Смех в зале.

Иззи произносит:

– Это что у тебя на голове? Ты и на матче в этом будешь? Когда я тебя страйкаутом укатаю?

Улыбка Пилла замирает. Может, она и перегнула, думает Иззи. А может – к чёрту. Ей не нравится, когда её тащат куда-то силком.

Прежде чем Пилл успевает ответить, в первом ряду поднимается женщина. Иззи узнаёт её – это Кэрри Уинтон, криминальный репортёр местной газеты. Обычно такую ерунду, как этот матч, она не освещает. Иззи уже догадывается, что будет дальше.

– Детектив Джейнс, есть ли у вас обновлённая информация по так называемым убийствам «заместителей» присяжных? И связано ли с ними убийство Фреда Синклера?

Начальница Пэтмор встаёт между Иззи и Джорджем Пиллом.

– Расследование продолжается, – мягко говорит она. – Всё будет объявлено в положенное время. А пока давайте на минутку сосредоточимся на чём-то позитивном, хорошо? Полицейские и пожарные на одном поле, играют ради благотворительности! И, поверьте, эти ребята настроены на серьёзную игру.

Но Уинтон всё ещё стоит, игнорируя Пэтмор.

– У вас есть какие-то зацепки, детектив Джейнс?

Иззи уже собирается ответить, что не может комментировать, но тут в разговор встревает Бакайский Брэндон:

– А вы уверены, что стоит участвовать в благотворительном матче по софтболу, пока где-то бродит убийца?

Пилл не упускает случая вставить слово:

– Думаю, самое время увести офицера Джейнс. Ей пора на дневной сон.

Смех в зале, и на этом всё заканчивается. Прессу тянет к столу в глубине зала, где новички из полиции и пожарной службы выдают резиновые креветки из супермаркета и винные коктейли (не больше двух на человека). Иззи стряхивает с себя руку Пилла и выходит через дверь за трибуной – ей не терпится добраться до 19-го участка и переодеться, пока рубашка формы не промокла от пота. Пилл идёт следом. Его киношная улыбка исчезла.

– Эй, ты, подруга. Мне не понравилась твоя шуточка про мою шляпу. Мне велели её надеть.

«Как и мне – надеть форму, – думает Иззи. – Мы все служим «большим шишкам».

– Мне тоже не особо понравилась твоя шутка. Про дневной сон.

– Запиши это в свой список «мне плевать» и отдай капеллану. – Он снимает шляпу и смотрит на неё, будто внутри написано что-то важное. – Это шляпа моего отца.

– Радуйся за него. А сам тоже запиши в свой список «мне плевать».

– Я слышал, что ваш стартовый питчер сломал руку в каком-то дурацком баре. Ты – замена.

– Ну и что? Это просто игра. Не веди себя как болван.

Он наклоняется к ней, снова заставляя её почувствовать себя ребёнком.

– Мы сделаем из вас отбивную, маленькая леди.

Иззи не верит своим ушам:

– Мы должны были просто устроить шоу – и шоу уже закончилось. Это благотворительный матч, а не грёбаная Мировая серия!

– Посмотрим. – С этими словами Пилл уходит. Точнее – гордо удаляется, как на подиуме.

«Невероятно», – думает Иззи, но, переодеваясь в раздевалке, она уже почти забыла об этом.

А вот Пилл – нет.

Холли и Корри добираются до «Макбрайд-холла».

Корри болтает с представителями книжного магазина Prairie Lights и с завхозом сцены, настаивая, чтобы для Кейт приготовили не петличку, а ручной микрофон. Пока она проверяет звук – «Раз-два, раз-два» – Холли осматривает служебный вход, через который они будут заходить и выходить, и замечает остальные возможные точки доступа.

Она представляется программному директору «Макбрайд-холла», Лиз Хорган, и спрашивает, будет ли публика проходить через рамки металлоискателей. Хорган отвечает, что нет, но если кто-то откажется от досмотра сумки, его просто не пустят. Холли это не радует, но она понимает: ни она, ни администрация зала не могут контролировать всё. Она вновь напоминает себе, что если кто-то действительно захочет напасть на публичную фигуру, то предотвратить это может только удача, молниеносная реакция – или и то и другое сразу.

Корри остаётся на площадке. Холли снова возвращается в отель. Новый номер Кейт находится на третьем этаже.

– Это комплимент от отеля, – говорит Кейт. – У них это называется «комната ожидания». По крайней мере, не «камера содержания». Куда мы едем после выступления? Уверена, Корри уже всё устроила. Она замечательная.

– В «Холидей Инн», – отвечает Холли. Кейт морщит нос:

– Что ж, когда дьявол за рулём, выбирать не приходится. Шекспир.

– Все хорошо, что хорошо кончается.

Кейт смеётся:

– Ты не просто телохранитель, ты ещё и знаток английской литературы.

– Нет, просто в подростковом возрасте много читала Шекспира. Особенно «Ромео и Джульетту». Снова и снова.

– Пойдём поужинаем, – предлагает Кейт. – Это тоже за счёт заведения, так что заказывай что-нибудь подороже. Я возьму рыбу. Всё остальное может вызвать у меня отрыжку и газы прямо на сцене.

– Ты нервничаешь перед... перед выступлением?

– Это шоу, Холли. Не бойся называть вещи своими именами. Нет, не нервничаю. Возбуждена, да. Назови меня активисткой – не обижусь. Я стараюсь скрыть пыл за шутками. Это стендап, как можно смешнее, но под всей этой шутовщиной – полная серьёзность. Это уже не та страна, в которой я выросла. Теперь это Америка в кривом зеркале.

– А ты? Нервничаешь? – спрашивает Кейт.

– Немного, – признаётся Холли. – Работа телохранителя для меня в новинку.

– Ну, когда сработала сигнализация, ты вела себя как надо. А вот я повела себя как последняя истеричка, да?

Холли не хочет ни соглашаться, ни спорить, поэтому просто покачивает ладонью в воздухе.

Кейт улыбается:

– Хорошо держится в кризисной ситуации, знает Шекспира, к тому же дипломатична. Тройная угроза. – Она протягивает меню рум-сервиса. – Что будешь?

Холли заказывает сэндвич с курицей, хотя знает, что вряд ли сможет съесть и половину. Время почти пришло – пора оправдывать доверие.

К моменту, когда Триг возвращается на работу, действие обезболивающего, которое ему вколол Ротман – новокаина или чем его сейчас заменяют – начинает сходить на нет. Лунка на месте вырванного коренного зуба пульсирует. Ротман выписал ему обезболивающее, и Триг заехал в аптеку по дороге. Всего шесть таблеток – на таких вещах стали экономить.

Мэйзи спрашивает, как он себя чувствует. Триг отвечает, что не очень.

– Бедняжка, – говорит она.

Потом он спрашивает, есть ли что-то срочное, чем надо заняться, или звонки, которые нужно перезвонить. Мэйзи говорит, что нет ничего такого, с чем бы она сама не справилась, только текущая повестка, которую он и так знает. Она предлагает ему поехать домой, полежать, приложить лёд к щеке.

– Думаю, так и сделаю, – говорит он. – Хорошего вечера, Мэйзи.

Но домой он не едет. Он едет в Дингли-парк.

Там есть небольшая парковка для сотрудников рядом с ветхим зданием старого хоккейного катка «Холман», похожего на ржавый силос. Он паркуется, уже собирается выйти из машины, но передумывает и достаёт из центрального подлокотника пистолет 22-го калибра. Прячет его в карман пиджака.

«Я не собираюсь им пользоваться», – думает он. Эта мысль почти неизбежно вызывает ассоциации с прошлыми временами, когда он пил. Как тогда, когда он заходил по дороге домой в бар «Три Ринг» и говорил себе, что выпьет только Колу. Но в этот раз – честно.

Что вызывает у призрака его отца приступ смеха.

Старый каток окружён соснами и елями. Справа – столики для пикника и фургоны с едой: «Сказочный рыбный фургон Фрэнки», «Тако Джо», «Чикаго Хот-доги и пицца» – сейчас закрыты, с опущенными ставнями. Где-то дальше Триг слышит крики мужчин, тренирующихся к благотворительному матчу копов против пожарных. Доносится звон алюминиевых бит и смех.

Обвисшие двустворчатые двери катка по бокам украшены рисунками призрачных, едва заметных хоккеистов. Табличка гласит: