Телефон, все еще на беззвучном режиме, вибрирует. Это Корри, которая интересуется, где она.

Пять минут спустя женщины присоединяются к ней. Кейт обнимает Холли за шею и целует в щеку, слишком близко к губам.

– Отныне я буду делать все, что скажешь, Холли Гибни. Не знаю, спасла ли ты мне жизнь сегодня вечером, но точно спасла тысяч двенадцать долларов на стоматологию.

Корри садится на табурет слева от Холли.

– Спасибо тебе, – тихо говорит она. – Спасибо огромное. Боже, ты видела, какого он был роста?

– Невероятный Халк, – говорит Холли.

Кейт запрокидывает голову и заливается смехом. Бармен спрашивает, что она хочет выпить, и она отвечает:

– Джек, без льда.

 Корри говорит, что возьмет то же, что и Холли. Холли не удивляется, когда бармен просит её показать удостоверение личности.

Холли делает глоток вина. Телефон снова вибрирует – это Джером. Она думает: «Сегодня вечером я не могу с ним разговаривать». Она совсем вымотана и все время видит того мужчину в грязной футболке, который мчался на Кейт, словно локомотив, с поднятой бейсбольной битой. Но: «Мне придется с ним поговорить, потому что, возможно, я знаю, кто убийца «заместителей» присяжных».

Дрожь возвращается.

– Если бы не тот стул… – говорит она.

Кейт смотрит на неё с вопросительным выражением, наклонив голову.

– Что ты имеешь в виду?

– Стул… если бы не он…

Кейт кладет два пальца на губы Холли, очень нежно, и говорит:

– Это был не стул. Это была ты.

Холли отодвигает бокал с вином, почти не притронувшись к нему. Бармен подходит.

– Что-то не так, мисс?

– Нет, все нормально. Но мне нужно сделать звонок. Кейт, вы с Корри, наверное, лучше пойдите в свои номера.

Кейт делает британский салют – ладонь к лбу, очень по-джентльменски.

– Есть, капитан.

Холли не на шутку раздражена.

В своей комнате она звонит Джерому и извиняется, что не ответила раньше.

– Я была на работе.

– Все в порядке?

– Да.

– Ты разгадала, что меня так мучило в той странице календаря? Я полночи уже пялюсь на неё.

«Вот это, пожалуй, и была твоя основная проблема», – думает Холли.

– Я разгадала.

– Правда?

– Правда. – Хотя сомнения – одна из её обычных реакций, в этот раз она уверена.

Правда?

– Да.

– Расскажи!

– Сначала скажи, ты что-нибудь узнал от детектива Атты?

– Да. Двое присяжных по делу Даффри покончили с собой. Эллис Финкель и Джабари Уэнтворт. Они встретились во время суда и стали любовниками. Жена Уэнтворта выгнала его из дома, когда узнала, что он тайно встречается с мужчиной. Его семья отвернулась от него. Возможно, это было связано с религиозными убеждениями. Религия – это отстой, как думаешь?

– Без мнения, – говорит Холли.

– В любом случае, у Финкеля был СПИД. Под контролем, но это была постоянная борьба для него. Короче говоря, полиция не верит, что это имело отношение к чувству вины за то, что случилось с Аланом Даффри.

– Так ужасно, – говорит Холли. – Две жизни впустую.

Она почти на грани слёз – от бессмысленности этих смертей, но в большей степени из-за того, что Кейт Маккей чуть не получила по голове в её присутствии.

– Согласен, – говорит Джером. – Теперь расскажи, что я пропустил.

 Она рассказывает. С другой стороны телефонной линии тишина.

– Джером? Ты ещё там?

– Чёрт, – говорит он. – О, чёрт! Серьёзно? Всё так просто? Правда?

Она не рассказывает ему о втором выводе – том, что потрясло её до основания в «Ривер-Центре». Это она приберегает для Иззи.

– Привет, Холли, – говорит Иззи, звучит полусонно. – Том сказал, что надо тебе всё рассказать, и я расскажу, но сейчас день был долгим, и я устала.

– Постарайся отдохнуть. Возможно, я знаю, кто убийца.

– Что? – Иззи мгновенно просыпается. Ты шутишь?

– Не уверена. Может быть. Джером сказал, что двое присяжных покончили с собой, но, по его словам, это, вероятно, не связано с…

– Да. То есть нет, не связано. Холли, если у тебя есть что-то, выкладывай!

Холли даже не нужно смотреть на фото страницы календаря на своём iPad, даже не нужно закрывать глаза. Она видит её, со всеми именами: БОБ, ФРЭНК М., КЕННИ Д., КЭТИ 2-Т. И БРИГГС. Только БРИГГС отличается. Немного, но достаточно.

– Ты можешь посмотреть на фото календаря преподобного Рафферти? У тебя есть оно?

– Секунду, я оставила свой iPad на кухне.

Холли никогда не была в квартире Иззи – по крайней мере, пока нет – но представляет себе узкую, простую в уходе кухню и сумку Иззи на столешнице. Возможно, рядом стоит пустой бокал для вина. Она представляет саму Иззи в просторной и удобной хлопковой пижаме.

– Хорошо, у меня есть страница календаря. Что с ней?

– Начнём с преподобного Рафферти. Мне кажется, он был близоруким, но при этом, думаю, ещё и тщеславным. Это скорее догадка, чем вывод, но ты находила у него очки?

– В прикроватном столике была пара, да. Наверное, для чтения.

– Посмотри на его записи в мае. Ты смотришь?

– Да. Давай уже.

Холли не спешит, ведь она ещё сама себе всё объясняет:

– Имена написаны заглавными буквами и слегка разнесены. В голове она видит это: не ФРЭНК М. или КЭТИ 2-Т, а Ф Р Э Н К М. и К Э Т И 2 – T. – Он мог так писать, потому что ячейки календаря довольно большие.

– Да, вижу.

– Но БРИГГС отличается. Буквы более сжаты. Не сильно, но заметно. Джером это увидел, но не понял, что это значит. Ты видишь?

– Думаю… да, ты права.

– Потому что преподобный Рафферти не написал «Б». Он написал «T». Это убийца превратил его в «Б». А в конце добавил «ГС». Он пытался сделать буквы похожими на заглавные буквы Рафферти и хорошо справился – заглавные проще подделывать, чем курсив. Что выдаёт обман…

– Последние две буквы более сжаты, – говорит Иззи. – Немного, но это видно. И… да, эта «Б» могла изначально быть «T».

– Это никогда не был Бриггс, – говорит Холли. – Запись Рафферти была о ком-то по имени Триг. – Сомнения всё же не совсем исчезают. – Я так думаю.

– Да! Чёрт возьми, да! Убийца, должно быть, взял ручку, которая стояла рядом с книжкой на столе, потому что чернила идеально совпадают.

– И он не просто зачеркнул своё имя, потому что думал, что полицейская лаборатория может каким-то колдовством прочитать его сквозь зачёркивание.

Холли задумалась:

– Ему стоило просто забрать весь календарь. Он был слишком умен для собственного же блага. И, возможно, параноиком. Всё это было сделано в спешке, в конце концов.

– Имя Билл Уилсон тоже могло оказаться слишком умным для него самого, – сказала Иззи. – Тебе нужно вернуться к своему другу из Программы и спросить, ходил ли он на собрания Анонимных Алкоголиков или Анонимных Наркоманов с кем-то, кто называет себя Триг.

– Может, мне этого и не нужно, и тебе тоже. Думаю, Триг – это адвокат Алана Даффри. Рассел Гринстед.

– Не понимаю. Помоги разобраться.

– У тебя есть блокнот и ручка под рукой?

– Конечно, на холодильнике. Для списка покупок.

– Запиши его фамилию. Если убрать буквы «Е», «Н», «С» и «Д», что останется?

– «Г», «Р», «И», «T». Грит?

– Переставь их, как будто играешь в «Слова».

– В «Слова»? Не знаю, что это…

– Неважно, просто сделай.

Пауза, пока Иззи пишет в блокноте. Затем:

– Ах, черт. Триг – это спрятано в Гринстед. Правда? Том был прав насчёт тебя, Холли.

Это настоящее дело в стиле Агаты Кристи.

«На самом деле это и вправду дело в стиле Агаты Кристи», – подумала Холли. В книге это сработало бы как большой финал в последней главе, но сработает ли в реальной жизни? Невероятность идеи её мучила, как бумажный кораблик, зацепившийся за веточку, но в то же время это было чертовски идеально. И если Гринстед решил, что он какой-то криминальный гений, как в фильмах про Бэтмена... кто-то слишком умный для собственного же блага...