Четыре тридцать, не забудь.

Обычно Трига раздражало, когда с ним так обращались, особенно кто-то, кто сам из подчинённых, но сегодня ему всё равно. Слишком много дел, слишком много забот.

Что если они как-то освободятся?

Это глупо, такое бывает только в телешоу. Они же связаны, как индейки.

– День покупок? – спрашивает тощая чернокожая женщина. Она широко улыбается, обнажая много белых зубов, как аллигатор.

– Что?

– Я спросила, день покупок? – Она указывает на сумку Giant Eagle рядом с его столом. Он даже не заметил её.

– О, нет. Просто пара вещей. Личных.

– Пара лишних вещей? – Аллигаторская улыбка становится шире, она поднимает брови, как Граучо Маркс.[616] Что она подразумевает? Триг не знает.

Потом улыбка исчезает, словно неоновая вывеска.

– Просто шучу с тобой. Не забудь про мою девчонку Бетти.

– Не забуду.

Чернокожая женщина уходит. Он слышит, как лифт едет вниз. Сестра Бесси дремлет в своей гримёрке. Это хорошо. Очень хорошо. И он её разбудит, да ещё как разбудит. Да уж, она получит пробуждение всей своей жизни. Он мог бы сделать это прямо сейчас – место пустое, никто не услышит выстрела – но ей надо спеть национальный гимн. Это будет её лебединая песня. Табло должно измениться ровно в 19:17, пока идёт игра в Дингли, а в Минго толпа будет гадать, куда, чёрт возьми, делась Кейт.

В странном отзвуке слов Крисси Стюарт Триг говорит:

– У меня нет к вам никаких претензий. Вы просто...

Что? Что они? Всплывают нужные слова:

– Вы – дублёры. Представители. «Заместители».

Убийства должны произойти на катке «Холман», потому что именно там папа сказал Тригу, что его мать ушла навсегда, а значит умерла, а значит, папа её убил. Именно на катке «Холман» Триг наконец понял эту правду. Она не убежала, как говорил папа полиции.

Хотелось бы верить, что именно папа сделал Трига алкоголиком. Что именно он сделал его убийцей. Что именно он заставил троих упорных присяжных в деле Даффри сдаться и проголосовать за обвинительный вердикт.

Но это всё не так. Он был пьяницей с самого первого глотка и серийным убийцей с первого же убийства. Узнать, что Даффри был ошибочно осуждён, в основном из-за его же неумолимых аргументов, а потом убит в тюрьме... – это был как первый глоток. Предлог. У него есть порок характера, он непреодолим и закончится только смертью самого виновного. А виноват – он сам.

Но всё это должно закончиться на катке «Холман». И закончиться – а так оно и будет – в огне. Следующий звонок будет Кейт Маккей, но не сразу. Пусть сегодня вечером игра на другом конце парка подойдёт к кульминации. Пока он подумает, что именно скажет ей, чтобы заставить прийти... и заставить молчать. Он подозревает, что это будет довольно просто. Он видел её видео на YouTube и знает, кто она такая – женщина, привыкшая делать всё сама и добиваться своего.